ИЛЬЯ Олейников не только суперзвезда нашего телевидения. Он настоящий народный артист России. Хотя телевизионщикам такие звания обычно и не дают, в случае с Ильей Львовичем все справедливо.

ОЛЕЙНИКОВ смело может гордиться своей жизнью — все у него в конце концов сложилось удачно: с женой Ириной они живут счастливо вот уже 30 лет, сын Денис — участник популярного дуэта «Чай вдвоем», он много путешествует по миру, у него много хороших друзей, работа приносит радость и обеспечивает достаток. Однако так было не всегда…

Африканская хижина и Гена Хазанов

— Я РОДИЛСЯ 10 июля 1947 года в Кишиневе. В детстве мне казалось, что это гигантский город, вроде как Москва или Нью-Йорк. Позже я понял, что все познается в сравнении. Мы жили в деревянном доме — чем-то среднем между туалетом и африканской хижиной. Все в одной комнате: мама, папа, я и старшая сестра.

Удобства же были в соседнем дворе, поэтому по ночам нужду справляли в ведро, отчего вся семья просыпалась. Напротив нас жили цыгане, они что-то всегда праздновали, и это часто заканчивалось жуткой дракой. Как-то, помню — мне тогда было 4 года, — слышим крик «Валеу!», что по-молдавски значит «Караул!». Смотрим — бежит мужик, а у него из спины топор торчит и кровь хлещет.

Моя мама, Клара Борисовна, была женщиной тихой, спокойной, философского склада. Готовила очень хорошо. А папа, Лев Нафтулович, был полной ее противоположностью — такой рубаха-парень, мне казалось, его знает весь Кишинев.

Да так оно и было. Еще мне казалось, что папа не столько работает (он был шорником — это человек, который изготавливает хомуты. Папа держал лавочку на рынке), сколько выпивает с друзьями. Тоже правильно казалось… А еще у папы была дама сердца, и все об этом знали — и мы, дети, и мама (она очень от этого мучилась, бедненькая. Но бросить папу не могла — любила!), и муж этой женщины. Он был начальником милиции и грозился папу пристрелить.

Но потом смирился, потому что, как и все остальные, понял, что с этой страстью ничего поделать нельзя: это была стихия, как ледоход, как явление природы. Этот роман длился лет сорок. Когда мама умерла, папа уехал в Израиль к дочке, и эта женщина (а им было уже под 70) очень переживала разлуку, и папа тоже переживал.

Но его подруга писала ему, что не может бросить больного мужа — как ни странно, все они были, по сути, глубоко порядочными людьми. Когда муж этой женщины умер, она начала собираться к папе. Но тут умер папа. И эта женщина не выдержала и тоже вскоре умерла. Такая вот история — не Ромео и Джульетта, конечно, но тоже очень трогательная.

— Почему вы решили стать актером?

— Потому что я очень плохо учился и понимал, что у меня нет никаких перспектив ни в плане точных наук, ни в плане гуманитарных. Поэтому и решил стать артистом, так как артисту не обязательно быть грамотным — мне так казалось.

И оказалось, я был прав, выбрав из бесчисленного множества профессий ту единственную, которая принесла мне удовлетворение. В 65-м году я поступил в эстрадно-цирковое училище в Москве.

Перед вступительными экзаменами ко мне подошел носатый юноша очень самоуверенного вида: «Поступать хочешь? Не поступишь! Конкурс — сто человек на место!» — «Ну а ты уверен, что поступишь?» — «Конечно», — надменно отрезал он. Это был Гена Хазанов. Тем не менее мы поступили оба.

А с Геной мы подружились. Я с ним — потому что он был единственным москвичом и его мама замечательно готовила, а он таскал меня по модным тусовкам и демонстрировал как Миклухо-Маклай привезенного дикаря. Я действительно тогда говорил так, что нарочно не придумаешь: «Отдайте мне вашу банку с вареньем, я ее еще не до конца докушал». Позже Москва меня пообтесала.

После училища я три месяца отработал в Москонцерте — выступал по сельским клубам в ста километрах от столицы, а потом Аркадий Арканов сосватал меня в оркестр Юрия Саульского — им нужен был конферансье. До этого Арканов видел, как я выступаю с двумя им написанными сценками, и посчитал, что я отлично справлюсь.

