Сто лет назад окончилась русско-японская война. Начавшаяся 27 января 1904 года она стала одним из первых крупных конфликтов ХХ века. Война носила особый характер.

Отчетливо обозначилось (как новое явление в военном искусстве) перерастание отдельных непродолжительных сражений в крупномасштабные и длительные военные операции.

В ходе боевых действий в массовом порядке стали применяться новые виды вооружений, например, пулеметы, броненосцы. Россия впервые применила подводные лодки.

Большое значение для переброски войск на Дальний Восток и снабжения действующей армии играл железнодорожный транспорт. Для управления войсками на огромных театрах военных действий и непосредственно в бою были использованы все средства связи, как применявшиеся на протяжении всей истории военной связи, так и созданные в конце XIX и начале XX вв.

Война стала суровой проверкой состояния связи в оперативно-стратегическом звене управления войсками Российской Империи. С точки зрения истории криптографии главным событием русско-японской войны стало активное использование обеими сторонами радио. Россия стала пионером в новых видах боевых действий – радиоразведке и радиоэлектронной борьбе.

Военная угроза со стороны Японии в отношении России возникла еще в конце XIX века. В связи с этим была создана сеть агентурной разведки против Японии. У одного из российских агентов был осведомитель – немецкий подданный К. Э. Маукиш, занимавший должность дратомана (переводчика) китайского адмиралтейства.

С его помощью были добыты секретные сигнальные (кодовые) книги Японии. Сведения, полученные с помощью этих книг, оказались весьма значительными. В частности, были раскрыты планы Японии по завоеванию провинций Китая и Кореи. Всей агентурной операцией руководил полковник русской разведки К. И. Вогак.

До начала войны русской разведке удалось получить довольно значительные сведения о состоянии дел в японской армии и на флоте, а также о подготовке Японии к войне. С началом военных действий российская разведка сумела обзавестись значительным количеством агентов на территории Японии и Китая.

В основном это были жившие там европейцы: журналисты, коммерсанты и т. д. Вербовать японцев и китайцев мешало отсутствие специалистов по Дальнему Востоку, знающих японский и китайский языки. Для связи с агентурой использовалось шифрование.

Так, отправившийся в Японию англичанин Коллинз (он в инициативном порядке предложил свои услуги российской разведке, и они были приняты, так как Коллинз долгое время жил в Японии и Китае и знал специфику региона) должен был поддерживать связь с центром по телеграфу с помощью «особого шифра». К сожалению, авторам не известно, что за шифр использовал Коллинз, Возможно, это был один из агентурных шифров, описанных в статье [5].

Некоторые разведывательные данные поступали от дипломатов, морских атташе, чиновников Министерства финансов. Однако, несмотря на некоторые успехи, в целом разведывательная служба России работала бессистемно: общей программы не было.

Такая ситуация имела место по всем разведывательным линиям, в том числе, и по японской. К тому же следует отметить, что хотя накануне войны страна восходящего солнца в целом считалась серьезным противником, многие в руководстве Российской Империи, включая Николая II, считали японцев отсталой нацией и не верили в возможность развязывания войны с Россией.

Эти причины не замедлили сказаться в самом начале войны с Японией, нападение которой оказалось для нас внезапным. Например, ко дню высадки японской армии на материк 1 апреля 1904 года Россия не имела никакой информации о возможном времени и месте высадки.

Наряду с разведывательной деятельностью, военное и политическое руководство России в начале ХХ века стало уделять внимание контрразведывательной работе. В начале 1903 года было образовано разведочное отделение Главного штаба Российской Империи (фактически первая официально созданная структура военной контрразведки в России).

Оно сразу же начало активно противодействовать деятельности иностранных разведок в стране. Одним из первых успехов новой спецслужбы был арест в феврале 1904 года японского шпиона ротмистра Ивкова.

Некоторые эпизоды деятельности российских военных контрразведчиков напрямую связаны с криптографией. Так, в 1902 году было установлено наблюдение за мелким чиновником Департамента торговли и мануфактур С. Васильевым, которого подозревали в шпионаже. В частности, было установлено, что Васильев продал одной иностранной державе чертежи из конструкторского бюро Главного артиллерийского управления Военного ведомства.

