У творческих людей нейроны головного мозга «перепутаны» несколько сильнее, чем у обычных смертных

Не знаю, как сейчас, но в бытность мою студентом перед экзаменом по электротехнике мы любили подбадривать друг друга такой шуткой последней надежды: «Электроника – это наука о контактах». А требовалось-то от нас всего лишь – прочитать электрическую схему (не самую сложную, как это понятно сейчас), используя законы Кирхгофа.

И все-таки какой-то метафизический холодок змейкой быстро проскальзывает между лопаток, когда читаешь, как современные ученые пытаются разобраться в контактах куда как более навороченной электрической схемы, которая находится у нас с вами в черепной коробке: 14 млрд. нервных клеток, тесно переплетенных между собой посредством своеобразных отростков – аксонов; да еще на каждом аксоне – по 400 тыс. так называемых шипиков… Достопочтенный Кирхгоф отдыхает!

Но все-таки похоже, что специалисты из Калифорнийского университета в американском городе Сан-Диего сумели распутать еще один узелок в этом нейронном узоре. Они попытались разобраться в механизме такого интересного феномена, как синестезия.

«Синестезия (греч. – совместное чувство, одновременное ощущение) – явление, состоящее в том, что какой-либо раздражитель, действуя на соответствующий орган чувств, помимо воли субъекта вызывает не только ощущение, специфическое для данного органа чувств, но одновременно еще и добавочное ощущение… характерное для другого органа чувств» – читаем в словаре по психологии.

Проще говоря – один из каждых двух тысяч человек обладает очень забавной способностью – видеть, например, цвета, когда смотрит на буквы и цифры или слушает музыку. Это чаще всего. Бывает еще, что человек «ощущает» слова на вкус. Цветной слух был, скажем, у композиторов Николая Римского-Корсакова и Александра Скрябина. Сильной формой синестезии обладал Владимир Набоков. Ясное дело – лучше него не скажешь, поэтому послушаем короткий отрывок из «исповеди синестета».

«Не знаю, впрочем, правильно ли тут говорить о «слухе»: цветное ощущение создается, по-моему, осязательным, губным, чуть ли не вкусовым путем, – пишет Набоков в своей автобиографии «Другие берега (1954 г.). – Чтобы основательно определить окраску буквы, я должен букву просмаковать, дать ей набухнуть или излучиться во рту, пока воображаю ее зрительный узор.

Чрезвычайно сложный вопрос, как и почему малейшее несовпадение между разноязычными начертаниями единозвучной буквы меняет и цветовое впечатление от нее (или, иначе говоря, каким именно образом сливаются в восприятии буквы ее звук, окраска и форма), может быть как-нибудь причастен понятию «структурных» красок в природе.

Любопытно, что большей частью русская, инакописная, но идентичная по звуку буква отличается тускловатым тоном по сравнению с латинской.

Черно-бурую группу составляют: густое, без галльского глянца, А; довольно ровное (по сравнению с рваным R) Р; крепкое каучуковое Г; Ж, отличающееся от французского J, как горький шоколад от молочного; темно-коричневое, отполированное Я. В белесой группе буквы Л, Н, О, X, Э представляют, в этом порядке, довольно бледную диету из вермишели, смоленской каши, миндального молока, сухой булки и шведского хлеба. Группу мутных промежуточных оттенков образуют клистирное Ч, пушисто-сизое Ш и такое же, но с прожелтью, Щ.

Переходя к спектру, находим: красную группу с вишнево-кирпичным Б (гуще, чем В), розово-фланелевым М и розовато-телесным (чуть желтее, чем V) В; желтую группу с оранжеватым Е, охряным Е, палевым Д, светло-палевым И, золотистым У и латуневым Ю; зеленую группу с гуашевым П, пыльно-ольховым Ф и пастельным Т (все это суше, чем их латинские однозвучия); и наконец, синюю, переходящую в фиолетовое, группу с жестяным Ц, влажно-голубым С, черничным К и блестяще-сиреневым 3. Такова моя азбучная радуга (ВЁЕПСКЗ)».

«Вкусно» сказано, не правда ли!

Приземленные же американцы предложили этому эффекту вполне естественно-научное объяснение. Как сообщает агентство Би-би-си, в ходе упомянутого выше исследования ученые пытались отследить деятельность мозга людей, испытывающих наиболее распространенную форму синестезии, и обнаружили некие пики в тех районах мозга, которые отвечают за определение формы и цвета объектов.