Но одно дело выступать с монологами, написанными кем-то другим, и совсем другое — что-то говорить от себя! Я этого никогда не умел и до сих пор не умею. Поэтому первое же выступление в качестве конферансье завершилось громким провалом. Причем в самом прямом смысле: на сцене стояло 8 микрофонов, приготовленных для оркестра. И я умудрился их все повалить.

Можно было бы разыграть, что так и задумано, — но по моей растерянной морде было видно, что для меня это такой же сюрприз, как и для зрителей. В итоге я пролепетал: «Извините, вот тут у меня чего-то упало. Я сейчас…» — и принялся подбирать микрофоны, ставить их на место. Это продолжалось все семь минут моего запланированного выступления. После концерта Юрий Саульский очень тихо мне сказал: «Чтобы я вас больше не видел».

Волшебная сумочка и царский подарок

— НЕСМОТРЯ на обилие связей и женщин вокруг, я умудрился вытянуть в жизненной лотерее главный приз: ту женщину, которая стала для меня единственной на всю жизнь, — мою жену Ирочку. Мы вместе уже 30 лет, и за это время она нисколько не стала хуже. Без нее не было бы ничего — ни нашего сына Дениса, ни «Городка».

— Это ведь был ваш не первый брак?

— Третий. Разумеется, я до этого уже влюблялся и увлекался неоднократно. Но все это было, как говорится, «не мое». А женат до Иры я был дважды, но это были фиктивные браки ради московской прописки — иначе я бы не смог работать в столице.

Первой фиктивной жене я три месяца выплачивал по 40 рублей. А потом до нее дошло, что на мне можно неплохо заработать, она позвонила мне и сказала, что беременна. Когда я спросил, при чем тут я, она ответила: «Ну, официально ты отец — плати 4 тысячи рублей». В 69-м году это было больше, чем сейчас 10 тысяч долларов, — сумасшедшие деньги! Естественно, я ее послал куда подальше.

Пришлось срочно искать другую фиктивную невесту. Но вскоре меня призвали в армию, а она влюбилась. В болгарина по фамилии… Стоянов. Но они с Юрой не родственники, просто в Болгарии Стояновых, как у нас Ивановых.

Пришлось разводиться. Так я потерял московскую прописку, работу на эстраде и вернулся на родину, в Кишинев. Там устроился работать в фольклорный ансамбль «Зымбет», что в переводе с молдавского означает «Улыбка». Мы постоянно гастролировали по городам и весям необъятного Союза.

Однажды нас занесло в городок Славянск, который поразил всех необыкновенно сильным запахом дерьма. Сам бы никогда не поверил, но небесам было угодно так, что именно в этом вонючем городишке я и встретил свою подругу жизни.

Она сидела в первом ряду, строго причесанная, с книжкой в руках (позже я узнал, что Ира — петербурженка, а в Славянске была на практике). Я сразу понял, что к ней так просто не подойдешь — девушка серьезная.

Подослал к ней нашу костюмершу, на редкость тупую бабу, чтобы она попросила незнакомку подождать после окончания концерта, а еще обратила ее внимание на юношу, который появится после открытия занавеса. Все второе отделение я старался как мог, но девушка все время напряженно смотрела куда-то мимо меня.

Позже я спросил у костюмерши, что она ей сказала. «А что такого? — всполошилась та. — Сказала, выйдет юноша, откроет занавес, а ты его после обожди». То есть Ира целый час высматривала загадочного юношу, открывающего занавес. И на меня не обращала никакого внимания.

Я дождался конца представления и перехватил незнакомку у выхода. «Что вам угодно?» — спросила она, обдав меня Гренландией. Я от волнения понес несусветную чушь, пытаясь объяснить, что ее неправильно информировали. «Вы сами-то поняли, что сказали?» — спросила девушка. «Не-а!» — признался я. После чего развязно предложил: «Может, выпьем шампанского?» (У меня в кармане еще оставалась потрепанная трешка до зарплаты.)