Чтобы убедится в своих подозрениях, у него провели негласный обыск и обнаружили «секретный шифр». Уже одна эта находка послужила доказательством того, что Васильев – шпион. Следует отметить, что само наличие шифра у подозреваемого часто служит поводом для обвинения в шпионаже.

Занимался разведывательной и контрразведывательной деятельностью и департамент полиции. В частности, в Санкт-Петербургском охранном отделении в начале 1904 года было создано «Специальное отделение о разведке военного шпионства» для наблюдения за иностранными военными атташе и сбора сведений в интересах русского военного командования. Образование этого подразделения произошло в результате бурной деятельности сотрудника департамента полиции И. Ф. Манасевича-Мануйлова.

Он организовал агентурную сеть для разработки японских миссий в ряде европейских государств. Здесь удалось добиться некоторых успехов. Например, при содействии французской секретной полиции удалось получить значительное количество документов (в том числе и шифров) японской миссии в Париже.

В 1904 году, перед началом русско-японской войны, Манасевич-Мануйлов сумел раздобыть экземпляр шифра японского посольства в Гааге. Благодаря этому русские получили возможность читать всю перехватываемую дипломатическую переписку Японии. Однако вскоре японцы заподозрили неладное и заменили шифр.

Историческая объективность требует упоминания следующего факта. В некоторых исследованиях (см., например, работу [20]) заслуги Манасевича–Мануйлова ставились под сомнение. В частности, отмечалось следующее: «Среди закордонных представителей царских спецслужб было немало лиц сомнительного толка – авантюристов, состоящих на агентурной службе отдельных российских ведомств.

В этом отношении характерно дело некоего Манасевича–Мануйлова. Манасевич-Мануйлов считался в полиции личностью весьма нечистоплотной, «человеком удивительно покладистой совести», способным на мошенничество, подлог и финансовые спекуляции.

В 1905 году он буквально заваливает своих шефов огромным количеством документов, оказавшихся склеенными обрывками бумаг на японском языке. Последней точкой в его карьере стали присланные им из Парижа фотокопии страниц китайского словаря, означенные в описи как секретные документы».

В других источниках указывается на эффективность разведывательной деятельности Манасевича–Мануйлова и отмечается, что за свою работу он был награждён орденом Святого Владимира.

А вот какую характеристику дает Манасевичу-Мануйлову посол Франции в России в годы I Мировой войны Морис Палеолог: «Мануйлов – субъект интересный. Он еврей по происхождению; ум у него быстрый и изворотливый; он был любителем широко пожить, жуир и ценитель художественных вещей; совести у него ни следа.

Он в одно время и шпион, и сыщик, и пройдоха, и жулик, и шулер, и подделыватель, и развратник… А вообще милейший человек… У этого прирожденного пирата есть страсть к приключениям и нет недостатка в мужестве».

По крайней мере один раз фальшивые донесения Манасевича-Мануйлова чуть не привели к серьезному дипломатическому скандалу между Россией и Великобританией. Осенью 1904 года в связи с начавшейся войной с Японией российская эскадра под командованием адмирала Рождественского готовилась к переходу из Кронштадта на Дальний Восток в зону боевых действий. В это же время Манасевич-Мануйлов, находясь в заграничной командировке, сообщил, что он сумел добыть японский дипломатический шифр.

Это якобы помогло ему проникнуть в замыслы японцев. В России ему поверили. В официальном документе МВД России отмечалось: «Этим путем были получены указания на замысел Японии причинить повреждения судам эскадры на пути следования на Восток».

Эти сведения были переданы в Генштаб и сообщены Рождественскому. К чему это привело, рассказывает министр иностранных дел России А. Извольский: «В ночь на 21 октября 1904 года, когда флот адмирала Рожественского, направляясь на Дальний Восток, проходил Северное море, произошел серьезный инцидент в районе Доггер-банки.

Повстречавшись с флотилией английских рыбаков и предполагая, что он окружен японскими кораблями, о пребывании которых в этих водах было сообщено русским бюро информации, адмирал приказал открыть огонь. Один из английских траулеров затонул, несколько других получили серьезные повреждения. Один из русских крейсеров – «Аврора» – тоже пострадал.

