История. Последние исследования представляют советского диктатора как хорошего стратега в вопросах внешней политики, который мог быть достаточно гибким

Кем же на самом деле был Сталин? Одержимым идеологией беспощадным диктатором, который после победы над гитлеровской Германией во Второй мировой войне хотел навязать всей Европе советскую коммунистическую модель? Красным империалистом, который хотел возродить Российскую империю?

Или он был помешан на безопасности и поэтому после 1945 года создал вокруг Советского Союза защитное кольцо из городов-спутников?

"Сталин был очень гибким политиком, который был готов идти на уступки, если это было в интересах советского государства", – говорит Норман Наймарк, ведущий американский историк, занимающийся Восточной Европой, из университета Стэнфорд (Калифорния).

О результатах своих последних исследований, посвященных советско-европейским отношениям в период с 1945 по 1953 год, он рассказал в венском Институте гуманитарных наук.

Наймарк выразил несогласие с версией, которой придерживались некоторые его коллеги-историки, – о том, что внешнюю политику Москвы определял не Сталин, а некие другие советские политические деятели: "Сталин был хорошим стратегом и в вопросах внешней политики. Бразды правления были в его руках, он руководил игрой".

На различных примерах американский профессор показал разные роли Сталина как внешнеполитического деятеля: он был идеологом, политиком-реалистом и в равной степени игроком.

Так, блокада Берлина 1948-1949 годов была "блефом", при помощи которого он хотел принудить западных берлинцев перейти на сторону Советского Союза. Только спектакль закончился для Сталина явным провалом.

Вывод в июне 1946 года советских войск с занятого в мае 1945 года датского острова Борнхольм, по мнению Наймарка, опять же демонстрирует гибкость Сталина как политика-реалиста. Его политика по отношению к Австрии тоже была честной.

После того как австрийская коммунистическая партия потерпела неожиданно тяжелое поражение на выборах в ноябре 1945 года, Сталину стало понятно, что большинство австрийцев не хочет присутствия советских солдат в своей стране.

В этой связи Наймана интересует не то, почему в 1955 году был подписан государственный договор с Австрией. "Меня волнует следующий вопрос: почему этот договор не был подписан раньше?"

Все, что происходило в политической жизни Европы, очень вероятно, имело определенный вес в расчетах Сталина: были ли это забастовки, демонстрации или же результаты выборов – в ноябре 1945 года в Австрии или в апреле 1948 года в Италии.

Представив Сталина как "способного и точно все просчитывающего" внешнеполитического деятеля, Найман вызвал волну возмущения, особенно из стран Восточной Европы. Не делает ли его характеристика Сталина – монстра, на совести которого миллионы жертв, – слишком безобидным?

Наймарк: "Конечно, Сталин был чертом. Но черт, как известно, может являться в разных обличиях. То, что Сталин был злым, не противоречит тому, что он был изощренным политиком".

Сейчас, после того как был открыт доступ к части московских архивов, о Сталине и целях его политики стало известно больше, но еще далеко не все: "Многое, как и раньше, остается в темноте. История Сталина написана еще далеко не до конца".