«Пожалуй, нет», — сказала девушка. «Ну почему же?» — переспросил я, радостно чувствуя, что без затрат на шампанское вполне смогу сводить прекрасную незнакомку в местный ресторан. «Я, пожалуй, выпью коньяка, чтобы снять напряжение», — томно взмахнула ресницами моя избранница. Я обреченно согласился.

В итоге обед обошелся в 10 рублей. Но закончился он чудесным образом: Ира, узнав, что у меня не хватает денег, не только вытащила из сумочки новенький червонец (не чета моей потасканной трешке), но и согласилась продолжить отношения. И еще долго и довольно часто приходилось ей потом заглядывать в свою сумочку — даже в день подачи заявления в загс.

Когда нам сказали, что нужно оплатить пошлину в рубль пятьдесят, я страшно возмутился — как будто речь шла не о жалком рубле, а о нескольких тысячах долларов. «Надо же, человек пришел вступить в законнный брак, — бушевал я. — Его распирают положительные эмоции, а тут нате вам!»

«Успокойся, дорогой», — остановила мой словесный поток Ира и царским жестом достала требуемую сумму. Однако мне показалось, что в этот момент ее уверенность в будущем спутнике жизни несколько пошатнулась. К счастью, мне это только показалось.

«Мне приснился странный сон, — сказала как-то Ира, — будто встает огромное золотое солнце и говорит: «Скоро ты выйдешь замуж. Может, он невзрачен, неказист и нескладен, твой суженый. Но ты будешь счастлива с этим уродом». Согласитесь, после такой рекомендации светила отказать девушке в таком пустяке, как замужество, было бы просто неприлично.

Кроме волшебной сумочки, в которой всегда находилась недостающая мне сумма, Ирина сделала мне еще один царский подарок — свою фамилию. Дело в том, что, пока я носил фамилию, доставшуюся мне при рождении, — Клявер, меня отовсюду вырезали — из всех телепередач.

Причем причины для этого находились самые разнообразные: то со светом возникли проблемы (именно в момент моего выступления), то со звуком, то еще что-то. И только когда я стал Олейниковым, я наконец-то появился «в тиливизоре».

Удивленная теща, испуганный сын и активный внук

— НАШ сын Денис родился четвертого, нет, пятого апреля 75-го года. Какая разница, 4-го или 5-го? Главное, что родился! Когда мы с тестем пошли его забирать, у роддома обнаружили котлетную. Эти ленинградские котлетные, которых уже не осталось, — это была уникальная вещь!

Котлеты в них были такие пушистые, плавающие в жиру — я за них готов был Родину продать. Мы зашли туда перекусить, и я так увлекся пожиранием котлет, что забыл, зачем мы, собственно, сюда пришли. Спасибо, тесть напомнил.

Потом, помню, когда Денису было 12, мы забрали его из пионерлагеря в ста км от Питера. Домой мы его привезли в 12 часов. После чего он сказал, что пойдет гулять. Гулял он до 10 вечера.

Я чуть с ума не сошел. Оказалось, он забыл в лагере то ли носки, то ли кроссовки и поехал за ними, опасаясь, что я его побью — хотя я его пальцем никогда не трогал. Он не в мать и не в меня, а больше сам в себя: спокойный, серьезный, рос незаметно, неприятностей не доставлял.

Когда мы только познакомились с будущей тещей, она спросила мою невесту без обиняков: «А тебя не смущает, что он еврей?» Иришу не смущало, а я клятвенно пообещал, что буду воспитывать появившееся потомство на русской культуре. Слово свое я, кстати, сдержал. Но, когда сын родился, теща взглянула ему в лицо и обреченно вынесла вердикт: «Такой маленький, а уже жидовчик».

Не знаю, что уж она там углядела: по крови полуеврей-полурусский, Денис, особенно в детстве, был очень похож скорее на маленького араба. Как-то он вернулся из детского сада в слезах и спросил: «Папа, а почему другие детки называют меня «ливрейчиком»? Я ответил: «Потому что другие детки еще глупые и многих вещей не понимают».

— Ваш сын Денис — участник дуэта «Чай вдвоем». Вам нравится его творчество?

