В Абхазии уже 12 лет после окончания боев царит спокойствие – однако в любое время конфликт может вспыхнуть вновь В Сухуми ведут немного дорог.

С богом забытого аэродрома в Сенаки, что в Западной Грузии, в сторону Черного моря взлетает белый вертолет ООН российского производства, но затем разворачивается и возвращается. Полеты над страной считаются слишком опасными с тех пор, как несколько лет назад один вертолет был обстрелян.

Аэропорт видал лучшие дни, когда здесь приземлялись рейсы с туристами из Москвы. Сегодня улицы Сухуми пустынны, на асфальте греются коровы. Руины домов покрылись буйной тропической растительностью, двенадцатиэтажное здание парламента тянется к небу, словно памятник войне – каркас, почерневший от сажи. Уже в течение 12 лет он напоминает о гражданской войне в Абхазии.

12 лет назад Ираклию Алазания было 19 лет. Тогда он как раз окончил школу номер 5 в Тбилиси и собирался поступить на службу в силы безопасности. Затем он немного поучился, прошел службу в различных частях госбезопасности и сделал карьеру "льва Панкиси".

Грузинская долина Панкиси считалась местом отдыха чеченских сепаратистов и исламских террористов. Осенью 2002 года они оттуда ушли – как это происходило, точно никто не знает. Теперь там больше не существует никаких нелегальных контрольных постов, беженцы вернулись в свои дома.

Постсоветская скорбь

Вопрос урегулировал Алазания, с тех пор он пользуется некоторой славой. Этот человек – символ грузинского единства и суверенитета, хотя ему всего 31 год. Сегодня он официально является ответственным за эмиграционную политику, однако предпочитает титул особого уполномоченного президента Грузии по абхазскому конфликту.

Вечером его можно встретить в отеле Marriott в Тбилиси, в баре которого собирается элита новой Грузии. Ираклий Алазания дни напролет может вдохновенно рассказывать о создании доверия, об изоляции абхазов, избранной ими самими, о надеждах на железную дорогу и беженцах. Он сам еще никогда не был в Сухуми, по меньшей мере, об этом никому ничего не известно, и он с жадностью ловит любую информацию оттуда.

Например, наблюдения о взаимоотношениях между Сергеем Багапшем и Раулем Хаджимбой. Один называет себя президентом Абхазии, другой – вице-президентом. Они вместе с премьер-министром и ключевыми членами правительства обитают в здании правительства в Сухуми и предаются постсоветской скорби.

В Грузии, по другую сторону линии перемирия, очень интересуются отношениями между обоими господами, пусть там их никогда не называют президентом или вице-президентом. Их так никто не называет, потому что никто на свете не признает республику Абхазия, даже Россия, которая защищает эту территорию.

Абхазия представляет собой то, что называется замороженным конфликтом. Покой, затишье – такое же, как на улицах Сухуми. При этом настоящего покоя в Абхазии никогда не было. В 60-е годы XIX века большинство абхазов в результате колониальных набегов царской России было согнано со своих мест.

Страну заселили грузины и русские, последняя советская перепись 1989 года показала, что на территории величиной в пол-Тюрингии проживает только 18% абхазов. В 1921 году Абхазия стала самостоятельной советской республикой, а в 1931 году – автономной республикой в составе Грузии. Уже тогда абхазам были предоставлены широкие права, которые Грузия гарантировала им и после распада Советского Союза.

Несмотря на это, абхазские политики стремились к полной независимости, поэтому в 1992 году в Абхазию вступили грузинские войска, чтобы остановить отделение республики. Разразилась ожесточенная война.

В итоге грузинские войска были вытеснены. Абхазское ополчение при значительной российской поддержке и при помощи северокавказских партизан одержало победу.

250 тысяч грузин и представителей других этносов было изгнано с территории Абхазии. ООН создала здесь зону перемирия. За последние 12 лет тут ничто не изменилось.

В соответствии с международным правом Абхазия является территорией Грузии, однако, по сути, здешние люди давно независимы. Ужасы войны, пророссийская пропаганда, изоляция, а также приличная порция гордости породили чувство национального единства. В ноябре они выбрали "парламент" и "президента". Поскольку результаты однозначно были сфальсифицированы в духе Москвы, пришлось провести повторные выборы.