Психологи и физиологи утверждают, что результаты их работы подкрепляют теорию о том, что «цветной слух» вызывается взаимной активацией прилегающих друг к другу зон мозга, на которых лежит ответственность за обработку информации, получаемой из различных органов чувств. Мало того, такое «перепутывание контактов» может якобы происходить в результате «обрезания» нейронных связей между определенными районами мозга в то время, когда ребенок находится еще в утробе матери.

«Различные гипотезы о связи активности мозга с синестезией высказываются и проверяются экспериментально уже довольно давно, – подчеркнул в беседе с корреспондентом «НГ» Игорь Александров, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН.

– Сделать точное заключение о смысле и новизне изучения «нервных связей» по упрощенной информационной заметке Би-би-си трудно. Но, возможно, имеются в виду известные данные о том, что у лиц, переживающих яркие синестетические образы, наблюдаются некоторые особенности в активности в передних областях мозга.

Эти наблюдения можно сопоставить с весьма интересной и современной точкой зрения Саймона Барон-Коэна и Джона Харрисона из Кембриджа (Великобритания). По их мнению, склонность к одной из форм синестезии складывается на самых ранних стадиях развития организма – за счет нарушения процесса апоптоза – генетически запрограммированной гибели нервных клеток.

Так, если некоторые клетки в коре мозга не погибают, то их группы не разделяются на части, специализированные по отношению к разным видам ощущений. Активность таких недифференцированных групп нервных клеток и проявляется в нерасчлененных ощущениях – например, одновременно слуховых и зрительных. Не следует забывать, что приведенное объяснение касаются только некоторых видов синестезии».

Как бы там ни было, но после проведенных на добровольцах экспериментов один из авторов исследования Вилаянур Рамачандран, рискнул высказать предположение, что процессы, аналогичные синестезическим, могут лежать в основе нашего понимания метафоры как таковой и быть чрезвычайно важными для творчества. «Не случайно ведь, что у людей искусства подобное смещение чувств встречается в восемь раз чаще, чем у населения в целом», – приводит Би-би-си его слова. Любопытный пример, вроде бы подтверждающий сказанное, приводит Жерар Дессон в своей книге «Чем пахнет живопись».

«В 1655 г. Рембрандт пишет полотно «Освежеванный бык», – рассказывает Дессон. – Тем самым в портретной галерее европейской живописи появляется фигура, не имеющая аналогов. Жестокость выставленного напоказ таит в себе скандальное намерение автора – ввести в изображение потребность в субъекте. Быть может, впервые в западном искусстве живопись обретает запах». Эффект, произведенный этой картиной, заставил одного из современников великого живописца воскликнуть: «Рембрандт окунает кисть в собственные испражнения».

«Вилаянур Рамачандрана из Университета Сан-Диего относит синестезию к проявлению тех же процессов, которые лежат в основе употребления метафор, – поясняет Игорь Александров. – С этим можно согласиться. При этом возникает вопрос о границе между «истинными» синестезиями – которые действительно переживаются, и использованием устойчивых языковых оборотов, например, таких как «яркий звук», «теплый цвет» и т.п.

Например, композитор Александр Скрябин выражал в своих произведениях собственные яркие звуко-цветовые синестетические переживания, но трудно быть уверенным в том, кто именно из слушателей его музыки действительно воспринимает ее синестетически, а кто, принимая это явление культуры, лишь утверждает это. Можно полагать, что синестетическое восприятие «цветомузыки» не распространено среди посетителей дискотек.

Само представление о синестезии складывалось в психологии, когда результаты в психологических исследованиях получали только при помощи самонаблюдения. Поэтому надежное различение «истинных» случаев синестезии и различных форм ее симуляции – до сих пор нерешенная проблема».

Информация для некоторого самоуспокоения людям, лишенным сладкой возможности воспринимать звуки на вкус, а буквы – на цвет: некоторые формы синестезии (например, визуализация слышимого) встречаются в патологии.

«Уже с 20–30-х годов прошлого века в исследованиях отмечали связь синестетических переживаний с личностными нарушениями, аффективными расстройствами, с некоторыми нарушениями в структурах мозга, с применением галлюциногенов, множество данных показывает, что яркие синестезии могут наблюдаться у лиц без каких бы то ни было отклонений, – рассказывает наш эксперт Игорь Александров.

– Так, австралийский психолог Ричард Стивенсон с коллегами сумел обучить студентов, добровольно участвующих в исследовании, использовать синестетические ощущения для распознавания запахов».

Так что не надо отчаиваться раньше времени. У нас с вами еще все впереди.