Часть I

Бывший второй человек в ФБР, 91-летний Марк Фелт рассказывает Vanity Fair, что он был конфиденциальным источником, снабжавшим журналистов Washington Post Боба Вудворда и Карла Бернстина информацией о "Уотергейте", и содействовал падению президента Ричарда Никсона

Солнечным августовским утром 1999 года в Калифорнии Джоан Фелт, мать-одиночка и преподавательница испанского языка в колледже, в спешке собиралась на работу.

Неожиданно в дверь постучали. Открыв, она увидела обходительного мужчину лет 50 с небольшим, который представился журналистом из Washington Post. Он спросил, можно ли увидеться с ее отцом, Марком Фелтом, живущим в ее доме в Санта Розе. Он сказал, что его зовут Боб Вудворд.

Имя Вудворда для Джоан ничего не значило, и она решила, что он ничем не отличается от других журналистов, звонивших в дом в ту неделю. Это была 25-я годовщина отставки президента Ричарда Никсона, опозоренного скандалом, получившим название "Уотергейт", и вынужденного покинуть свой пост в 1974 году.

Журналистов интересовало, действительно ли ее отец, второй человек в ФБР во времена "Уотергейта", был Глубокой Глоткой – легендарным информатором, который на условиях анонимности систематически рассказывал двум молодым журналистам о злоупотреблениях Белого дома. Джоан понимала, что точно так же звонят и другим кандидатам на роль Глубокой Глотки.

С годами их имена стали своего рода салонной игрой историков: кто в высших эшелонах власти набрался смелости и устроил утечку секретов в прессу? Кто стремился разоблачить попытки администрации Никсона препятствовать отправлению правосудия в ходе масштабной кампании политического шпионажа и последующего заметания следов?

Кто, в конце концов, помог спровоцировать самый серьезный конституционный кризис со времен импичмента Эндрю Джонсона в 1868 году и, по ходу дела, изменил судьбу страны?

Но внезапно Джоан овладело любопытство. В отличие от других, этот журналист не позвонил, а пришел. Более того, он заявил, что знаком с ее отцом. Джоан поговорила с папой. Ему тогда было 86 лет, его живость с годами заметно поубавилась. Джоан рассказала ему о незнакомце, и удивилась, когда он радостно согласился повидаться с Бобом.

Она провела его к отцу, и они проговорили полчаса, вспоминает Джоан. Потом она предложили им поехать с ней на ближайший рынок. "Боб сел на заднее сиденье, – говорит она. – Я спросила его о жизни, о работе.

Он сказал, что был на Западном побережье, освещал президентскую кампанию сенатора из Аризоны Джона Маккейна, был в четырех часах езды от нас, в Сакраменто или Фресно, и решил заехать. Казалось, что он примерно моих лет. Я подумала: "А он симпатичный, жаль, если он женат".

Вудворд и Фелт ждали в машине, пока Джоан закупала продукты. На обратном пути Вудворд спросил ее: "Ничего, если мы с вашим отцом поедем пообедать и немножко выпьем?" Она согласилась. И когда они вернулись к дому, Вудворд пошел за своей машиной.

Джоан всегда заботилась о здоровье своего отца и понимала, что ей надо попросить Вудворда ограничиться одной-двумя порциями спиртного. Но открыв дверь, она не увидела ни журналиста, ни его машины.

Озадаченная, она решила проехаться по округе, и обнаружила его вдали от дома, на парковке у школы, находившейся в восьми кварталах. Он садился в лимузин с шофером. Вежливость помешала Джоан спросить Вудворда, почему он поставил машину там. И почему он приехал на лимузине.

Вечером отец с энтузиазмом рассказывал об обеде и том, как они с Бобом пили мартини. Джоан это показалось странным. Ее отец всю неделю прятался от журналистов, но с этим, казалось, чувствовал себя вполне комфортно.

И почему Вудворд предпринял такие меры предосторожности? Джоан доверяла своим инстинктам. Хотя она еще не установила связь между Вудвордом, Washington Post и "Уотергейтом", она была уверена, что это не случайный визит.

