Враги Европы уже облизывают губы. В первый день 2006 года председательство в Комитете министров – исполнительном органе крупного континентального института, каковым является Совет Европы – на один семестр перейдет к России. Казалось бы, в этом нет ничего предосудительного. Москва уже десять лет является членом этого учреждения.

Но есть проблема: основная задача Совета в том виде, в каком он функционирует сегодня, – защищать и утверждать права человека. А Россия в этом плане – не лучший пример. Обнародованный в мае доклад комиссии по мониторингу Совета Европы, зорко следящего за соблюдением демократических норм в мире, говорит об этом без экивоков.

Через восемь лет после ратификации Европейской конвенции по правам человека (5 мая 1998 года) Москва так и не отменила смертную казнь (действует только мораторий на ее применение) и тянет с судебной реформой. Прокуратура играет ту же роль, что и в советскую эпоху. Власти регулярно противятся публикации докладов КПП (Комитета по предупреждению пыток), представители которого посещают тюрьмы во всех странах – членах Совета.

И вообще развитие России идет не в том направлении, на которое можно было надеяться: манипуляция юстицией, неуважение частной собственности, продолжение войны в Чечне, ограничение свободы слова, отмена всеобщих выборов областных губернаторов. "Откат наблюдается во всех областях", – отметил один из дипломатов Совета, который выразил пожелание остаться неизвестным, сказав: "Если моя фамилия всплывет, я слечу со своего поста!"

Не все разделяют эти опасения. 23 июня на пленарной сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы Дэвид Аткинсон, британский докладчик и руководитель консервативной группы в ПАСЕ, прямо сказал: "Россия еще не является свободной демократической страной".

Охотно критикующая в Совете "репрессии" против политических оппозиционеров на Украине, в Грузии и Казахстане – трех ее бывших сателлитах, прошедших через "бархатные революции", – Москва по-прежнему отказывается выводить свои войска из Молдавии и "привлечь к суду", как того от нее требует Совет, лиц, виновных в убийствах в Чечне.

"Российское недомогание" лишь усиливает общий кризис, который переживает Совет Европы. В серале из 1800 чиновников, работающих в Страсбурге, это очень заметно. "Нас путают то с Европейским советом, то с Европейской комиссией", – сетует один из экспертов.

"Мы – маргиналы по отношению к ЕС", – констатирует высокопоставленный чиновник. "Учреждение находится в упадке, если вообще не умирает", – тревожится его коллега.

И в самом деле, зачем он нужен, этот Совет Европы? Что это – прихожая Евросоюза, школа демократии, лаборатория идей для будущего? Или это "магазин протезов и перевязочных материалов", как выразился один остряк?

Недавнее создание Агентства по правам человека при Брюссельской комиссии лишь усилило тревогу. Совет, вынужденный теперь конкурировать с Европейским союзом, теряет свой главный "фонд" – права человека.

Созданное в 1949 году, это учреждение стало годом позже священным хранителем "эталона в области прав человека", а именно – Конвенции.

Существование Совета приобрело дополнительный смысл после принятия в его ряды вслед за падением Берлинской стены стран бывшего советского блока. Насчитывающая сегодня 46 государств, эта "большая Европа" от Рейкьявика до Владивостока является самой мощной машиной по производству международных конвенций в Старом Свете.

В чем-то она напоминает тот самый "общий европейский дом", о котором упомянул Михаил Горбачев, выступая перед Парламентской ассамблеей 6 января 1989 года, за 11 месяцев до падения железного занавеса, будучи еще генеральным секретарем КПСС.

Геополитические реалии, возникшие с окончанием Второй мировой войны, привели к созданию этого учреждения, а падение Стены придало ему второе дыхание. "Приход Горби, падение Стены, все эти позитивные катаклизмы стали для Совета витамином, в котором он нуждался. Но когда появились новые государства, потребовалась realpolitik. Необходимо было облегчить доступ для Польши и Венгрии.

В то же время чувствовались и затхлые запахи недобросовестности", – вспоминает Франсис Розенстиль, ветеран Совета Европы, ставший его "послом доброй воли". "Тогда мы заштукатурили все трещины, изобрели мониторинг, ввели переэкзаменовки. Совет – это своего рода спортивный зал, место для восстановления политического доверия", – поясняет он.

Итак, Россия, принятая (дурное предзнаменование?) в 1996 году, когда ее бомбардировщики летали над Чечней, вновь раскалывает Совет. Встревоженные отсутствием у Владимира Путина горячего стремления выполнять принятые обязательства, некоторые уже сейчас высказывают сожаление по поводу присутствия России в этом учреждении.

"В области прав человека, – отмечает в Москве ученый Борис Кагарлицкий, – за исключением моратория на смертную казнь, я думаю, мы скорее откатились назад. Учитывая, что экономические и социальные структуры российского общества оставляют очень мало места для демократического процесса, возникает вопрос: а были ли иные варианты?"

Некоторые убеждают себя, что еще не все потеряно, что страна, несмотря ни на что, идет по пути прогресса. Они приветствуют "профессионализм" новой российской парламентской делегации, которую считают более корректной, чем делегация 1996 года. "Все с ужасом вспоминают здесь Владимира Жириновского, который бросался комьями земли в журналистов", – говорит одна из сотрудниц.