Адмирал Рожественский, несомненно, узнал на следующее утро о своей ошибке, но, тем не менее, продолжал без остановки свой путь и настаивал на версии о японской атаке. Этот инцидент вызвал громадное негодование в Англии и едва не повлек за собой разрыв с Россией».

И вот как комментируется этот эпизод в [20]: «Какой-либо реальной угрозы эскадре Рожественского со стороны японцев в европейских водах, конечно, не было и быть не могло.

«Информация» Мануйлова, по всей видимости, представляла собой его собственную выдумку или ловко подсунутую ему дезинформацию противника, которая чуть не привела к разрыву дипломатических отношений с Великобританией, что могло бы значительно ослабить и без того незавидное положение России в тот период».

Интересно отметить, что в августе 1916 года Манасевич-Мануйлов был арестован полицией за финансовые махинации, но суд над ним так и не состоялся по личному указанию Николая II.

В целом успехи деятельности Манасевича–Мануйлова за рубежом были весьма скромными, и чтобы компенсировать отсутствие результатов, он занялся разработкой иностранных военных атташе в России. Эта деятельность привела к конфликту с военной контрразведкой. Противостояние продолжалось до 1906 года, когда все функции военной контрразведки были переданы в Военное ведомство.

Однако и на внутреннем фронте имелись успехи. Сослуживец Мануйлова ротмистр М. С. Комиссаров, также занимавшийся в описываемый период времени добыванием посольских шифров, отвечая на вопросы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, отметил: «В распоряжении контрразведчиков оказалось 12 шифров – американский, китайский, бельгийский и др.

…Китайский шифр представлял собой 6 томов, американский – очень толстую книгу… Все иностранные сношения контролировались». По линии МВД императору ежедневно посылались один–два доклада на основании контролируемой переписки.

Успехи российских спецслужб подтверждаются и «пострадавшей» стороной. В июне 1904 года посол Великобритании в России Ч. Хардинг докладывал в британский МИД о том, что он перенес «чрезвычайно огорчивший его удар», обнаружив, что начальник его канцелярии продал за огромную по тем временам сумму в 1000 фунтов копию одного из дипломатических шифров. Три месяца спустя Хардинг узнал, что в МВД России был создан специальный секретный отдел «с целью получения доступа к иностранным миссиям в Санкт-Петербурге».

Принятые меры безопасности к успеху не привели. Секретарь английского посольства С. Райс докладывал в феврале 1906 года: «Вот уже в течение некоторого времени из посольства исчезают бумаги... Курьер и другие лица, связанные по работе с посольством, находятся на содержании полицейского департамента и, кроме того, получают вознаграждение за доставку бумаг». Подобные случаи происходили и в посольствах Соединенных Штатов, Швеции и Бельгии.

К сожалению, жертвой агентурной деятельности по добыче шифров становилась и Россия. Накануне русско-японской войны в Порт-Артуре были выкрадены планы укреплений крепости и шифры, использовавшиеся русским военным командованием.

Кража была совершена под руководством небезызвестного Сиднея Рейли. Личность этого известного шпиона заслуживает более подробного внимания. Еврей, родом из Одессы (настоящее имя Зигмунд Розенблюм), в конце XIX века он эмигрировал из России и был завербован британской разведкой.

Незадолго до начала русско-японской войны он оказался в Порт-Артуре, где размещалась главная база российского тихоокеанского флота на Дальнем Востоке. Там он выдал себя за представителя фирмы, торгующей лесом. После кражи Рейли немедленно отправился в Японию, где продал японцам добытые документы за большие деньги.

Япония в это время была союзницей Англии, и британская разведка ничего не имела против этого частного бизнеса своего ценного агента. Интересно отметить, что Рейли продолжил работу на британскую разведку и во время первой мировой войны. В 1916 году он добыл военно-морской код Германии. Сведения, полученные в результате дешифования немецкой переписки, оказались настолько значительными, что западные историки отмечали: «Это было едва ли не самым блестящим образцом разведывательной работы в первую мировую войну». После Октябрьской революции в России Рейли занялся активной борьбой против советской власти.

