Накануне тридцатилетия мужчина выглядит восьмилетним мальчиком

Сашка живет в своем странном мире, где не осталось детства, а взрослая жизнь так и не наступила. Он не может понять, почему соседский парень, с которым они когда-то вместе лепили куличики из песка, превратился в грузного мужчину с темной щетиной на щеках, а его сестра, чьи бантики так нравились Сашке, уже возит коляску с младенцем. Все его ровесники давно растят собственных детей, многие из которых выглядят взрослее Саши.

Однажды его биологические часы дали сбой. В семь лет Саша Галотин выглядел трехлетним малышом, в двадцать его принимали за дошкольника. Сейчас ему 29, но его по-прежнему считают ребенком.

Болезнь, настигшая этого человека, до конца не изучена. Без малого тридцать лет родители Саши ищут средство помочь сыну. Но все — от медицинских светил до чудо-знахарей — признали свою беспомощность. Он остался один на один со своей судьбой.

В детстве я часто отдыхала в маленьком курортном поселке на Черноморском побережье, что в 120 км от Симферополя. И каждый приезд сюда наблюдала одну и ту же картину: около мелкой речушки, впадающей в море, возился мальчик лет шести-семи. Ребенок строил из обтесанных соленой водой камней замки, собирал разноцветные стекла, склеивал треснувшие ракушки. Немного выпученные глаза и заметно выпирающий живот — вот и все, что отличало его внешне от других детей. И еще: он почему-то всегда играл один.

С тех пор прошло двадцать лет. Я снова приехала в это место. И снова увидела этого мальчика. Он по-прежнему одиноко сидел возле моря и ковырялся в грязной речке. Я не поверила своим глазам. Время как будто остановилось. Мальчик оставался тем же семилетним ребенком.

— Сколько же ему лет?! — поинтересовалась я у местных жителей.

— Да уж около тридцати, — ошарашили меня. — Говорят, у него болезнь какая-то странная. Мальца как будто законсервировали. Годы его не берут...

Поселок Рыбачье, как и весь Крым, живет с мая по октябрь. С окончанием курортного сезона время здесь замирает. Постоянной работы у местного населения нет, выплату пенсии старикам задерживают, а жизнь от этого дешевле не становится.

В последние годы здесь возвели комфортабельные частные гостиницы. Конкуренция на рынке жилья в поселке возросла, и местные бабки, сдававшие свои убогие хаты внаем отдыхающим, остались не у дел.

Тетя Люба живет в самом крайнем доме на берегу моря. Раньше зарабатывала деньги, сдавая угол приезжим. Сегодня желающих поселиться в скромном домишке без горячей воды практически не осталось. В лучшем случае женщина получает три доллара в день за комнату. В месяц набегает до 150. Казалось бы, неплохие деньги для нищего края, но на эти средства ей необходимо купить пресную воду, продукты и прокормить семью.

Бытовые хлопоты заканчиваются с приходом холодов. С октября у тети Любы появляются другие проблемы. Вот уже много лет она ищет врачей, которые могли бы спасти ее сына Сашу от неизведанной болезни. В свои 29 лет мужчина выглядит как восьмилетний ребенок.

“В семь лет мой сын сказал первое слово”

Железная калитка легко распахивается и с грохотом возвращается обратно. Пробираюсь во двор сквозь свисающие грозди неспелого винограда. Кругом, словно муравьи, суетятся отдыхающие. Варят суп, кто-то замачивает белье, кто-то нянчится с детьми.

— Где найти хозяйку? — кричу в глубь участка.

Предо мной появляется женщина в залатанных спортивных штанах и аляпистой рубашке.

— Хотела бы поговорить о вашем сыне...

— Вы врач? — с надеждой в глазах спрашивает Любовь Петровна.

— Нет, журналист...

Собеседница не скрывает разочарования.

— Давайте пройдем в дом, там и побеседуем...

Любовь Галотина вместе с мужем и сыном ютится в узенькой комнатушке–вагончике. Старый телевизор, чудом сохранившийся с советских времен, железная кровать с пружинистым матрасом, две продавленные тахты и громоздкий шкаф — вот и вся домашняя утварь маленькой семьи.

— Куда мы только не обращались, к самым известным целителям ездили — а толку никакого, — начала Любовь Петровна. — Раньше я плакала чуть ли не каждый день, а теперь смирилась. Видно, моему мальчику так и не суждено повзрослеть...

Саша в семье Галотиных — самый младшенький. Старший сын Галотиных живет и работает в Корее, сестра трудится бухгалтером на базе отдыха в соседней деревне.

