Марк Захаров, знаменитый главный режиссер не менее знаменитого московского театра "Ленком", любим не только властями (он народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и России), но и зрителями (среди которых наверняка были и представители власти) – за то, что подарил нам "Обыкновенное чудо" и "Того самого Мюнхгаузена", "12 стульев" и "Дом, который построил Свифт", "Формулу любви" и "Убить дракона"...

На его счету – десятки успешных киноработ, в которых он принимал участие не только как режиссер, но и как автор сценариев.

Еще больше любят его и те зрители, которые сумели попасть на его спектакли в "Ленком". До сих пор помнятся все его театральные работы – как сошедшие со сцены, так и идущие по сей день: и легендарный "Тиль", и "Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты", и "Поминальная молитва" и многие другие...

И – великолепная, сияющая вершина, бриллиант в блестящем созвездии его спектаклей – "Юнона и Авось", выдержавшая около тысячи представлений про полных залах.

Накануне гастролей в Израиле спектакль претерпел самое серьезное изменение за всю свою историю. Его главный герой, граф Николай Резанов, роль которого все 25 лет бессменно играл Николай Караченцов, теперь "изменился в лице" – исполнение поручили Дмитрию Певцову. И играет он, судя по отзывам московской прессы, достойно.

- Уважаемый Марк Анатольевич! Последний раз вы были у нас в Израиле лет десять назад. Не стыдно, что так долго отсутствовали?

- Вы знаете, Святая земля производит неизгладимое впечатление на людей, и поэтому такая пауза по-своему тяжела. Мы с большой радостью едем к вам.

- Раньше, во времена СССР, зарубежные гастроли "Ленкома" организовывали госструктуры, а сейчас – частные импресарио. Есть разница?

- Разница есть – больше дисциплины, больше ответственности за каждую истраченную копейку, смета и контракт составляется более тщательным образом. И потом, немножко повышается ответственность, потому что люди ставят себя на место того продюсера, который истратил свои деньги. А государственные деньги, казенные деньги – их в России принято не считать, и вообще не считать за деньги.

- Вы привозите в Израиль свой самый знаменитый спектакль. Отличается ли "Юнона" выездная, гастрольная от родной, московской?

- Нет. К счастью, мы делаем для этого все возможное, и пока нам это удается. Когда мы выезжаем на гастроли, то спектакль не отличается ни от московских, ни от первоначального своего вида.

- В восьмидесятых "Юнона и Авось" стал самым популярным спектаклем "Ленкома" и не сдает позиции вот уже 25 лет. Как вы считаете, в чем секрет его популярности?

- Вероятно, в прекрасной музыке Рыбникова, в замечательных стихах Вознесенского, которые дают постоянную пищу для раздумий, потому что многое меняется, а наш менталитет, наши традиции и наше социальное поведение – оно мало изменилось. Это – во-первых.

А во-вторых – есть какая-то гипнотическая энергия в спектакле, которая, что очень интересно (я даже не ожидал этого в свое время), притягивает все более молодые поколения к этому спектаклю. Сначала на него приходят дети, потом – внуки. И он им одинаково нравится, они одинаково приходят от него в восторг.

- Сейчас в этом спектакле играет Дмитрий Певцов. Как вы считаете, он достойно заменил Караченцова?

- Да. Вы знаете, это большая радость для театра, что мы сумели подготовить достойную смену. Несмотря на то что мы с 1983 года вместе с Николаем Петровичем готовили дублеров и у нас их было несколько человек, по моему личному консерватизму я все время оттягивал момент, когда можно было их попробовать.

Мог попробовать Александр Лазарев, я мог бы назвать и другие фамилии... Но когда случилась эта беда с Николаем Караченцовым, то Певцов проявил очень большую работоспособность, все свои лучшие качества, и использовал весь опыт – и в результате получилась хорошая актерская работа.

- Извините за вопрос, но этот спектакль и эта роль казались неотделимыми от Караченцова и невозможными без него. Но, как оказалось, спектакль может продолжаться – и достойно. Так как вы считаете, незаменимых нет?