В частности, после поражения белых в гражданской войне он пытался убедить английское руководство, что в России готовится крупномасштабное антисоветское восстание, и требовал выделить ему значительные финансовые средства. Однако британские спецслужбы к тому времени уже не доверяли Рейли. Его информацию сравнили со сведениями, добытыми английскими дешифровальщиками из перехваченных советских сообщений. Выяснилось, что каких-либо серьезных антибольшевистских сил в России не было.

Тем не менее, Рейли продолжал заниматься организацией различных заговоров против Советской России. В результате операции «Трест», проведенной советскими спецслужбами летом 1925 года, Рейли был арестован при попытке пересечь советско-финскую границу и, очевидно, погиб в заключении.

В основном дешифровальная работа против японцев была сосредоточена в министерстве иностранных дел. Некоторую работу непосредственно на театре военных действий проводили военные специалисты (об этом будет рассказано далее). Во время русско-японской войны шел очень оживленный обмен шифрованными сообщениями между Японией с одной стороны и Англией и Германией с другой.

При этом использовался код, который был составлен на английском языке и имел пять различных ключей. Одному из крупнейших специалистов дешифровальной службы царской России В. И. Кривошу-Неманичу удалось раскрыть три ключа, с помощью которых «разбиралось» большинство перехватываемых телеграмм.

При работе по дешифрованию японской переписки большую помощь России оказала Франция, которая в то время была союзницей России. В Париже также работали, и небезуспешно, над раскрытием вышеупомянутого пятиключевого кода. Были раскрыты два ключа. Правда, один из них был уже известен Кривошу-Неманичу, зато другой – нет. Дешифрованные японские телеграммы французы пересылали в Россию.

Таким образом, неизвестным для дешифровальщиков России и Франции оставался один ключ. Тогда Министерство иностранных дел командировало Кривоша-Неманича в Париж для совместной работы с французами. Французы приняли российского криптографа как своего человека. Они ввели его в святая святых своей секретной службы – в Surete generale. Там он проработал около десяти дней, пока не была раскрыта пятая составляющая японского кода.

Кроме того, Кривошу-Неманичу удалось подробно ознакомится с работой французской криптографической службой. Оказалось, что парижский «черный кабинет» был устроен аналогично петербургскому. Он располагался в частном доме под вывеской какого-то землемерного института.

Один из служащих «черного кабинета» разбирался в вопросах лесоводства и землеустройства и всегда давал квалифицированную справку частным лицам, интересовавшимся этими вопросами. В переднюю комнату мог зайти с улицы кто угодно. Здесь на стенах висели карты, планы лесов, земельных участков, имений и пр., на столах лежали свежие газеты, вырезки из них, письменные принадлежности.

Дверь из этой комнаты вела в следующую, в которой также не было ничего секретного, но был шкаф, служивший дверью в третью комнату. Чтобы попасть в третью, секретную, комнату, нужно было наступить одновременно на две дощечки на полу и нажать одно из украшений шкафа. «Дверь» открывалась перед входящим и закрывалась за ним автоматически.

В третьей комнате, имевшей при помощи пневматической почты сообщение с главным телеграфом, проводилась регистрация поступивших телеграмм, их разбор по странам и передача по принадлежности в кабинеты дешифровальщикам, работавшим по двое. У них были подлежащие раскрытию коды, которыми они пользовались, и книга, в которую заносились все результаты их работы.

Эта книга передавалась в следующую комнату, там все сведения сортировались «по вопросам», содержащимся в сообщениях. Из одной телеграммы делались несколько разных выписок, если она содержала информацию по разным вопросам.

Один экземпляр таких выписок оставался в «черном кабинете», а другой отправлялся соответствующему руководителю (министру иностранных дел, военному или морскому министрам), а в наиболее важных случаях – и президенту Франции.

Кроме раскладки материалов «по вопросам», в «черном кабинете» делались еще и сводки «по вопросам». Это позволяло в любой момент времени получить информацию о ходе развития данного вопроса.