— Да, и не потому, что он мой сын, а потому, что он добился всего совершенно самостоятельно. Мне не нравится только то, что он не завершил музыкальное образование — его забрали в армию с 3-го курса. Но ведь я сам его туда впихнул! Потому что считаю, что мужику надо пройти через это, — армия воспитывает человека, дисциплинирует, «собирает в кучку». Когда я это делал, сын не очень понимал, зачем. Но теперь говорит, что благодарен мне за это.

Он в этом плане вообще в меня — ему нужен партнер, причем не менее значимый, чем он сам. Когда они со Стасиком начинали, я во все это не влезал, так как, честно говоря, думал, что у них ничего не получится, и очень боялся, что впихну его не в то русло. Тем более что шоу-бизнес у нас омерзительный и качество наших звезд ниже пояса.

— Сколько уже вашему внуку Тимоше?

— Почти 4 года. Меня всегда очень раздражали истошный детский плач и ор, сын в этом отношении, к счастью, был очень спокойным. Но когда на свет появился Тимофей, меня поразило: свое, оказывается, не бесит! Наоборот — умиляет, что бы он ни делал.

У внука сейчас такой активный возраст, он начал много болтать, язык у него очень хорошо подвешен. Раньше он нас с бабушкой не очень узнавал и признавал, возможно, потому, что мы редко виделись. Но теперь прохлада в его отношении к нам исчезла.

— Чему вы его учите?

— Это он учит! И сам себя — открывает мир, и нас учит снова удивляться и радоваться жизни и всяким мелочам вокруг.

«Городок», Чарли Чаплин и ржавый велосипед

— ВАШЕМУ «Городку» уже 12 лет! Для подобных передач это гигантский срок. Чем вы объясняете вашу «живучесть»?

— Фанатизмом!

— Чем вы занимались до «Городка» и «Анекдотов от Адама» у Кирилла Набутова?

— Работал на эстраде, а Юра Стоянов долгое время — в Большом драматическом театре.

— Но, кажется, был не столь известным, как Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили…

— Он вообще был «темной лошадкой» до тех пор, пока Демич не уехал в Москву и Товстоногов вынужден был искать замену на роль Амадеуса. И Юра сыграл Моцарта очень хорошо. Но это на его творческой судьбе никак не отразилось, хотя он артист замечательный и я всегда жалел, что он работает в театре и никогда ни на что его не променяет, как бы плохо ему там ни было.

Потому что я в отличие от Товстоногова, царствие ему небесное, видел в Юре то, чего он не замечал. Дело в том, что Стоянов — артист с обманчивой внешностью. Тогда он был красавчиком, внешне этаким героем-любовником, но по своей сути он — замечательный комический артист.

— Стоянов — и герой-любовник?!

— Ну, сейчас уже не совсем. Но когда мы с ним познакомились 10 лет назад, он весил 75 кг, а не 106, как сейчас, был очень красивым молодым человеком.

— Что самое сложное и самое смешное в вашей работе?

— В нашей работе вообще ничего смешного нет. Смешно должно быть тем, кто смотрит передачу в готовом виде, и это для нас и является конечным результатом. А самое сложное — это «скрытая камера». Обычно Стоянов придумывает ее ночью накануне съемок. Он входит в этакий интеллектуальный «запой», и эта ночь для него благотворна только в том смысле, что за нее он теряет 2–3 килограмма. Это действительно невероятно трудно. Я пару раз пробовал, но у меня ничего не получалось.

— Вы старше Стоянова на 10 лет, но зато он — режиссер «Городка». А кто у вас лидер?

— У нас нет лидера — мы два человека, запряженных в общее дело. Но я всегда прислушиваюсь к советам Юры как режиссера. Конечно, не бывает совсем без конфликтов. Мы — два страшно нервных, вспыльчивых, эмоциональных человека, и, естественно, бывают всякие срывы. Обычно мы доводим скандал до апогея, а потом ждем, пока он начнет стихать.

— А кто обычно первым идет на примирение?

— Это все происходит само по себе. Получается, что ее, этой ссоры, как бы и не было. Ничего, конечно, не забывается. Но ощущение, что никакого конфликта не было, создается. По крайней мере, для окружающих.