Тогда в январе победил Багапш, человек улицы. Кандидат официальной России, Хаджимба, стал вице-президентом. Теперь он сидит бок о бок с Багапшем – как надзиратель, как угроза, как напоминание о том, кому этот клочок земли обязан своей самостоятельностью. Кроме того, при Багапше за власть борются три клана. Спокойствие в Сухуми обманчиво.

Итак, они сидят в мрачном настроении и клянутся в верности собственному государству, у которого есть гимн и флаг. В аэропорту осуществляется паспортный контроль, хотя с точки зрения международного права, если лететь из Грузии, здесь нет никакой границы.

Люди здесь смотрят телевизор, сажают фрукты и овощи, поддерживают собственную систему образования, направленную на воспитание независимости и привитие абхазской идентичности. Преступность растет неудержимо, Абхазия – это рай для контрабандистов, здесь русские мафиози отмывают свои деньги.

Президент упрямо говорит о суверенитете, министр иностранных дел ратует за собственный путь к демократии, премьер критикует Запад, который не хочет помогать Абхазии. Клочок ничейной земли, забытый Западом, желанный для Грузии, удерживаемый Москвой.

По данным ООН, здесь 200 тысяч жителей. Международная организация отправила сюда 230 человек, которые не должны упустить из виду ничего. Нейтральные наблюдатели говорят об имманентной опасности войны. Совет Безопасности ООН в конце июля продлил их мандат, а в Нью-Йорк, чтобы проводить линию своей страны, приезжал сам особый уполномоченный Алазания.

Для "льва Панкиси" война – вещь знакомая, но сейчас он говорит на языке мира. Грузия пообещала Евросоюзу и НАТО не применять силу. Если бы модернизированная и боеспособная армия Грузии вошла в Абхазию, то тем самым она сделала бы Тбилиси изгоем в мировом масштабе.

"Военная кампания в расчет не принимается, она не положит конец конфликту", – говорит Алазания. Однако возможны провокации – с абхазской стороны, со стороны российских военных или вспыльчивых грузин. Алазания представляет себе такую ситуацию, когда российскому президенту Владимиру Путину понадобится война, перед президентскими выборами 2008 года.

Кавказ – это последний большой стратегический плацдарм для российских вооруженных сил. Уже слишком большую территорию они уступили НАТО. Другие наблюдатели в Тбилиси говорят, что Абхазия – это наилучшее средство давления России на Грузию. Грузия не успокоится до тех пор, пока проблема Абхазии не будет решена.

В Грузии боятся этой непредсказуемой ситуации. Там хотят предсказуемости, прогресса, движения вперед. "Сейчас не время для политического решения. Сначала мы должны завоевать доверие". Доверие называется деэскалацией. Алазания хочет договориться о переписи населения по эту и по ту сторону границы. "Мы должны их деизолировать", – говорит Алазания. Но слой льда слишком толст.

Две сотрудницы немецкой добывающей компании сидят в вертолете ООН. Они уже третий раз летят в Сухуми, чтобы отобрать двух студентов для учебы в Германии. Трудное дело.

В конце года в Абхазию придет грузинское телевидение и радио, передатчики уже строятся. Наверное, здесь немногие слышали о демократической революции в Тбилиси. Абхазский президент смеется от всего сердца, когда ему рассказывают о грузинских амбициях в отношении НАТО и ЕС.

Надежда на железную дорогу

Если железная дорога, этот дерзкий проект, будет функционировать, то, вероятно, она станет наилучшим средством для того, чтобы растопить замороженный конфликт.

Можно восстановить старый участок дороги от Москвы до Каспийского моря по побережью Черного моря, через Абхазию и Грузию. Железнодорожные пути связали бы территории, торговля открыла бы границы. Надо разговаривать о безопасности и гарантиях, о таможнях и расписании.

Железная дорога могла бы помочь всем – но с таким же успехом навредить, если по ней будут перевозить солдат или оружие. Если она будет притягивать террористов или провоцировать новое применение силы. "Воспоминания о войне еще свежи, – говорит Алазания, – прошло всего 12 лет. Нам нужно больше времени".