Интервью с Лехом Валенсой, бывшим рабочим и экс-президентом Польши.

"Я не мог себе позволить сомневаться в необходимости борьбы. Лидер, который начал сомневаться, уже проиграл. Но я всегда спрашивал себя, многого ли мы добились".

Так Лех Валенса вспоминает те горячие и напряженные дни забастовки, которая изменила мир. Итальянские журналисты взяли у него интервью в перерыве пресс-конференции, проходившей в Варшаве – процветающем и помолодевшем городе, неузнаваемом по сравнению с серостью социалистического реализма.

- Вам нравится или вас слегка угнетает то, что вас прославляют как героя прошлого?

- На славословия я предпочитаю не отвечать, терпеть не могу почести и подарки. Но, если честно, то я очень счастлив: люди еще помнят обо мне. И, глядя на мою страну сегодня, я вижу, что стоило бороться.

- Во время забастовки вы не опасались того, что она будет подавлена репрессивными мерами?

- В ходе борьбы дело обстоит так. Если лидера начинают одолевать сомнения, то он уже больше не лидер, он становится лидером, который уже проиграл. У меня никогда не было сомнений. Само собой, я не знал, насколько полной будет наша победа. Но наша свобода, которую мы начали завоевывать, не имеет цены: это наше самое главное достояние.

- Это победа ваша или Папы?

- Это была победа для Европы и для мира. И святой отец сыграл в этом огромную роль. Приехав в Польшу в 1979 году, он сказал нам: "Не бойтесь". От него мы научились находить в самих себе смелость. Избрание Папы поляка было событием, которого никто не предвидел. Святой отец не подталкивал ни к государственным переворотам, ни к революции, но его слова были такими решительными, что отвечали на вопросы его народа. Без него мир не изменился бы.

- Вы не думали об опасности вооруженного ответа со стороны своего режима или Москвы?

- Я хорошо помню, как мы говорили о будущем – вначале в ходе многочисленных собраний во время забастовки на занятых верфях, потом на наших собраниях после подписания договора с правительством, которое легализовало профсоюз "Солидарность". Мы спрашивали, как нам удастся укрепить и защитить нашу победу.

Но все мы были охвачены борьбой и необходимостью мобилизоваться. Начавшийся процесс был слишком быстрым, чтобы я мог ответить на тысячи вопросов. В разгар борьбы я мог лишь концентрироваться на целях, которые нам необходимо было достичь. Если бы я поступал иначе, я бы неизбежно проиграл.

- Вы были удовлетворены международной помощью?

- Мы получали большую помощь. Без международной поддержки наша победа была бы нереальной.

- Это правда, что вы хотите покинуть "Солидарность"?

- Да, я хочу уйти. Потому что уже после победы я хотел спустить флаги "Солидарности". Миссия "Солидарности" как общественного движения уже давно выполнена. Сегодня в Польше, как во всей Европе и в глобальном масштабе, необходима солидарность. Я имею в виду социальную солидарность – сложный феномен, объединяющий социальные группы и объединения.

Это потребность более широкая, чем та, которую может удовлетворить профсоюз. То, чего я сегодня хочу для Польши, – это более широкая солидарность, выходящая за пределы объединений.

Не только профсоюзов. "Солидарность" может продолжать выполнять свою роль под другим названием и оставить другим идеи "Солидарности". Я хочу, чтобы Польша была более сильной и более безопасной в эту эру глобализации, которая началась именно 25 лет назад с нашей борьбы.

- Бывшие лидеры радикального крыла "Солидарности" обвиняют вас в контактах со старым режимом и его службами. Что вы можете ответить?

- Я могу вас заверить: в августе 1980 года не было никаких вмешательств или манипуляций. Никакие спецслужбы, ни КГБ, ни ЦРУ, ни "Моссад", не оказывали влияния на решения, которые принимались в моем присутствии.