— Илья, а вам не обидно, что Юрия приглашают сниматься в кино, а вас нет?

— Абсолютно! Я зато постоянно занят в разных театральных проектах — в отличие от моего коллеги. И в отпуск мы ездим тоже всегда в разные места. Такие «отлучки на сторону» идут нам обоим только на пользу — мы успеваем отдохнуть друг от друга и начинаем ценить партнера еще больше. Словом, все, как в настоящей семье.

— Можно ли сказать, что вы лучшие друзья?

— Как можно так сказать про правую руку, или ногу, глаза, или уши? Юра — просто часть меня. А я — его.

— Что вам самому нравится смотреть по ТВ и что вам не нравится?

— Безумно раздражает то количество детских попок, которые я имею счастье лицезреть ежедневно на экране. Или женские прокладки. У нас даже была пародия на все это: стоят два мужика, один из них говорит: «Я изобрел совершенно замечательные прокладки». Камера отъезжает, и становится понятно, что разговаривают два водопроводчика. В целом раздражает обилие и качество рекламы. Часто ты уже не можешь понять, что смотришь — фильм или бесконечный рекламный ролик.

А что я люблю… Очень люблю Бенни Хилла. Его шоу неглубоки, но у него очень простая задача — развеселить зрителя. И это не так уж мало — дать человеку отдохнуть. Хотя желание втиснуть в программу некую идею всегда присутствует. В результате получается такой «смех сквозь слезы» — но это уже высшее искусство, то, чем блестяще владел Чаплин.

— Кстати, тут у вас в студии везде висят его портреты…

— Мы с Юрой его очень любим, можно сказать, поклоняемся, как Богу. Когда я был в Щвейцарии у друзей, Юра меня попросил, чтобы я попытался проникнуть в дом Чаплина, где сейчас живет его сын Майкл.

И вот я договорился со своим другом-швейцарцем, что он меня туда отвезет. Я говорю: «Давай позвоним, может, нас пустят?» Алан отвечает: «Это невозможно». Но мы позвонили, и случилось чудо — двери сами открылись, как в сказке.

Я схватил камеру и начал судорожно снимать все, что попадалось на глаза. Вижу: стоит пожилой человек с очень грустными глазами, чем-то похожий на Чаплина… Знаете, в Израиле на горе Голгофа есть ниша, куда люди опускают свои крестики, и это считается освящением первой степени — таким же стало для меня посещение этого дома.

Кстати, в той же Швейцарии со мной приключился еще один случай: Юра приглядел в каком-то каталоге одни часы, и оказалось, что их продают только в Женеве. Стоянов дал мне на их покупку 5 тысяч долларов. И вот я сажусь в поезд Лозанна — Женева, устал, задремал.

Приехал, нахожу магазин, часы есть, лезу за деньгами, а кошелька-то нет! Сперли в поезде! Причем деньги я положил во внутренний карман, а он был на «молнии». А куртку я повесил так, что добраться до нее можно было только через меня.

И тем не менее… И это в Швейцарии, где никто никогда ни у кого ничего не воровал! Одни мои знакомые рассказывали, как однажды пошли в магазин и забыли около входа велосипед. А когда через два года случайно оказались в том же месте, увидели свой велик у входа — уже проржавевший весь. Но так было раньше…

— Что с вами сделал Юрий?

— Скорее, что я с ним сделал! Я был страшно на него зол. Потому что когда крадут твои деньги — это одно, а когда чужие, приходится отдавать. Но отдал. Он предлагал вернуть половину, но я сказал: «Юр, раз я такой козел, то обязан вернуть тебе все».

А через полгода (долг я ему уже отдал, Юрка к тому времени уже купил свои часы — причем прямо в Питере, тут магазин открылся) мы отмечали присвоение нам звания народных артистов. И Юра вдруг снимает свои часы, которые, я знаю, ему безумно нравятся, и говорит: «На! Носи!» Я говорю: «Юр, ты спятил — завтра же пожалеешь». Он: «Носи!» Назавтра я, как честный человек, попытался ему эти часы отдать. Но он сказал: «Я тебе их подарил? Подарил».