— Я же не собиралась рожать третьего, случайно вышло, — виновато опускает глаза собеседница. — Первых двух детей я легко выносила, а с третьим намучилась. Пожалела потом, что аборт не сделала. На третьем месяце беременности у меня началась жуткая чесотка. Я не могла выйти на улицу, так как все тело было разодрано. Врачи прописали мне кучу таблеток, но они не спасали. А еще я мучилась от бессонницы. Тогда врачи посоветовали мне успокоительное — димедрол. Я тогда не знала, насколько опасен этот препарат, и глотала таблетки пачками до самых родов. Это лекарство стало спасением для меня. Но оно погубило моего Санечку. Это я только сейчас понимаю.

Роды оказались тяжелыми. Врачи чудом вытащили Любовь Галотину с того света. Во время схваток у роженицы открылось кровотечение, которое долго не могли остановить.

— Сашка больше двух месяцев провел в больнице, — вспоминает Любовь Петровна. — Я все удивлялась, почему его так долго не выписывают. Ведь родился он нормальный, доношенный.

Все это время врачи не могли поставить диагноз новорожденному. А потом Галотина стала замечать, что все дети, которые лежали рядом с ее сыном, стремительно набирали рост, вес, а ее малыш за два месяца не поправился ни на грамм.

— Когда Саше исполнилось четыре месяца, доктора наконец-то определили заболевание. Правда, название я не запомнила. Сказали, что этот порок передается по наследству. Возможно, кто-то из нашей дальней родни пережил подобное. Сыну прописали кучу таблеток, но ничего не помогало. В семь лет он выглядел как трехлетний ребенок. Только в два года научился сидеть. В три — встал на ноги, но ходить самостоятельно не мог еще долго.

В 1983 году в дом Галотиных явился председатель сельсовета и привел с собой троих людей — девушку и двух юношей. “Давай твоего Сашку им покажем, ребята его точно вылечат”, — обнадежил он односельчанку.

— Они занимались нетрадиционной медициной. Девушка, посмотрев на сына, сразу определила: “У вашего мальчика одно яичко”. А потом начали его лечить. Женщина давала указания, а два здоровых парня крутили Сашку, вправляли ему позвонки, делали какой-то массаж. Удивительно, но сын вел себя спокойно, ни разу не пикнул. Вся процедура заняла не больше двух часов. На следующий день они уехали. Я даже поблагодарить их не успела. А ведь им удалось моего ребенка на ноги поставить…

Вечером того же дня Любовь Петровна с Сашей отправились прогуляться по парку. Спускаясь к морю, мальчик неожиданно выдернул руку и побежал.

— Я мчусь за ним и ору: “Сашенька, подожди!” А он в ответ: “Сам пойду”. Это были его первые слова. То был самый счастливый день в моей жизни. Я надеялась, что теперь все пойдет нормально...

Прошло двадцать лет. Сын немного подрос, но внешне практически не изменился.

Проклятие по мужской линии

— Мы перестали обивать пороги медицинских учреждений. Довольствовались малым: ходить-говорить сын умеет — и слава богу, лишь бы не болел, — рассказывает Любовь Петровна. — Но когда Саше исполнилось тринадцать лет, у него случился первый припадок. Его всего трясло, он кричал в бреду: “Мама, я вижу их, прогони этих людей, они делают мне больно!” Это страшное зрелище. С тех пор каждый месяц с наступлением полнолуния у сына начинались эти странные судороги с видениями.

Опасаясь за жизнь ребенка, Любовь Петровна снова возобновила поиски врачей. В заброшенной деревне под Киевом ей удалось разыскать знаменитую на всю Украину целительницу. Говорят, при советской власти к ней вся верхушка Политбюро на лечение съезжалась.

— Женщина читала молитвы над Сашкой, водила руками и, представляете, — сняла этот недуг. Но ненадолго. Каждые четыре месяца мы должны были к ней приезжать, чтобы окончательно избавиться от болезни. Но из-за нехватки средств мы не смогли попасть на очередной сеанс. И через несколько дней случилось страшное...

Однажды ночью Саша проснулся, его бил озноб, он начал кричать какие-то непонятные слова, дико стонать. Захлебываясь слезами, он потом рассказывал матери, что его преследовали видения, ему казалось, что за ним кто-то гонится. На следующий день Галотины заняли денег и рванули в Киев.

— Женщина посмотрела на нас и с горечью произнесла: “Я же вас предупреждала”, — вспоминает Любовь Петровна. — Целительница снова начала читать какие-то молитвы и выливать горячий воск в блюдце. Потом подняла голову и обреченно вздохнула: “Помочь вам невозможно. На вашем старшем сыне висят два огромных креста, на младшем — один”. Она поведала, что кто-то очень давно проклял наш род по мужской линии. Тут я вспомнила слова врачей про генетическое заболевание. Все совпадало...

