Портреты бывшего диктатора снова украсили улицы

К.С.Кароль, который находился в СССР в годы войны, говорит об этих трагических и героических временах, когда советский народ на время забыл о варварствах политического режима.

Две недели назад, когда праздновали День Победы, на поездах, доставивших в Москву ветеранов Второй мировой войны, красовался портрет Сталина. Я мог бы быть в одном из этих поездов, потому что совсем молодым мальчиком служил в Красной Армии. В это же время в Волгограде (бывший Сталинград) и в Ялте открыли памятники трем лидерам великих держав Второй мировой - Рузвельту, Черчиллю и Сталину.

Путин, однако, поостерегся говорить об этом и отказал жителям Волгограда в их просьбе вернуть городу старое имя - Сталинград. Он был слишком озабочен приемом своего нового 'друга' Джорджа Буша, чтобы еще возиться с почестями Сталину-победителю.

На этой неделе российское телевидение показало большой фильм про Жукова, основанный на его автобиографии и не содержащий никакой критики Сталина и его манеры ведения войны.

Конечно, в адрес диктатора все же бросили пару упреков - например, за то, что он принял план Сталинградской битвы, составленный Жуковым, но не доверил ему командование этой операцией. Но сокрушительная победа на Волге вытеснила из памяти все обиды.

Сейчас кажется, что после того памятного выступления Никиты Хрущева на XX съезде партии, в котором он заклеймил сталинские методы ведения войны, прошло очень много времени.

Я был тогда слишком молод, чтобы понимать все, что происходило в Кремле, к тому же, я находился далеко от Москвы - в Ростове-на-Дону, а потом на Кавказе. Но открытие советских архивов уличило во лжи человека, который провел десталинизацию.

Неправда, что сразу после нападения фашистской армии на СССР 22 июня 1941 г. застигнутый врасплох и подавленный Сталин был неспособен что-либо предпринять. Он был, напротив, очень активен, работал днем и ночью в своей Ставке. Но тогда остановить немецкую армию и ее союзников - Италию, Румынию, Венгрию, было практически невозможно.

А потом наступил исторический день 18 октября 1941 г. Москва была охвачена паникой. Министерства эвакуировали в Куйбышев, и никто не знал, что делал в этот момент Сталин. На Кавказе мы совсем ничего не знали, слухи дошли до нас гораздо позже. В фильме про Жукова Сталин спрашивает своего главнокомандующего: 'Вы уверены в том, что сможете отстоять Москву?'

Жуков молчит, на его лице читаются сомнения, но потом он все же отвечает: 'Да, товарищ Сталин, я в этом уверен'. Однако прошло еще 6 долгих недель прежде, чем ему удалось перейти в наступление. Это было 6 декабря 1941 г.

В августе 1942 г. Уинстон Черчилль, которого очень беспокоил немецкий натиск на Сталинград и в особенности на Кавказ с его нефтяными месторождениями, приехал в Москву. Сталин сделал все, чтобы его успокоить: 'Мы остановим их в горах', - сказал он по поводу Кавказа.

Но я, на фронте, не видел силы, способной это сделать. Да, до нас дошли первые американские грузовики 'Студебеккер' и первые русские 'Катюши', но этого было недостаточно, чтобы изменить ход войны.

А в это время в Кремле Сталин и Черчилль соревновались, кто сможет выпить больше водки. Через несколько часов помощникам Черчилля пришлось его уносить, тогда как Сталин лишь слегка захмелел.

6 ноября 1942 г., в день годовщины Октябрьской революции (так в тексте - прим. перев.), которую праздновали в подземельях метро, потому что немцы еще сохраняли контроль над московским небом, Сталин с загадочным видом произнес: 'Скоро и на нашей улице будет праздник'. Через несколько дней пришла сногсшибательная новость - немецкая армия окружена под Сталинградом.

Это был поворотный момент войны. Фашисты поспешно перебросили туда дивизии с Кавказа, но все их попытки прийти на помощь армии, окруженной под Сталинградом, провалились. В феврале 1943 г. после капитуляции фельдмаршала Паулюса, Гитлер объявил трехдневный государственный траур.

Через несколько месяцев, после великой победы в танковой битве под Орлом и Курском, Красная Армия начала наступление и освобождение советской территории. И вот здесь возникает много спорных вопросов, которые очень живо обсуждаются в последние годы. По военной теории, нападающие должны понести гораздо меньшие потери, чем те, кого они атакуют. В этот раз все было по-другому.