При этом вопрос всесторонне освещался с разных точек зрения, если о нем писали представители разных правительств. Для президента ежедневно выпускался «листок» со всеми полученными за сутки сведениями.

Почти все коды французы добывали агентурным путем. Так, они активно использовали подкупленных служащих иностранных посольств для добывания криптоматериалов (включая порванные черновики секретных телеграмм, отправляемых в зашифрованном виде из этих посольств).

Имелись у них и все русские коды, что не скрыли от Кривоша-Неманича. Однако он с удовольствием заметил, что один очень простой способ пользования кодом, изобретенный им самим и сообщенный министру, в Париже известен не был.

Интересно отметить следующий факт. По сообщению Кривоша-Неманича, все работники криптографической службы Франции (включая технический персонал: секретарей, машинисток, посыльных и т. д.) должны были быть заинтересованными в своей работе и бояться ее потерять.

В секретной части довольно часто работали жены, сестры служащих. Таким образом, целые семьи сплачивались одной идеей сохранения доверенных им тайн. От этого существенно зависело их семейное материальное благосостояние.

Кривош-Неманич стал первым русским криптографом, подробно познакомившимся с работой дешифровальной службы Франции того времени. Полученные полезные сведения были использованы русскими криптографами в практической деятельности. После революции Кривош-Неманич сотрудничал с советской криптографической службой, передавая свой опыт молодым специалистам.

Перейдем к вопросу организации связи в российской армии на театре военных действий. К началу военных действий были сформированы управления армий, фронтов и Ставка Верховного главнокомандующего. Штабы фронтов координировали боевые действия нескольких армейских объединений, решавших задачи на различных стратегических направлениях.

Планирование военных операций, как и руководство боевыми действиями становилось все более усложнялось. Это приводило к необходимости высокой централизации управления и предъявляло новые повышенные требования к связи, особенно в оперативно-стратегическом звене управления.

Использование телеграфа, телефона и радио коренным образом меняло способы управления войсками и облегчало работу Верховного главнокомандования по объединению усилий больших масс войск для достижения единой цели во время боевых действий.

Принципы организации связи и способы поддержания ее в ходе боевых действий определялись введенными в 1904 году «Уставом полевой службы» и «Наставлением для действия в бою отрядов из всех родов оружия». Организация связи в оперативно-стратегическом звене основывалась на принципе «снизу вверх».

Основой связи в стратегическом звене оставался телеграф. Сеть правительственного телеграфа связывала театры военных действий с административными центрами. На театре военных действий работа по строительству телеграфных линий в тылу возлагалась на полевое управление почт и телеграфов, а от главной квартиры – на телеграфные батальоны и роты.

После того, как были сформированы три Маньчжурские армии и введена должность главнокомандующего, при нем уже после начала войны в районе сосредоточения действующей армии было учреждено почтово-телеграфное управление.

Оно осуществляло общее руководство почтово-телеграфной частью как в ближнем общем тылу трех армий, так и в районах сосредоточения каждой армии, где действовали почтово-телеграфные учреждения.

Связь главнокомандующего вооруженными силами на Дальнем Востоке с империей обеспечивалась через центральное отделение телеграфа при помощи быстродействующих телеграфных аппаратов Уитстона. Для связи главнокомандующего с армиями использовались буквопечатающие телеграфные аппараты Юза.

В целях лучшего использования местной сети связи и средств военного телеграфа в июне 1904 года при штабе Маньчжурской армии было учреждено телеграфное отделение. Оно передвигалось по железной дороге вслед за командующим и его штабом и представляло собой центральную станцию.

При переводе Главной квартиры в Мукден вагоны с телеграфным отделением передвигались двое суток, и в это время связи главной квартиры с Петербургом не было.

Чтобы избежать подобных перерывов в дальнейшем, телеграфное отделение было разбито на два: центральное телеграфное отделение и телеграфное отделение при главнокомандующем. Перемещение осуществлялось поэшелонно. Центральное телеграфное отделение, таким образом, стало первым подвижным узлом связи армейского типа.