Ленинское воображение и кефир

…РОЗОВАТО-коричневый с бордовой крышей дом Олейниковых расположен в Новой Русской (так и называется!) деревне под Питером, на участке, откуда открывается невероятный по красоте вид на озеро и симпатичные разноцветные виллы соседей. В основном это все бизнесмены. Из «звезд» здесь еще живут только сын Ильи Львовича Денис с семьей и его партнер по «Чаю вдвоем» Стас Костюшкин.

— Я всегда был типично городским жителем и никогда не думал о загородном доме. Но однажды мой друг-бизнесмен, купивший здесь одним из первых участок, предложил мне посмотреть на коробку дома — ее можно было выгодно приобрести.

— И вас тут же соблазнила вся эта красота?

— В ту пору, 8 лет назад, ничего этого не было. Были только глина, грязь, стройка и какие-то ужасные бараки вдалеке. И угадать, что «однажды здесь будет город-сад», можно было, только обладая поистине ленинским воображением. Видимо, оно у меня было…

…На входе в дом в холле нас встречают 2 расписные кошки родом из Индонезии и собака в очках из Нью-Йорка с плакатом «WELCOME». А также пара сотен пестрых тарелочек из разных стран и континентов, развешенных по стенам холла сверху донизу тесными рядами.

— Коллекцию тарелок я собирал несколько лет, но потом утомился и переключился на миниатюрные бутылочки со спиртным. Теперь их уже более 700 из 50 стран, и занимают они большой шкаф, расположенный в гостиной.

— Вы их даже не пробуете?! Пропадет ведь!

— Ну и что, зато красиво.

На первый (он же полуподвальный) этаж ведет удобная деревянная лестница. Здесь расположены огромная ванная комната, напоминающая римские бани, с джакузи, сауна и спортзал, где Илья Львович занимается на тренажерах, а маленький Тимошка боксирует с мягкими игрушками одного с ним роста. Стены спортзала украшают шкура волка (подаренная Олейникову космонавтами, с которыми он как-то летел в самолете), и им самолично созданное оригинальное абстрактное полотно.

— Я называю картину «Бред сумасшедшего». Я ее вырезал на деревянной дверце от старого холодильника, а потом раскрасил гуашью.

…Между прочим, вот уже который месяц Илья Львович питается не обычной пищей человеческой, а почти что духом святым. А вернее, заморским чудо-юдо коктейлем протеиновым, сбалансированным по составу аминокислот и полным всяческих добавок витаминных. Предназначен этот коктейль вообще-то исключительно для профессиональных спортсменов — качков.

Принимает сей продукт Олейников так: насыпает столовую ложку зелья в стакан кефира, тщательно перемешивает, дабы не было комочков, и, смакуя, выпивает. И так дважды в день. А больше ничего не ест! Даже для своей прежде обожаемой жареной картошечки лишь изредка делает исключение.

— Этот коктейль — теперь моя самая любимая еда, — убеждает меня Илья Львович. (А заодно, кажется, и себя).

— За что же вы себя так истязаете?

— А просто мне недалеко осталось до могилы. (Напомним, «древнему старцу» Олейникову только что, 10 июля, стукнуло 58). Мне туда очень не хочется, и я решил максимально оттянуть нашу встречу. Кроме того, я вырос в Молдавии — центре виноделия бывшего СССР. Поэтому, как вы понимаете, Родина щедро вспоила меня не только березовым соком. Последствия этого с некоторых пор я тоже стал живо ощущать и понял: с алкоголем пора завязывать.

Отныне для меня существует только здоровый образ жизни. А рюмочку я теперь буду себе позволять только в честь дней рождения друзей и Нового года. Два раза в неделю я теперь занимаюсь в спортклубе на тренажерах — по часу-полтора. Раньше я это делал на домашних тренажерах. Но понял, что этого недостаточно.

Всерьез занимаюсь спортом всего несколько месяцев. Но уже ощутил разительные перемены — мускулы налились, кожа разгладилась, порозовела, помолодела. Словно десяток лет скинул! То ли еще будет! А вы разве не видите, как я изменился?