И встал вопрос - а думали ли великие военачальники - Жуков, Конев, Рокоссовский, Ватутин и другие о жизни простого солдата? Конечно, там, где это было возможно, они выставляли на передовую штрафбаты - батальоны, сформированные из военных, осужденных за мелкие нарушения, жизнь которых, по всей видимости, для них ничего не стоила.

Позднее, для форсирования Днепра не стали строить понтоны, а пожертвовали танками, чтобы по ним могли проехать другие танки. Все это - правда и эти факты говорят о том, что Сталин гораздо меньше, чем Эйзенхауэр или Монтгомери берег своих солдат.

Но самым спорным моментом стало взятие Берлина в 1945 г., которое стоило Красной Армии громадных человеческих потерь. Всему виной негласное соревнование между англо-американскими и советскими войсками - кто быстрее дойдет до Берлина. Оно началось еще осенью 1944 г., когда, пройдя сотни километров без остановок, Жуков запросил передышку.

Сталин же ответил, что нужно немедленно форсировать немецкий фронт в его слабом месте - в болотах Белоруссии. Это было нелегко - провести по болотам танки и пушки, но это было сделано, и Красная Армия оказалась уже в Польше.

Самые ожесточенные бои велись на востоке. Для немецкого офицера или солдата отправка в Россию фактически означала смертный приговор, или, по крайней мере, тяжелое ранение.

Немцы превосходили самих себя в жестокости, к тому же, с тыла их преследовали русские партизаны. В этих условиях выступать с какими-то ни было мирными инициативами на востоке было немыслимо, и все свои надежды немцы возлагали на переговоры с Западом.

В феврале 1945 г. Рузвельт, Черчилль и Сталин пришли в Ялте к единому и непоколебимому убеждению в том, что они будут добиваться от III Рейха безоговорочной капитуляции. Но можно ли доверять этим намерениям? А может, следует двигать свои войска как можно дальше?

Сталин выбрал второй путь. Конечно, он ожидал немецкого сопротивления перед лицом уже неизбежного поражения, но он не мог себе представить, с какой стойкостью будет обороняться Берлин.

Советская армия контролировала небо над Берлином и имела значительное превосходство в артиллерии, которую в то время называли 'богиней войны'. Я был тогда в Ростове-на-Дону и дружил со многими советскими пилотами.

Они с большим энтузиазмом рассказывали мне о своих вылетах, но к их рассказам примешивалось еще и восхищение немецким мужеством. Один из городов в окрестностях Берлина, который они накануне бомбили, уже на следующий день был снова в состоянии сражаться. Это было невероятно.

Мы ничего не знали о немецких попытках договориться в Швейцарии о мире с американцами. Нам даже не рассказали о том, что 30 апреля 1945 г. в бункере немецкого командования Гитлер и Геббельс покончили жизнь самоубийством.

Но то, что пропаганда сменила тон, было очень заметно. Илью Эренбурга раскритиковали в 'Правде' за то, что он написал, что не существует хороших немцев.

И в то же время в Ростове шел фильм по сценарию Эренбурга, в котором добрый немецкий бюргер, тронувший сердца русских людей своим жалким 'маршем' в колонне военнопленных по Красной площади, оказывался потом дикарем, потому что он жестоко обращался с русскими пленными. В этом проявлялась непоследовательность советской пропаганды.

Культ личности Сталина существовал в СССР уже давно, но во время войны было невозможно насаждать его силой. Солдат и партизан не могли заставить кричать на передовой 'За Родину, за Сталина!'. Ими руководил патриотизм. Многие советские историки сравнивали Сталина с Петром I или Иваном Грозным, потому что, подобно им, 'он правил по-варварски'.

Но во время войны у него были другие приоритеты, он боролся за выживание своей системы в схватке с могущественным врагом, который заставил работать на себя практически всю европейскую промышленность. И в эти годы ему, может быть, меньше всего приходилось прибегать к своим варварским методам, если не считать депортации в Центральную Азию мусульман с Кавказа.

В советском народе укрепилась мысль, что 'Там где Сталин, там победа'. Такие убеждения трудно вытравить.

Пожилые люди, которые сейчас вывешивают в Москве и по всей России портреты Сталина, необязательно закосневшие сталинисты, просто они так выражают свою признательность великому военачальнику, которого они считают победителем фашизма.

Большой ошибкой Хрущева было то, что в своем докладе к доказанным преступлениям сталинского режима он добавил менее доказанные, пытаясь представить вождя малодушным и некомпетентным стратегом.

Это была, как говорят русские, топорная работа. И она не могла иметь нужного воздействия на тех, кто пережил темные и в то же время героические годы войны.