Первые же боевые действия русских войск показали, что полевой (правительственный) телеграф не в состоянии в полном объеме обеспечить связью войска. В распоряжении штаба армии должны были быть собственные полевые средства связи. В этих целях генерал А. Н. Куропаткин добился решения о создании военно-телеграфного батальона.

Формирование первого Восточно-Сибирского военно-телеграфного батальона было завершено в мае 1904 года, а в конце сентября батальон прибыл по железной дороге в район Мукдена. Он стал использоваться штабами главнокомандующего и армий. Военно-телеграфный батальон стал первым в русской армии подразделением, обеспечивающим организацию связи в оперативно-стратегическом звене управления.

В ходе русско-японской войны большое значение для управления войсками приобрела телефонная связь, преимущества которой по сравнению с телеграфной заключались в ее большей мобильности. Появление на театре военных действий микротелефонных аппаратов и телефонных коммутаторов выдвинуло телефонную связь на первое место среди других видов связи.

Так, уже в июне 1904 года в одном из вагонов телеграфного отделения при штабе Маньчжурской армии был установлен телефонный аппарат командующего. После завершения войны в руководящих армейских кругах неоднократно отмечалось, что телефон принес громадную пользу и работал превосходно.

Но самым перспективным видом связи на театре военных действий оказался беспроволочный телеграф (радио), главные преимущество которого заключались в быстроте установления связи (в то время – до 40 минут), и возможности организации связи через недоступные пространства и территорию, занятую противником.

Специфический характер дальневосточного театра военных действий потребовал применения радиосвязи для управления войсками. До русско-японской войны развитию радиосвязи на Дальнем Востоке не уделялось должного внимания, и лишь назначение выдающегося русского флотоводца вице-адмирала Макарова командующим 1-й Тихоокеанской эскадрой в корне изменило ситуацию.

После его вступления в должность 24 февраля 1904 года были предприняты энергичные шаги по внедрению радиосвязи в управление флотом. Уже к марту почти все корабли оснастили радиостанциями. Тогда же началась реализация сделанного Макаровым сразу после вступления в должность предложения о создании цепи радиостанций на побережье Тихого океана.

В сухопутных войсках действующей армии внедрение радиосвязи началось несколько позже. В апреле 1905 года в Петербурге были сформированы 1-я и 2-я восточно-сибирские искровые (радиотелеграфные) роты, ставшие первыми полевыми радиочастями русской армии (имели на вооружении по 8 радиостанций «Маркони»).

Искровыми они назывались потому, что применявшиеся в них передатчики создавали электромагнитные колебания высокой частоты с помощью искрового разрядника. Одна из рот (первая) стала обеспечивать радиосвязь штаба главнокомандующего со штабами всех трех Маньчжурских армий.

При организации радиосвязи применялись два варианта, которые назывались радионаправление и радиосеть. При помощи первого варианта связь обеспечивалась только между двумя штабами, а при втором – между несколькими штабами.

При главнокомандующем русскими войсками было создано управление начальника радиотелеграфа. Таким образом, русская армия не только первой в мире использовала радио для управления сухопутными войсками непосредственно на театре военных действий, но и выработала способы организации радиосвязи, не утратившие значения до настоящего времени.

Непосредственное участие в организации стратегической связи в русско-японской войне принял и Фельдъегерский корпус, который с началом военных действий повелением Николая II был приведен в «усиленный вариант». Фельдъегеря, откомандированные на Дальний Восток (около 35 % штатного состава), не только обеспечивали доставку приказаний и распоряжений командующих в пределах действующей армии, но и доставляли в столицу наиболее срочные и важные донесения, адресованные непосредственно императору.

Приведем примеры российских шифров времен русско-японской войны.

Русский словарный ключ № 349 введен в действие в 1868 году на линиях связи Министерства финансов для телеграфной шифрпереписки. Изъят из употребления в 1879 году вследствие утраты двух экземпляров.

В 1901 году вновь введен в действие для сношений Министерства финансов с таможнями. Кроме того, этот шифр был введен в оборот в 1900 году в Министерстве государственных имуществ, в 1902 году — в Порт-Артуре, Харбине, Мукдене, и, наконец, в 1904 году направлен в действующую армию.