В последующие годы Марк Фелт и его дочь, а также брат Джоан Марк-младший и ее сын Ник общались с Вудвордом по телефону, а иногда по электронной почте. Фелт приближался к своему 90-летию. В 2001 году он перенес легкий инсульт. Его умственные способности несколько ухудшились, но он сохранил жизнерадостность и чувство юмора.

По словам 61-летней Джоан и 58-летнего Марка-младшего, Вудворд был любезным и доброжелательным, время от времени он интересовался здоровьем Фелта. "Должно быть, вы помните, – писал он Джоан в августе 2004 года, – что ему скоро исполнится 91 год. Похоже, он счастлив – это наша общая цель. Всего наилучшего, Боб".

Через три года после визита Вудворда мы с женой устроили оживленную вечеринку для моей дочери, студентки Кристи, и семи ее друзей из Стэнфорда. В жизнерадостной атмосфере присутствовало чувство воссоединения, так как некоторые студенты только что вернулись из поездки в Южную Америку. Моя жена Джан устроила стол в итальянском стиле. И нашего дома открывается вид на горы Сан-Рафаэль, и весенний вечер располагал к рассказам о дальних странах.

Ник Джонс, приятель Кристи, которого я знал уже три года, выслушал мой рассказ об отце, адвокате, который начал свою карьеру с работы секретного агента ФБР в Рио в годы Второй мировой войны. Когда речь зашла об очаровании и тайнах Рио 1940-х годов, Ник сказал, что его дед, тоже юрист, примерно в это же время пришел в ФБР и стал кадровым агентом. "Как его зовут?" – спросил я.

"Может быть, вы о нем слышали, – ответил он. – Он был большим человеком в ФБР. Марк Фелт".

Я был поражен. Этот предприимчивый школяр был чем-то похож на меня. Мы оба были хорошими спортсменами в студенческие годы, я учился на юридическом факультете Университета Мичигана, потом работал в прокуратуре Сан-Франциско и в конце концов оказался в одной из престижных адвокатских фирм.

Я опекал Ника, убеждая его стать адвокатом. Но я понятия не имел о том, что его дед – это тот самый человек – по слухам, пресловутая Глубокая Глотка, – о котором я много слышал, работая в прокуратуре.

Фелт даже работал с моим наставником, Вильямом Ракелшосом, прославившимся так называемым "делом о субботнем побоище" 1973 года. (Когда прокурор по Уотергейтскому делу Арчибальд Кокс потребовал приобщить к делу девять пленок с записями разговоров Никсона, тайно сделанными в Овальном кабинете, президент настаивал на увольнении Кокса.

Но, вместо того чтобы уволить Кокса, генеральный прокурор Элиот Ричардсон и его заместитель Ракелшос в знак протеста ушли в отставку и стали национальными героями.)

На самом деле, героем, с которого все началось, был Глубокая глотка, а также журналисты, которым он помогал, Боб Вудворд и Карл Бернстин (им обоим разоблачения принесли славу и богатство). Приятель моей дочери, по моим подозрениям, был внуком знаменитого информатора. "Марк Фелт! – воскликнул я. – Ты шутишь. Твой дедушка и есть Глубокая Глотка! Ты знал об этом?"

Ник ответил спокойно, пожалуй, с оттенком неуверенности. "Знаете, Джон, я давно об этом слышу. Мы начинаем думать, что, возможно, так оно и есть".

В тот вечер мы оставили эту тему и заговорили о другом. Но через несколько дней Ник позвонил и попросил меня как юриста прийти и поговорить с его дедом. Ник и его мать хотели обсудить, разумно ли со стороны Фелта открыться. Фелт, сказал Ник, недавно признался своим близким в частном порядке, много лет до этого скрывая правду даже от членов семьи. Он твердо решил до смерти хранить молчание, считая запоздалые признания в чем-то недостойными.

Однако Джоан и Ник считали его настоящим патриотом. Они начали понимать, что есть смысл позвать кого-то со стороны, кто помог бы ему рассказать свою версию истории прежде, чем он уйдет.