В последние месяцы напряженность в отношениях только возросла. Встревоженная волной "бархатных революций", произошедших на границах Российской Федерации, российская политическая и военная элита стала выступать против мониторинга выборов – одной из излюбленных областей деятельности Совета Европы и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

Как следствие, Москва отказывается вносить прежний вклад в бюджет Совета и требует лишить ее статуса "крупного плательщика". Русские также заморозили финансирование ОБСЕ, воспрепятствовав тем самым принятию бюджета на 2005 год. "Здесь та же картина: эта страна угрожает все парализовать", – предупреждает посол.

Чего же на самом деле хочет Россия? Ее критики в Совете подозревают ее в попытках ограничить деятельность этого института сферой культуры и образования в ущерб правам человека.

Константин Косачев, глава российской делегации в ПАСЕ, соглашается: "Да, это правда, мы хотели бы деполитизировать это учреждение". С его точки зрения, "недопустимо, чтобы одни страны давали уроки другим". Было бы лучше, если бы Совет "не ограничивался" правами человека, добавляет депутат.

"В 2004 году, – доказывает он свой тезис, – борьбе против пыток уделялось больше внимания, чем культурному сотрудничеству! Другой пример: в октябре мы работали над конвенцией по терроризму. Было предложено 36 поправок, и все были направлены на защиту прав человека. Зато по терроризму не предлагалось ничего".

Действительно ли российские представители не выносят малейшей критики в адрес их страны? Константин Косачев это отрицает: "Если критика объективна, мы ее принимаем.

Взять, к примеру, доклад Альваро Хиль-Роблеса, комиссара по правам человека. В нем очень много критики, но нет необоснованных обвинений. Да и сам тон выбран правильный".

В действительности доклад Альваро Хиль-Роблеса, подробный и точный во многих отношениях, поражает стоящим за ним стремлением не раздражать российские власти.

По наивности или недомыслию он, например, предлагает, чтобы всем заключенным в изоляторах временного содержания (где жестокое обращение является широко распространенной практикой) раздавалась "брошюра, в которой содержались бы разъяснения основных прав и где давалось бы описание наиболее часто встречающихся ситуаций и проблем у арестованных".

Такая мера, говорится в докладе, "влияла бы и на сотрудников милиции, заставляя их отказаться от соблазна, если он и возникнет, прибегать к насильственным методам".

Пассаж, посвященный Чечне, заставляет еще больше задуматься. Посетив ОРБ-2 в Грозном, неофициальное место заключения, которое все неправительственные организации описывают как место применения самых страшных пыток, комиссар Хиль-Роблес "не получил жалоб на плохое обращение".

У его редакторов лишь сложилось "впечатление", что заключенные, с которыми он встретился, "не выражали свободно свое мнение, хотя ... находились в камере без посторонних". Что касается 3–5 тысяч (по данным Human Rights Watch) пропавших без вести людей, то из них, "к сожалению, большая часть ... погибла ", – заключает он.

В частных беседах многие функционеры Совета высказывают озабоченность по поводу слишком мягкого отношения этого учреждения к России. "Среди немалого числа западных дипломатов преобладает мнение, что, проявляя мягкость в принципах, мы поощряем Россию их уважать.

Этой линии придерживается генеральный секретарь Терри Дэвис. Но такая линия способна лишь ослабить мандат учреждения", – с сожалением говорит посол.

За кулисами в адрес генерального секретаря звучит критика. Некоторые спрашивают, почему в интервью российской газете "Известия" (от 10 февраля 2005 года) он заявил, что "очень не удовлетворен ситуацией с правами человека в Великобритании".

Комитет министров собирается каждую неделю, но на его заседаниях редко можно услышать критику Москвы. "Эта страна внушает страх. Никто не осмеливается ничего сказать", – говорит дипломат, посещающий эти совещания.

Как и Россия, в 2000 году за войну в Чечне лишенная права голосования в ПАСЕ, но восстановленная в этом праве несколькими месяцами позже, Турция была исключена из ПАСЕ во время военного переворота 1980 года.

Однако она продолжает заседать в Комитете министров, несмотря на несоблюдение своих обязательств в отношении курдского меньшинства, применение пыток в полицейских участках и посягательства на свободу слова.

Эти две страны являются сегодня лучшими "клиентами" Страсбургского суда по правам человека. Заседающий в двух шагах от Совета Европы, этот суд является уникальным инструментом защиты человека от произвола государства.

Если Парламентская ассамблея, будучи консультативным органом, занимается политической игрой, а Комитет министров, где решения принимаются с помощью консенсуса, "может лишь убедить, чтобы заставить", суд не тратит слов зря.

Жалоб от российских граждан становится все больше: в 2000 году их было 2300, в 2005 году – уже 8500. Многие из исков связаны с войной в Чечне. Уже сама их подача иногда влечет за собой ужасные последствия.

Российская чеченка Зура Битиева было убита вскоре после своего обращения в Страсбургский суд. Ее соотечественница Марзет Имакаева после подачи апелляции подверглась такому давлению, что была вынуждена попросить убежища в США.

Независимость "судейской Европы" не находит никакого отклика у российских чиновников. Многие месяцы Россия отказывалась допускать на свою территорию магистратов – представителей Страсбургского суда и в итоге была осуждена за "препятствование сотрудничеству в судебной сфере".

Вскоре после этого российский представитель, находившийся проездом в Страсбурге, посетовал: "Уж это явно не доставит удовольствия президенту Владимиру Путину – сегодня как раз его день рождения!" Присутствовавшие магистраты этого не забыли.