«Ключ военного министерства № 7 1905 года» – алфавитный трехзначный цифровой код на 900 словарных величин, размещенных в 18 таблицах. Использовался императором и высшим военным руководством.

К сожалению, в организации шифрсвязи в действующей армии имелись серьезные недостатки. Если донесения в осажденный Порт-Артур, посылаемые с фельдъегерями, шифровали, то по телеграфу информация довольно часто передавалась в открытом виде. При этом уже в 1904 году японские спецслужбы впервые в истории радиотехнической разведки реализовали на практике схему дистанционного съема информации с телеграфного кабеля.

В российской прессе лишь в 1915 года прошло сообщение о том, что во время боевых действий в период русско-японской войны были случаи перехвата телеграфных сообщений, которыми обменивалась Ставка главнокомандующего и войска. Во время войны проводной тeлeгрaф, особенно аппараты Юза, русское командование считало абсолютно надежными для передачи секретных телеграмм в незашифрованном виде.

Наиболее важным с точки зрения истории криптографии является то, что в русско-японскую войну впервые в мире начала применятся радиоразведка (наблюдение за радиосетями противника, перехват и дешифрование вражеских радиограмм) и радиоэлектронная борьба (постановка помех с целью срыва радиосвязи противника). Приоритет в использовании этих новых видов боевых действий принадлежит российскому военно-морскому флоту.

Первые радиостанции поступили на вооружение русского флота в мае 1900 года. Почти сразу же после изобретения радио Морское министерство Российской империи начало работу по его использованию для добывания информации о ВМС вероятных противников, выяснения характера их боевой деятельности в открытом море, что агентурными методами было сделать невозможно.

Кроме собственно обеспечения связи выявились другие направления использования радиостанций: радиоразведка, перехват и последующее дешифрование радиограмм иностранных флотов и баз, создание в эфире радиопомех с целью подавления деятельности радиостанций противника в случае начала военных действий.

Начало активной деятельности в этих направлениях, также как и радиофикация флота, было положено адмиралом Макаровым. После его вступления в должность были предприняты энергичные шаги по ведению радиоразведки: к марту 1904 года организовано постоянное несение вахт радиоразведки, а 7 марта издан приказ № 27, явившийся законодательной базой дальнейшего развития радиоразведки и радиомаскировки.

Приведем выдержку из этого приказа: «Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру и определить, по возможности, заслоняя приемный провод, приблизительное направление на неприятеля и доложить об этом.

При определении направления можно пользоваться, поворачивая свое судно и заслоняя своим рангоутом приемный провод, причем по отчетливости можно судить о направлении на неприятеля. Минным офицерам предлагается провести в этом направлении всякие полезные опыты». Следует отметить, что этим же приказом впервые в мире был введен принцип режима радиомолчания (без разрешения командира корабля или командующего флотилией запрещалось отправлять в эфир любые радиограммы).

К сожалению, гибель адмирала 31 марта на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на японской мине, существенно замедлила воплощение этих планов в жизнь.

Кстати, при анализе обстоятельств потопления «Петропавловска» выяснилось: именно недостаточная работа радиоразведки, которая не смогла выявить факт постановки японцами мин на внешнем рейде Порт-Артура накануне рокового дня, и стала основной причиной трагедии.

Тем не менее, ведение радиоразведки продолжалось, и ее роль при вскрытии планов противника была весьма важной. Так, в начале апреля 1904 года японское командование приняло решение о проведении очередной боевой операции под Порт-Артуром силами 12 кораблей.

Уже 9 апреля морской походный штаб царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева известил штаб крепости: «Сегодня утром на эскадре были разобраны (дешифрованы - авт.) японские телеграммы по беспроволочному телеграфу, из которых можно предположить, что намечается новая атака...».

Русское командование сразу же усилило бдительность. 15 апреля японцы, закончив необходимые приготовления, провели в акватории порта-крепости рекогносцировку с целью ознакомить капитанов кораблей с районом предстоящих действий.

В эту же ночь радиотелеграфисты броненосца «Полтава» перехватили и дешифровали телеграмму противника, подтвердившую его планы, и операция, состоявшаяся в ночь на 20 апреля, закончилась для японцев неудачно.

