Биологические часы Натана Щаранского, должно быть, настроены на девятилетие периоды страдания: 9 суровых лет в советской тюрьме, 9 сложных лет в израильском правительстве.

Щаранский сам провел эту аналогию после своего выхода из правительства на этой неделе. "Я вышел на свободу во второй раз", – заметил он, собирая вещи, освобождая свой кабинет и намекая на свое предыдущее освобождение – из советской тюрьмы.

С его точки зрения, это сравнение не лишено оснований. Политическая жизнь бывшего министра Щаранского напоминает историю о мужчине, которого не понимает жена и который находит внимательного слушателя и сочувствие в лице другой женщины. Законная жена в данном случае – это Израиль. Спустя 9 лет, в течение которых Щаранский занимался израильской политикой и служил в правительстве, израильтяне просто не понимают его.

"Чего он хочет?" – это вопрос, который то и дело повторяют даже те, кто предпринимает попытки его понять. А другая женщина – это, конечно же, Соединенные Штаты. Президент Буш любит цитировать новую книгу Щаранского о демократии, а журнал Time назвал его одним из ста самых влиятельных людей.

Сие огромное, почти непостижимое противоречие характеризует биографию Щаранского с тех самых пор, как самый знаменитый "узник Сиона" в мире совершил первое вторжение на израильскую политическую арену. Его русскоговорящие коллеги на этой неделе еще раз сравнили его с Михаилом Горбачевым, бывшим президентом России, который тоже пользуется невероятной популярностью в мире, притом что дома его фигура почти не вызывает энтузиазма.

Израильтянам действительно пришлось нелегко в деле понимания Щаранского. Его позиция всегда звучала слишком расплывчато, и многие были разочарованы тем, что признанный активист-правозащитник после прибытия в Израиль полностью покинул сферу защиты прав человека. Многие люди также находили странным его требование о реформах и демократизации в соседних странах в качестве предварительного условия для диалога – требование, исходившее от человека, который не считал оккупацию территорий нарушением прав человека.

"Если бы я хотел посвятить свою жизнь всемирной борьбе за права человека, я мог бы остаться в России, – однажды заметил наш герой в интервью Haaretz. – Я приехал в Израиль, чтобы бороться за права евреев".

Близкий друг Щаранского говорит, что Щаранский осторожен в вопросах о правах человека именно из-за своего исключительного статуса. "Здесь много людей и организаций, которые борются за права палестинцев, – поясняет друг. – Натан искренне верит, что Израиль – это демократическое государство, и именно из-за своего имиджа он опасается, что какое-либо вмешательство в это дело с его стороны создаст Израилю негативный имидж. В итоге люди немедленно сказали бы: "Даже Щаранский так думает:" – а этого он и хотел избежать".

Его соратники тоже предлагают откровенное объяснение такой пропасти между его высоким международным положением и едва ли не маргинальным статусом на новой родине: "Он – жертва синдрома новых иммигрантов, – заявили они в понедельник, в день его отставки. – Рабби Кахане, новый иммигрант из Америки, был анафемой для израильского общества. После покушения на Кахане с той же идеей трансфера выступил Ганди (Рехавам Зееви), и все его полюбили. Кахане был аутсайдером, а Зееви – "одним из нас". Вот и вся история. Щаранский платит цену за свою "русскость".

Даже если в этом объяснении и есть зерно правды, конечно же, оно объясняет далеко не все. Особый статус Щаранского и его популярность пошли на убыль не только в "израильском секторе", но и в русскоговорящем. Даже его товарищи, другие хорошо известные "узники Сиона", которые живут в Израиле, со временем начали выступать против него в книгах, статьях и публичных заявлениях, пытаясь подорвать доверие к нему. Не удивительно, заметил Щаранский в воскресенье, "в тюрьме все проще. Там по крайней мере все ясно. В политике никогда не знаешь, кто за тебя, а кто против".

