Сейчас, последним для него и июня вечером, умер Володя Магарик. Произнести – невозможно.

По некрологу о человеке не судят. А Володя играл с судьбой: писал Охранные грамоты и радовался по-детски, посылая вдогонку стихи – в полной уверенности, что теперь ничего не случится! Не с ним: писал он - для нас.

В октябре прилетал попрощаться... Отставив конференции, математику, временно -литературу. Так все и осталось до последнего часа: светлая голова, абсолютная трезвость. Полон замыслов, - если Позволят.

По международному телефону на днях правил сказки, повесть, стихи. Тем успокоенным голосом, от которого цепенеешь, отдавал последние распоряжения, - я вкривь и вкось записала, не полагаясь на память:

- Поезда – новый вариант (стих – «В Сибирь»). Вам не нравилась середина...

«Броуновское движение» – дописал! Другая концовка. – (Обещала печатать). - Чувствую себя весело, в прекрасном настроении. Мне ничего не мешает, я всем благодарен! – (Вспоминаем общих больных). - Лечить рак – только в Израиле!

Так знаком этот онкологический кашель... Отвечаю – и думаю, какой будет смерть: задохнется. Тараторю про сайты, журналы, где Володю печатают ценители, чуткие люди – Александр Барсуков, Фаина Петрова, Эдуард Кузнецов, Юрий Рудис...

Он и сам привык помогать: собрал авторов под обложкой «Талитакуми», набил тексты и ножиком резал бумагу... Сейчас, лет десять спустя, уже зная, что обречен, создал вдруг сайт «Талитакуми», – объединить тех поэтов - и новых...

Его волновало нарушение законов. Рвался вдруг в бой: почему в Германию перестали впускать стариков?! Собирал данные, рассылал правозащитные письма: уж кому, как не ему, после ареста сына вызубрить эти дорожки!..

Письмо Володи Магарика в защиту М.Ходорковского стоит на сайте Пресс-Центра, - и только холодеющие руки, о которых сказал мне по телефону, помешали Володе выступить против Путина резче 26 июня.

Не все слова разобрать... Вторая родина – не печатавшая, лишившая половины пенсии и спохватившаяся лишь в конце, – а он все равно благодарен!

Вот сам вызвал близких – проститься: – От меня отказались врачи, дали – сутки. Отправляют в больницу для обреченных. – Голос дрогнет - только от кашля. Обсуждаем шутку знакомого поэта: - «Ах, какие некрологи Вам обеспечены»!

Мой архив у него, а Володин – частично в Голландии. Все перепуталось. Пока осенью Володя был здесь, я улетала прощаться к нему и жила в съемной комнатке возле Машбира, набитой компьютерами, проводами и общими рукописями...

Я пишу в Амстердаме на круглом диване. На котором он листал свои самодельные книжки и спал.

Он посмеивается, смертельно устав от сознания происходящего - и не сдаваясь: - Под Вашим руководством - вот уже десять лет. Доредактируйте. Я люблю Вас и буду бороться.

- Успеваю ответить, впервые. Наконец мы не спорим. И гудками отбоя звучат слова погибающей одновременно с Володей нашей знакомой-писательницы (накануне для нее искал он лекарства!), так любившей рояль: - Слушать музыку - не могу.

Вот Володе – Охранная грамота. - Над облаками, где вечность. Лариса Володимерова.