Я согласился встретиться с Марком Фелтом на той же неделе.

Личность Глубокой Глотки является одной из неразгаданных тайн современной журналистики. Говорят, что это, возможно, самый знаменитый аноним в американской истории. Несмотря на его дурную славу, нынешнее американское общество в долгу перед государственным служащим, решившим на свой страх и риск помочь Вудворду и Бернстину, расследующим тайны "Уотергейта".

Небольшое предисловие. В ночь на 17 июня 1972 года в штабе Демократической партии, находившемся в комплексе "Уотергейт" на берегу Потомака, поймали пятерых "взломщиков". У двух из них обнаружились справочники, подписанные "Б. дом" и "Б. Д."

Как выяснилось, они действовали по указанию Ховарда Ханта, бывшего агента ЦРУ, работавшего в Белом доме, и Гордона Лидди, бывшего агента ФБР и штатного сотрудника Комитета по переизбранию президента, ответственного за организацию кампании Никсона против демократа Джорджа Макговерна, сенатора от Северной Дакоты.

Деньги, полученные взломщиками, были отмыты через счет в одном из мексиканских банков, но на самом деле взяты из казны Комитета, который возглавлял Джон Митчелл, министр юстиции в первой администрации Никсона. Что делали в избирательном штабе демократов связанные с республиканцами люди в перчатках, снабженные камерами, большими деньгами и подслушивающей аппаратурой?

История не сходила с первых страниц газет благодаря упорной работе двух необычных журналистов, оба не достигли тогда и 30 лет: Карл Бернстин, неряшливый недоучка с шестилетним стажем работы в Post (сегодня – лектор и автор, сотрудничающий с Vanity Fair), и Боб Вудворд – бывший морской офицер и студент Йельского университета (сегодня – известный журналист и заместитель ответственного секретаря Post).

Интерес подогревало расследование ФБР, которое возглавлял исполняющий обязанности заместителя директора Марк Фелт. Его следователи допросили 86 сотрудников администрации и Комитета.

Впрочем, этим беседам вскоре помешали. Белый дом и Комитет потребовали, чтобы на каждой встрече присутствовали их юристы. Фелт подозревал, что ЦРУ умышленно подбрасывает ФБР ложные версии. А многие записи допросов в ФБР были тайно переданы адвокату Никсона Джону Дину – это сделал новый начальник Фелта Патрик Грей.

(Грей занял пост директора ФБР после смерти Эдгара Гувера, за шесть недель до взлома.) Все это время лагерь Никсона отрицал причастность Белого дома и Комитета к "Уотергейту". И после трехмесячного "расследования" не появилось никаких доказательств причастности сотрудников Белого дома.

Казалось, что следствие зашло в тупик, взлом назвали обычным преступлением, касающимся только подозреваемых, взятых под стражу. Кампания Макговерна, отягощенная этой историей, не смогла набрать нужный темп, и в ноябре 1972 года президент был переизбран подавляющим большинством.

Но в те судьбоносные лето и осень один государственный служащий решился не дать "Уотергейту" растаять. Это был осведомленный источник Вудворда. Некто Глубокая Глотка то и дело подтверждал или опровергал конфиденциальную информацию, которую Вудворд и Бернстин превращали в статьи, нередко попадавшие на первую полосу Post.

Вудворд и его источник постоянно были начеку, они разработали методы в стиле плаща и кинжала, позволявшие избежать слежки и подслушивания во время их многочисленных встреч.

Если встреча происходила по инициативе Вудворда, он выставлял на балкон своей квартиры пустой цветочный горшок с красным строительным флажком. Если инициатором встречи был Глубокая Глотка, на 20-й странице экземпляра газеты New York Times, которую Вудворду доставляли каждое утро, таинственным образом появлялись стрелки часов.

Они указывали время встречи в подземном гараже. Вудворд всегда заказывал два такси, а потом отправлялся на встречу пешком. Гараж давал возможность вести приглушенные разговоры при слабом освещении: любой, кто мог помешать, был отчетливо виден, и всегда можно было быстро ретироваться.