Замминистра по абсорбции иммигрантов Марина Солодкина, политический союзник Щаранского, считает, что отношение к Щаранскому в израильском обществе, варьирующееся от безразличия до враждебности, является "ашкеназской реакцией элиты". Она добавляет, что "среди мизрахи (евреев ближневосточного происхождения), среди простых людей все по-другому. Я была с ним, когда он посещал отделения "Ликуда", и простые люди проявляли к нему большое уважение".

Депутат кнессета Михаил Нудельман из "Национального союза" и бывший член "Исраэль Баалия", партии, основанной Щаранским, дает ключ к пониманию личности Щаранского: "Именно из-за своей биографии он не подходит для политики. Его жизнь шла на основе трех принципов советской тюрьмы: не верь, не бойся, не проси. Эти принципы помогли ему выжить там и не потерять достоинство, однако для политической жизни это плохие принципы".

Странное время для отставки

Отставка Щаранского стала самым ожидаемым сюрпризом на политической арене. О ней говорили на протяжении недель. Сюрпризом стал момент, когда это произошло. В следующий понедельник Израиль впервые будет отмечать победу над нацистами в ходе государственной церемонии в Музее бронетанковой техники в Латруне.

Щаранский как министр нес ответственность за всю подготовку различных мероприятий к 9 мая, и предполагалось, что он выступит в Латруне вместе с премьер-министром Ариэлем Шароном.

Когда в воскресенье Щаранский заявил, что собирается выйти в отставку сразу же после Песаха, премьер-министр попросил его еще раз подумать. "Если в течение праздника вы передумаете, я буду счастлив продолжить работать с вами", – сказал Шарон Щаранскому. На что последний ответил: "Если вы передумаете по поводу плана отделения, я тоже буду счастлив продолжить работать с вами", – и уехал в блок поселений Катиф в секторе Газа, чтобы встречать праздник.

Ни один из них не передумал. Шарон просил Щаранского отложить отставку на неделю и уйти после 9 мая, но Щаранский снова отказался. Он проявил необъяснимое упрямство. Он не будет присутствовать на церемонии в Латруне. Устроив своим сотрудникам прощальное барбекю в своем доме в Иерусалиме, он отбыл с частным визитом в Германию.

Значительную роль в его решении об отставке сыграла его жена Авиталь. Она уже давно призывала его покинуть политику. "Ты уже достаточно сделал", – повторяла она. Как замечают романтики, Щаранский пообещал жене, что не будет работать в правительстве, которое проведет отделение. Он сдержал свое слово.

Как обычно и бывает, в день своей отставки Щаранский возбудил ненадолго интерес СМИ после долгого периода, когда его практически игнорировали. Однако независимо от того, чем Щаранский решит заниматься в будущем, нет сомнений, что он изменил лицо политики и общества в Израиле. Самый факт основания "Исраэль Баалия" в 1996 году и семь мест в кнессете, которые получила партия новых иммигрантов, оказали кардинальное воздействие на политику.

Партия Щаранского, которая объединила и правых, и левых, стала очень влиятельной. Щаранский был близок с Беньямином Нетаньяху, Эхудом Бараком и Ариэлем Шароном и работал в правительстве у каждого из них, однако его личные отношения не выдержали испытания политическим партнерством.

В то же время само существование "Исраэль Баалия" ускорило процесс интеграции новых иммигрантов в израильское общество. Эту партию часто уподобляют партии ШАС, так как обе являются партиями определенных ниш, однако это сравнение весьма ограниченно. ШАС выросла для того, чтобы исправить существующую несправедливость; "Исраэль Баалия" – для того, чтобы предотвратить несправедливость.

И делала это со значительными успехами. В отличие от других каналов прогресса мобильность политической арены стала самым открытым каналом для новых иммигрантов. Тем временем партия потихоньку приближалась к колапсу.

В 1998 году, спустя всего два года после основания, депутаты Нудельман и Юрий Штерн покинули ее ряды и вступили в партию Авигдора Либермана "Исраэль Бейтейну" ("Наш дом Израиль"). После выборов 1999 года еще два члена партии, Роман Бронфман и Александр Цинкер, ушли в "Демократический выбор".