- Незаменимые есть. Давайте возьмем абстрактный пример, "Ромео и Джульетту". Там наступает момент, когда актриса подходит к режиссеру и говорит, что время прошло, "мне трудно играть девочку". Так и роль Кончиты в нашем спектакле – сменились уже три актрисы, сейчас и четвертая, Анна Большова, должна уйти.

- Резанов – герой-любовник, молодой, цветущий сорокалетний офицер. Николаю Петровичу сейчас седьмой десяток идет. Там есть очень сложные пластические, хореографические перемещения, которые он делал блестяще, и тем не менее это уже есть перегрузка, некоторое насилие над здравым смыслом.

Четверть века Николай Караченцов играл, успешно играл роль молодого офицера, но пришло время, когда он должен уступить это место. Я думаю, что в театре так и должно происходить. В этом беды или трагедии нет – это свойство театра. Правда, это получилось очень трагически, тяжело, болезненно, и мы все это переживаем тяжело.

- А есть ли у вас в театре среди актеров "любимчики"?

- Я стараюсь как-то не выпячивать это, но я живой человек и, наверное, к разным людям немного по-разному отношусь. Я стремлюсь вот к той ведущей группе, куда входят Чурикова, Броневой, Янковский, Абдулов, Караченцов, Збруев, Захарова, относиться достаточно ровно, тактично, внимательно – по мере сил и возможностей. Возможно, я делаю какие-то ошибки иногда.

Но и к следующим поколениям ленкомовцев я отношусь с таким же вниманием. А если говорить об ушедших людях… наверное, да, – Евгений Павлович Леонов, Татьяна Ивановна Пельтцер были очень любимы мной.

- Говорят, одного из лучших актеров "Ленкома" Олега Янковского вы открыли для себя (и для страны) в ресторане. Так ли это было на самом деле?

- Нет. Просто мне Евгений Леонов сказал, что он снимается с молодым перспективным артистом. Это было давно, Янковский был тогда артистом Саратовского театра. Я поехал смотреть спектакль "Идиот" Достоевского, он мне понравился, и я его пригласил. Чуть позднее в "Ленком" была приглашена его жена.

- Бывает так, что актер сыграет одну роль – и на веки вечные становится ее пленником. Как, например, произошло после фильма "Кавказская пленница" с Александром Демьяненко – Шуриком. Не кажется ли вам, что, несмотря на много прекрасных спектаклей, "Ленком" в памяти людской останется одним спектаклем – "Юнона и Авось"?

- Я надеюсь – нет. Я надеюсь, что останется и "Поминальная молитва", которая сыграла огромную роль в жизни театра и очень подняла театр. Останется и "Безумный день, или Женитьба Фигаро", который до сих пор является праздничным, радостным: там выступило второе поколение ленкомовцев – Александр Лазарев, Александра Захарова, Татьяна Кравченко и многие другие. Я бы назвал еще три-четыре спектакля, которые в репертуаре не уступают "Юноне", и последний наш спектакль – "Ва-банк" по комедии Островского "Последняя жертва", – он тоже идет с бешеным успехом.

- Вы родились 13-го числа. Как вы к этому относитесь? Вы суеверны?

- Ну, поскольку я родился 13-го числа, то у меня нет выхода – если выпадает что-то 13-м числом, я считаю это счастливым числом для себя лично.

- Эльдар Рязанов писал в своей книге, что режиссер должен обладать особым характером. Вы с ним согласны?

- Да, конечно. Если ты руководишь театром, ты должен уметь обходить много острых углов. Ты очень много должен думать об этических взаимоотношениях артистов, о сочетании личного дополнительного заработка и преданности театру, о театральном братстве, о том, что такое необходимый в наше время дополнительный приработок в кинематографе, телевидении, антрепризы и так далее.