Кем бы ни был человек по прозвищу Глубокая Глотка, безусловно, это был государственный служащий, терзаемый личными страхами. В книге "Вся президентская рать", вышедшей в 1974 году, журналисты писали, что Глубокая Глотка постоянно боялся, что его уволят или даже отдадут под суд, он не мог доверять никому из своих коллег.

У него были все основания подозревать, что его телефон и квартиру прослушивают, а бумаги просматривают. Он оказался в полной изоляции, поставив под удар свою карьеру и свою организацию. В конце концов он предупредил Вудворда и Бернстина об "опасности для жизни", имея в виду их жизни и свою, вероятно, тоже.

В последующие месяцы разоблачения в Post продолжались, несмотря на усиливающееся давление и протесты со стороны Белого дома. Глубокую Глотку все сильнее возмущала администрация, и это прибавляло ему смелости. Он уже не просто подтверждал информацию, полученную журналистами из других источников, а рассказывал об уликах и версиях заговора, санкционированного администрацией.

Вскоре разразился скандал. Другие издания начали собственные расследования. В 1973 году сенат США организовал захватывающие слушания, которые транслировались по телевидению, и, когда ключевых игроков вроде Джона Дина лишили иммунитета, история вышла наружу. Оказалось, что президент Никсон записывал на магнитофон многие совещания, на которых разрабатывалась стратегия и обсуждались способы заметания следов (в нарушение закона о препятствовании отправлению правосудия).

8 августа 1974 года, когда дело в палате представителей явно шло к импичменту, Никсон объявил о своей отставке. Более 30 сотрудников администрации и избирательного штаба впоследствии были признаны виновными в совершении преступлений. "Уотергейт" еще раз подтвердил, что все, вплоть до президента США, равны перед лицом закона.

В немалой степени благодаря тайнам, раскрытым Post, иногда с помощью Глубокой Глотки, суды и конгресс не склонны предоставлять действующему президенту свободу действий и обычно настороженно относятся к администрации, пытающейся ограничить доступ к документации Белого дома. "Уотергейт" помог ввести в действие закон, позволяющий расследовать деятельность высокопоставленных федеральных чиновников и узаконить разглашение информации о злоупотреблениях в бизнесе и органах управления, хотя это по-прежнему требует мужества. "Уотергейт" укрепил независимость прессы и породил целое поколение журналистов, специализирующихся на расследованиях.

Но и после бурь второго срока Никсона Глубокая Глотка отказывался назвать себя. Он молчит семь президентских сроков, несмотря на то что мог бы нажить состояние, написав книгу, которая стала бы фильмом или документальным телесериалом. По словам Вудворда, Глубокая Глотка решил хранить молчание до конца своих дней, и он пообещал не раскрывать свой источник. Формально, кто такой этот человек, знают только Вудворд, Бернстин, их бывший редактор Бен Брэдли – и сам Глубокая Глотка.

В книге "Вся президентская рать" авторы называли его страстным и противоречивым человеком. "Зная свои слабые стороны, он с готовностью признавался в своих недостатках. Он, несомненно, был неисправимым сплетником, не принимавшим слухи за чистую монету, но одержимым ими. Он мог нахулиганить, выпить лишнего, обмануть. Он не умел скрывать свои чувства, и вряд ли был идеальным человеком для своей работы". Хотя он был порождением Вашингтона, "истрепавшимся" в многолетних бюрократических баталиях, он утратил иллюзии благодаря "изменчивому менталитету" Белого дома времен Никсона и попыткам политизировать деятельность государственных структур. Глубокая Глотка занимал "очень важный" пост, и "через его руки проходил огромный поток информации".

"Глубокая Глотка, – отмечал Вудворд в одной из лекций в 2003 года, – лгал своей семье, друзьям и коллегам, отрицая, что он помогает нам".

Шли годы, и Джоан Фелт начала задумываться о том, не мог ли ее отец быть этим мужественным и страдающим человеком.