С тех пор Галотины остерегались народной медицины. А в больнице Симферополя им пояснили, что у ребенка эпилепсия, и вылечить это невозможно — придется поддерживать состояние сына сильнодействующими медицинскими препаратами.

— Шесть лет мы уже держимся. Лекарства Саша горстями пьет, — вздыхает Любовь Петровна. — Кстати, с тех пор мы с сыном стали спать вместе. Я боюсь его одного оставлять. Соседи советовали мне в церковь сходить, а я не могу. Что-то останавливает меня. Я ведь за свою жизнь всего один раз в храме была — когда Саню крестила.

“Сашу не принимали ни в одну школу”

Пока мы беседовали, в комнату тихонечко прокрался Саша. Зеленые непромокаемые шорты чуть выше колен, на ногах — стоптанные резиновые шлепки.

— Иди причешись, к нам гости из Москвы приехали!

Саша пулей бросился за расческой. Через минуту появился с зеркалом в руках.

— Ну вот, теперь за мной девки табунами бегать начнут, — и он гордо поднял голову.

Я не могла отвести глаз от мальчика–мужчины. Мы с ним ровесники. Но поверить в это невозможно. Он еле достает мне до пояса, его вес не превышает 25 килограммов, размер ноги гораздо меньше моего. На лице не вырисовывается ни одной, даже мелкой морщинки.

На протяжении всего разговора Саша с неподдельным интересом разглядывал мои ноги. Как только он замечал, что я поймала его оценивающий взгляд, мальчик тут же отводил глаза и начинал что-то насвистывать себе под нос. В нашу беседу он не вникал. По словам его мамы, Сашу не интересуют взрослые разговоры.

— В следующем году мы отметим Сашкин юбилей, а он за все эти годы даже алфавит не осилил, — сетует Любовь Петровна. — Когда научился ходить, мы пробовали отдать его в детский садик. Он как раз выглядел на три года. Но воспитатели наотрез отказались принимать великовозрастного малыша. То же самое вышло и со школой. Когда ему исполнилось 18 лет, к нам приходила на дом учительница. Но Санечка категорически отказывался с ней общаться, нервничал, когда она появлялась на пороге.

На следующий год Галотины определили 19-летнего юношу в спецшколу для инвалидов с детства в поселке Востряково, что недалеко от Симферополя. Воспитатели промучились с ним полтора года. За это время Саша не выучил ни одной буквы. “Это бесполезно, его возраст не соответствует норме. В развитии он остановился где-то между 6—8 годами. Он необучаем так же, как необучаемы маленькие дети”, — убеждали мать преподаватели. Врачи также подтвердили слова педагогов: “Ему противопоказано учиться, не трогайте вы его. Мальчику эти знания в жизни все равно не пригодятся”.

— Были бы деньги, мы бы наняли частных учителей, — огорчается моя собеседница. — Ведь таким образом мы обрекли собственного ребенка на гибель. Что он станет делать, когда не будет рядом нас с отцом? Он даже когда паспорт получал, вместо росписи прочерк поставил. Зато недавно рисовать научился, правда, только с линейкой. Я теперь альбомы не успеваю покупать.

— Неужели он совсем не приспособлен к быту? — спрашиваю я.

— Да вы что, он ведь у нас как восьмилетний ребенок, — удивляется вопросу Любовь Петровна. — А что дети в этом возрасте могут? Разве что в магазин сбегать. Кстати, деньги он считать каким-то образом научился. Что интересно, физически он развит на свои тридцать. Силища у него — как у взрослого мужика. Когда отец дом чинит, Саша ему всегда помогает — тяжелые бревна таскает, даже небольшой ящик с гвоздями поднимает. Отдыхающие только руками разводят: “Что ж вы мальца такую работу заставляете делать?” Мы понимаем, что он никогда не сможет устроиться на работу. А проживет ли он на свою пенсию в 330 гривен (60 долларов)?

В деревне маленького Сашку знают все. Однако заводить дружбу с ним никто не торопится.

— Мне кажется, ему это и не нужно, — успокаивает себя мать Саши. — Вообще, все дети жестокие, они его чаще других обижают. Бывало, местные ребятишки в песке копошатся, а мой в сторонке стоит и все больше на мужиков взрослых косится. Видимо, природа свое берет. А еще у нас возникают проблемы с женским полом. Например, ему долгое время нравилась соседская девочка Аленка. Она тогда еще в 11-м классе училась. А теперь уже и замуж выскочила. Саша не понимает, почему все вокруг взрослеют, стареют, а он остается таким же.

— Он сам-то себя на какой возраст ощущает?