- Бывали ли в вашей блистательной режиссерской карьере случаи, что вас не слушались актеры? Если – да, то какая кара их ждала?

- Был один такой случай, самый памятный. Это было много лет назад, когда меня в очередной раз собирались снимать с должности главного режиссера (таких у меня несколько случаев было).

Александр Збруев, узнав, что я по совету директора срочно начинаю ставить "Оптимистическую трагедию" Вишневского, сказал при всех на общем сборе, что он не желает участвовать в этом, поскольку считает это соображение чисто конъюнктурным. А кончилось это тем, что он сыграл там, быть может, одну из лучших своих эпизодических ролей – пленного белого офицера.

Он так вспылил, он так мне выдавал по этому поводу, что он мне очень понравился!.. Я смотрел на него как зритель, смотрящий на настоящего актера, когда он находится в гневе, ярости, возбуждении. И я не ошибся.

- Говорят, путь актрисы к роли лежит через диван режиссера. У вас безупречная профессиональная репутация. Но все же в вашей режиссерской власти и в театре, и в кино так много красивых актрис. Что удерживает от соблазна?

- Во-первых, заповедь моего учителя Плучека, который говорил, что со всеми женщинами, которые появятся в большом количестве, встречайся обязательно только во время спектаклей или на репетиции, иначе это может кончиться очень и очень большими неприятностями. А второе – мне очень дорога жена, дорога семья, и всякие соблазны как-то удавалось преодолеть.

- Я смотрела по телевизору передачу "Доктор Горин", посвященную памяти Григория Горина. Он ведь был основным автором вашего театра? Его, конечно, заменить невозможно, но театру же нужен новый репертуар. Кто теперь ваш основной автор?

- Такой должности, наверное, не существует. Просто так получилось, что четыре названия за 30 лет были связаны с именем Горина. Но были еще и "Юнона и Авось", "Фигаро", "Три девушки в голубом" и другие. То есть нельзя сказать, что все держалось на одном человеке, хотя роль его огромна, и мы его вспоминаем почти каждый день.

- Вы дружите со своими актерами?

- Вы знаете, у меня ровные, нормальные и очень хорошие отношения, наверное, со всеми. Но вот какой-то такой близкой дружбы... Пожалуй, я могу назвать только два имени – Андрей Миронов и Армен Джигарханян.

- Вы сняли много прекрасных фильмов, поставили десятки великолепных спектаклей. Но что из вами сделанного вам самому наиболее близко, что вы считаете лучшим?

- Я думаю, что два фильма – "Обыкновенное чудо" и "Тот самый Мюнхгаузен". Это наиболее любимые мной произведения.

- Вся ваша жизнь занята творчеством? Или в ней есть место для отдыха? Умеете ли вы отдыхать и как вы это делаете?

- Отдыхать я, к сожалению, плохо умею. Я могу ничего не делать недели две, а потом мне надо за что-то хвататься. Или я набрасываю какие-то фрагменты режиссерского сценария по какому-то произведению, или я думаю о каком-то публичном выступлении в средствах массовой информации, или читаю.

Я читаю достаточно много мемуаров или литературы научного характера, которые не связаны впрямую с беллетристикой. Я очень не люблю такую среднестатистическую беллетристику, которой очень много. Я люблю прикасаться к документальным и настоящим вещам.

- Вы не завидуете своим актерам, что вот они выходят на сцену, играют, а вы – нет? У вас же актерское образование?

- Нет, я был артистом и знаю, что совмещать роли актера и режиссера – это слишком большая нагрузка на нервную систему. И потом, я очень скромно оцениваю свои актерские способности. Мне не хочется пополнять ряды таких среднестатистических малоинтересных артистов, которых везде много.

- Ваша дочь Александра достойно продолжила творческую династию. Ожидаете ли вы этого от внука?

- Мне трудно сказать. Это вопрос, наверное, к ней. Я не очень сейчас вникаю в ее личную жизнь и боюсь туда лезть, потому что там были всякие драмы и сложности. Боюсь навредить.