Можно считать, что в этом году Акунин пережил второе рождение: на экраны вышли сразу две громкие экранизации его романов — «Турецкий гамбит» и «Статский советник», состоялась премьера очередного спектакля по его произведению, а в продажу поступили аж четыре новые разножанровые книги этого автора.

— Кто-то из английских классиков сказал: «Есть три причины, по которым становятся писателем: вам нужны деньги, вы хотите сказать миру что-то важное и третье — вы не знаете, чем занять себя долгими зимними вечерами». Судя по вашей активности, вашей главной музой являются деньги?

— Вы, очевидно, имеете в виду мою главную цель? Во всяком начинании цель одна — осуществление некоего плана. Если угодно — мечты. Когда я затевал проект под названием «Б. Акунин», прежде всего постарался сформулировать для себя: а что за мечту, собственно, я хотел бы при помощи этого проекта осуществить? Стать богатым и знаменитым?

Это, конечно, приятно, но для меня не главное. Сделать нечто такое, чего в России прежде не существовало, — например, создать «средний жанр», располагающийся между высокой и низкой литературой?

Очень интересно, но опять не главное. Тогда что? Я думал-думал и вдруг сообразил. Я хочу всего этого (и не только этого) добиться, НИЧЕМ НЕ ПОЖЕРТВОВАВ — ни свободой, ни совестью, ни самоуважением — и плюс к тому НЕ РАБОТАЯ, А РАЗВЛЕКАЯСЬ.

От такой формулы я сначала вздрогнул, потом стал думать дальше. И мне пришло в голову, что в этой на первый взгляд совершенно нереалистичной конструкции заключено нечто большее, чем мои креативные и прочие амбиции. По сути дела, это Русская Национальная Мечта.

Мы все знаем, что такое Американская Национальная Мечта: прийти в Большой Город с долларом в кармане, работать в поте лица и стать миллионером. Можем легко представить себе, как выглядит Немецкая Мечта (арбайт, киндер и вечером на скрипочке перед камином) и так далее. Но, по-моему, у нас никто никогда не задумывался, в чем состоит Русская Мечта. Не у мудрецов, а у обычных людей.

— И в чем же она состоит? По-прежнему в скатерти-самобранке и блюдечке с голубой каемочкой?

— Не совсем. Я бы привел другой крылатый образ: невинность соблюсти и капитал приобрести (именно в такой последовательности). При этом без «пота лица», лежа на печи. И желательно, чтоб печь перемещалась сама собой.

Вот почему у нас в стране так много писателей, сообразил я, сделав это важное этнографическое открытие. Ведь сочинитель — он не работает в обычном понимании этого слова, у станка не стоит, мешки не таскает. Он занимается любимым делом, то есть развлекается.

С печи практически не встает. Мечтает себе, выдумывает всякую небывальщину, как герой «Белых ночей» Достоевского, и все ждет, не вынырнет ли навстречу волшебная щука, не спросит ли: «Чего тебе, Емелюшка, надобно?»

Ответ для щуки у меня был заготовлен заранее: «Хочу делать единственное, что умею, — то есть писать тексты, причем про то, что мне самому интересно, и чтобы много народа мои книжки покупало, и чтобы им тоже было интересно». Залог успеха — правильная формулировка задачи.

— Ну и выбор правильного спонсора, наверное. Кстати, а как вас раскручивали?

— Раскрутки у меня никакой не было. Совсем. Я мог бы воспользоваться знакомствами, ведь к тому времени давно уже существовал в литературном сообществе и у меня со многими были хорошие отношения. Но я же партизанил, скрывался под псевдонимом.

Никто не знал, что Б. Акунин — это я. Посему я сам себя лишил всяких подпорок. И прошел по всем буеракам, которые поджидают начинающего автора. Так что эксперимент по вылавливанию Русской Мечты был чистый, без тепличных условий.

Проект сначала завернули в паре издательств, потому что в 1997 году книжку про приключения коллежского регистратора никто у нас печатать не хотел, издателям хватало «оперов» и киллеров. Потом за дело взялся начинающий издатель Игорь Захаров, но у него рекламный бюджет был равен нулю.

Единственное, что он сделал для раскрутки, — составил список всех рецензентов и редакторов и разослал им по экземпляру «Азазеля». По-моему, набралось примерно сто адресатов. Как выяснилось впоследствии, только шестеро — да, кажется, шестеро — с ходу не выкинули неприметную книжонку в корзину.

Увы, мне не суждено было проснуться знаменитым. Продажи долго были мизерными, мы с Захаровым чуть не разругались. Прошло два с половиной года, прежде чем о фандоринских детективах стали говорить, начали их покупать.

Я знаю, что сегодня моя газообразная активность многих раздражает. Но ведь никто не заставляет их все это читать или смотреть, правда?

— Недавно лично наблюдал, как в книжном магазине в первом часу ночи два нетрезвых мужичка копались в ваших книгах, ворча: «Что же они такие дорогие, собаки?!»

Правильно ли я понимаю, что водка и книги в нашей стране — это способ приблизиться к Мечте, пусть ненадолго? Оттого и литература у нас всегда была интереснее, чем жизнь, и пьянка как альтернатива реальности.

— Водкой к Русской Мечте не приблизишься, потому что алкоголь отбивает фантазию и творческие способности. Жизнь же в последние лет пятнадцать у нас стала интереснее и непредсказуемее литературы — оттого и резко снизилось число читающих.

А что касается цен на мои книги, то они и в самом деле дороже, чем мне хотелось бы. Сумма моего гонорара здесь ни при чем — в России я авансов за книги никогда не беру, лишь процентные отчисления с тиража.

Какой будет цена книги, определяют издатели, а не авторы. К моему мнению они прислушиваются, но в определенных пределах. Ведь в вопросе об оптовых, розничных ценах и т. п. они профессионалы, а я дилетант. То, что романы моей новой серии «Жанры» в магазинах стоят вдвое дороже изданий аналогичного полиграфического уровня, плохо отражается на тиражах, и это не может меня радовать.

«Детская книга», «Шпионский роман» и «Фантастика» продали каждую по двести тысяч с хвостиком, а это не шибко много. Жалко терять читателей. Правда, мне обещали, что скоро появятся допечатки по «нормальной» цене. Ну а со временем появятся и «покеты» (издания карманного формата).

— Пару месяцев назад провинциальная писательница подала на вас в суд, обвинив в плагиате, — мол, идею книги «Кладбищенские истории» вы украли у нее. Расскажите, у кого воруете вы и ворует ли уже кто-нибудь у вас?

— Я ни у кого ничего не ворую. Как-то незачем — дай Б-г осуществить то, что уже придумано и ждет своего часа. Иск упомянутой вами писательницы сам собой рассосался. Очевидно, истица получила то, на что рассчитывала, — нужную порцию пиара, и этим удовлетворилась.

У нее не было никаких шансов выиграть, лишь нарваться на встречный иск, если дело дошло бы до суда. Воруют ли у меня? Не знаю, не слежу за этим. Есть заботы поинтереснее: придумать что-нибудь новое, опробовать на беззащитном читателе еще какой-нибудь трюк. Погоня за Национальной Мечтой — занятие всепоглощающее и не оставляет времени на ерунду.