— Он этого не понимает. Для него не существует понятия времени. Оно для него как будто остановилось. Он ведь может по нескольку суток бодрствовать. Сын не понимает, когда приходит ночь, когда наступает день. Если бы у нас круглые сутки были белые ночи, я бы его вообще спать не уложила.

Главный по бутылкам

Большую часть времени Саша проводит на улице. Я часто замечала его на берегу в компании 50-летних мужчин, которые с раннего утра выходили в море, а возвращались под вечер, загруженные мелкой рыбешкой и ракушками с мидиями. После непродолжительной беседы с рыбаками выяснилось, что мама больного ребенка далеко не все знает о жизни собственного сына.

— Санька — парень что надо, — лузгает семечки сосед Галотиных Сергей Витальевич. — Знаешь, как девок гоняет, они аж визжат. Вообще, вкус у него неплохой. Да и человек он, кажись, надежный. Я бы от такого друга не отказался. Ему ведь уже тридцатник стукнул или около того?.. Жаль, мать Саньки его с нами в море не отпускает — из него бы знатный рыбак вышел. Вон посмотри, как старается!

Саша ловко запрыгивает на баркас и выгружает огромные мешки с морской живностью. Взваливает на плечо и, согнувшись, тащит в ближайшее прибрежное кафе.

— Что говорить, жалко пацана. Тяжело ему придется в жизни, — присоединяется к разговору пожилой мужчина. — Между нами, он ведь отлично соображает для своего возраста. Вот мы начинаем травить анекдоты — так он закатывается над каждым словом. Зачастую и сам может такое ляпнуть, что мы за животы хватаемся.

— Глянь, какие девки пошли, — я бы им... — отборный поток мата посыпался из уст маленького Сашки.

— Слышали, как он виртуозно матюгается! — смеются мои собеседники. — Наша школа!

В это время Саша серьезно оглядывает пляж, внимательно следит за отдыхающими. Неожиданно срывается с места и бежит к помойному баку, установленному на пляже.

— Сколько сегодня бутылок накидали, значит, приработок будет приличный! — радостно потирает руки юноша и с головой утопает в ящике с отходами.

— Он у нас на пляже — главный по бутылкам, — объясняют поведение юноши рыбаки. — В Крыму принято продавать вино на розлив в пластиковой таре. Бутылей на всех не хватает, вот Санька и шастает по помойкам, выискивает использованную посудину. Ему за одну бутылку бабки гривну платят. Насколько я знаю, он все до копейки матери отдает. Вытащив пять бутылок, радостный Саша возвращается к нам.

— Пять гривен сегодня заработал, — хвастается он. — Неплохой улов!

— А вы знаете, Санек ведь далеко не дурак, как многие думают, — добавляет один из мужчин. — Мы тут недавно приятеля похоронили. Сели на берегу помянуть. Ну и Сашка к нам пристроился. Мы ему налили, а он лишь пригубил и поставил стакан. “Мне нельзя, — шепнул он. — Я и так весь больной, а буду пить — вообще сдохну. А мне еще семьей обзаводиться надо, детей рожать да за матерью ухаживать”. А вы говорите — дурачок...

На юге темнеет быстро. На небе появились первые звезды. Мои собеседники уже разошлись. Мы остались с Сашкой вдвоем. — Завтра уезжаете? Жалко. А то бы мы еще поболтали, — вздохнул он. Я удивленно посмотрела на него. За весь день мы перекинулись всего парой фраз.

— Хочешь я тебе конфет куплю? — предложила я первое, что пришло в голову.

— Что я, маленький?! — обиженно надул губы Саша и направился к дому. Десять лет назад врачи, глядя на мальчика, не сомневались: “До 18 протянет — и слава богу. Такие люди долго не живут”. К счастью, их прогноз не оправдался. Сколько еще лет проживет этот маленький мужчина — никому неизвестно. Наверное, найдутся такие, кто ему позавидует: оставаться вечно молодым мечтает каждый, а эликсир вечной молодости пока не изобрели. Вот только как сложится судьба этого молодого человека, если его не принимают дети и не признают взрослые…

P.S. Мы связались с медиками из республиканской детской больницы “Аксай”, что находится в городе Алма-Ата. Несколько лет назад к ним поступила пациентка Олеся Шульц. В свои 18 лет девушка выглядела девятилетним ребенком.

— У Саши диагноз ясен: гипофизарный нанизм, то есть недостаток гормонов роста. Причину нарушения секреции гормона роста установить очень сложно. Это может быть и родовая травма, и наследственность, и самая обычная травма головы. Необходимо гормональное лечение. Увы, оно очень дорогое: потребуется до 20 тысяч долларов в год. И это только самый минимум...

,