Апрель 1904 года отмечен еще одним достижением российских моряков. 2 числа они впервые смогли нарушить радиосвязь противника. В результате помех, созданных радиостанциями эскадренного броненосца «Победа» и берегового радиопоста «Золотая гора», была сорвана корректировка по радио артиллерийского огня японских кораблей, обстреливавших гавань Порт-Артура. Контр-адмирал Ухтомский доложил адмиралу Алексееву: «Неприятелем выпущено более 60 снарядов большого калибра.

Попаданий в суда не было». Таким образом, этот день следует считать днем рождения нового вида боевых действий – радиоэлектронной борьбы. Стало ясно, что если не обеспечена скрытность связи, то оказывается уязвимой ее надежность.

Опыт русско-японской войны показал, что в условиях боевой обстановки невозможно обеспечить устойчивое управление войсками без улучшения работы штабов за счет применения всего комплекса средств связи.

Важнейшим средством связи в стратегическом и оперативном звеньях в этой войне стал телеграф.

Традиционно использовался для организации документальной шифрованной связи Фельдъегерский корпус. Полностью оправдали себя телефон и радиосвязь как средства управления вооруженными силами.

Русско-японская война, в числе прочего, продемонстрировала необходимость широкого использования общегосударственной связи для управления многочисленными армиями в военный период. На рубеже первых двух десятилетий XX века в ряде городов России уже существовали крупные для того времени радиостанции.

Учитывая опыт русско-японской войны, в 1909-1914 годах военное ведомство построило ряд мощных радиостанций на Дальнем Востоке, в Арктической зоне, стали сооружаться приемно-передающие радиоцентры на радиомагистрали Москва-Владивосток.

Была создана сеть рейдовых радиостанций по побережью Балтийского моря. Кроме того, стала действовать линия радиотелеграфа на юге России, соединившая форт Александровский (ныне – город Махачкала) с центром.

Можно сделать вывод, что боевое применение средств радиосвязи в 1904-1905 годах ознаменовало собой появление нового вида боевого противоборства – радиовойны. Получение сведений о вероятном противнике с помощью радио значительно расширяло разведывательные возможности. Но для этого нужна была эффективная служба наблюдения.

В проекте закона «Об императорском российском флоте» 1911 года 27-я статья так определяла содержание и направление дальнейшего развития службы наблюдения и связи: «Побережье Балтийского, Черного морей и Тихого океана должны быть оборудованы сооружениями для наблюдения за прилегающим водным пространством и для связи с флотом соответствующим числом береговых наблюдательных постов и радиотелеграфных станций».

Радиоразведка получила развитие в последующие годы. Так, служба наблюдения и связи (СНИС) Балтийского флота объединила в себе функции связи и радиоразведки с безусловным преобладанием последней. Ее первым руководителем стал капитан 1 ранга Андриан Непенин.

Он развернул активную деятельность и уже к 1909 году сформировал стройную систему наблюдения морского побережья Балтийского моря, состоявшую из трех линий: 1) – агентуры на неприятельской территории; 2) – пунктов дальнего наблюдения (морских 1-го класса); 3) – пунктов ближнего наблюдения (сухопутных 2-го класса).

Основной задачей береговых наблюдательных пунктов 1-го класса являлось слежение за действиями неприятельского флота и их оценка. Личный состав этих пунктов комплектовался из чинов морского ведомства. В задачу пунктов 2-го класса входило наблюдение за побережьем и отражение возможного десанта. Персонал для них набирался преимущественно из чинов местной пограничной стражи.

Там, где отсутствовали пункты обоих типов, создавался негласный агентурный аппарат, находившийся на связи у местного руководства. При СНИС имелись отделы дешифрования, информации и шифрования. В дальнейшем она сосредоточила в своем ведении все средства разведки, приняв, таким образом, на себя функции разведотдела штаба Балтийского флота.

В 1912 году во время штурманских походов в южную часть Балтийского моря, где передачи радиостанций иностранных флотов прослушивались особенно хорошо, на нескольких русских кораблях была специально организована тренировка радиотелеграфистов по обнаружению и перехвату радиопереговоров береговых и кораб