Наблюдатели, следящие за политической сценой русскоговорящей общины, любили цитировать ремарку Виктора Черномырдина. Черномырдин, который во время первого срока президента Бориса Ельцина был премьер-министром в России, заявил, что в постсоветскую эру, если россияне пытаются создать новую партию, она получается копией КПСС брежневского периода. То же говорили и в отношении "Исраэль Баалия".

Со временем партия потеряла свою силу. Во время последних выборов она получила всего два места в кнессете. Щаранский ушел из кнессета, чтобы туда попала Марина Солодкина, и "Исраэль Баалия" начала процесс слияния с "Ликудом". Щаранский называет этот шаг, завершившийся два месяца назад, большим успехом.

Основа для возвращения

Наследие Щаранского на политической арене – это интеграция его партии в "Ликуд" и 128 мест для членов партии в центральном комитете "Ликуд". Все они, кстати говоря, обязаны Щаранскому. Самый большой вопрос в том, кто получит наследство. Очевидный ответ: это победитель – Шарон. В соответствии с его великим планом, согласно которому новые иммигранты из бывшего Советского Союза – это избиратели "Ликуда" в следующих поколениях, теперь они в его партии, но без Щаранского в качестве посредника. Шарон такое любит.

Кто-то полагает, что Щаранский оставил прочную инфраструктуру для своего возвращения. Он не покинул институтов "Ликуда" и уже имеет поддержку 3 тыс. верных членов центрального комитета партии. Так что неудивительно, что одним из первых после его отставки ему позвонил министр иностранных дел Сильван Шалом.

Подчиненные Щаранского думали, что Шалом звонит ему по поводу американских сенаторов, которые должны были с ним встретиться в сопровождении американского посла Дана Курцера. Однако Шалом звонил, чтобы предложить Щаранскому сотрудничество в центральном комитете.

По словам Солодкиной, Щаранский оставил "Ликуду" проблематичное наследие. Тот факт, что он не включил ведущие фигуры партии "Исраэль Баалия" в список членов центрального комитета, говорит она, повлек за собой формирование группы сильных и разочарованных людей, которые могут стать основой для создания новой "русской" партии.

Будущее Щаранского остается неясным. Люди из его близкого окружения подчеркивают, что он не уходит из политической жизни и что сейчас ему нужно время для посещения отделений "Ликуда" и обеспечения статуса, который вернет его в будущее правительство, только на более высокий пост.

Они делают все, что могут, чтобы его не воспринимали как "бывшего" чиновника. Однако первый визит Щаранский нанес не в отделение "Ликуда" в Петах-Тикве, а в Германию. Сразу же после этого он полетит в США.

Было бы удивительно, если бы подобное противоречие не породило слухи. Самый распространенный рассказывает о предполагаемом содействии, которое Щаранский благодаря своим прекрасным связям на Западе будет оказывать олигархам, которые сражаются с президентом Путиным и сопротивляются запросам на их экстрадицию в Россию.

И он, и они имеют союзников в администрации США. Доказательства в пользу этой теории обнаруживаются в том факте, что Щаранский демонстративно отстранился от участия во всех мероприятиях в честь Путина во время его визита в Израиль в прошлом месяце.

Люди, близкие к Щаранскому, это отрицают. Его имя также упоминается в качестве потенциального кандидата на пост председателя Еврейского агентства – должность, которая освободится в следующем году. Другой вопрос, вытекающий из его отставки, посвящен будущему "русской" политики в Израиле.

В русскоговорящей общине день его отставки назвали "историческим днем". Пока неясно, к чему в данном случае относится "исторический" – к окончанию эры или к началу нового периода, возможно, даже к созданию еще одной партии новых иммигрантов.

Кое-кто рассматривает такое развитие событий как окончание "русской" политики в Израиле, другие – как генерационное изменение, когда вакуум заполняется представителями нового поколения, которых пока не видно на политической арене.