Сегодня Герхард Шредер, после семи лет пребывания у власти, вновь просит избирателей оказать ему доверие, однако против канцлера работает его собственный, 'шредеровский' период германской истории, и это уже не изменишь. Если верить опросам, его шансы переизбраться на третий срок практически равны нулю. Пожалуй, уже можно с полным основанием сказать, что именно Шредер, гибкий, жесткий политик, обладающий, даже при отсутствии твердых убеждений, своеобразным 'металлическим' шармом, но лишенный вдохновляющих идей, способных вернуть энергию погрязшей в застое стране - самый явный 'неудачник' из семи канцлеров, руководивших Германией в послевоенные годы.

Шредеровская Германия ни на кого не нападала, несомненно придерживалась демократических принципов, не пугала соседей вспышками нетерпимости или непредсказуемости. Однако по меркам стабильности и успеха, установленным Аденауэром (Adenauer), Эрхардом (Ehrhard), Брандтом (Brandt), Шмидтом (Schmidt) и Колем (Kohl), да и с точки зрения сложившихся во всем мире представлений о последовательности политического курса и экономическом потенциале Германии, результаты, достигнутые Шредером, выглядят, мягко говоря, невыразительными.

Так что же, он - худший из канцлеров ФРГ?

Нет, пожалуй, слово 'худший' здесь не подходит. Однако, когда социологи просят избирателей оценить 'значение' деятельности Шредера по сравнению с предшественниками, нынешний канцлер оказывается на последнем месте - если не считать Курта Георга Кизингера (Kurt Georg Kiesinger), этого 'немецкого Милларда Филмора' [Millard Fillmore - 13-й президент США, прославившийся своей склонностью к компромиссам, в частности, по вопросу о рабстве - прим. перев.], руководившего страной в течение двух лет в 1960-х гг., и не включенного в опросные листы.

Дело не в том, что его считают шутом или дураком. Напротив, Шредер пользуется репутацией человека компетентного, хотя и с несколько 'бухгалтерским' оттенком. Какое-то время он был даже весьма популярен - из-за того, что не допустил участия Германии в иракской войне.

Однако в том, что касается главных и наиболее актуальных проблем, 'послужной список' Шредера свидетельствует против него. У него было семь лет, чтобы добиться подъема в германской экономике, но это ему не удалось, и, похоже, он оставит страну в худшем состоянии, чем на момент его прихода к власти: экономический рост фактически равен нулю, а уровень безработицы превышает 10%. Бывшие восточногерманские земли, где работы не имеет 20% трудоспособного населения, охвачены хроническом кризисом и отчаяньем, в результате чего на предстоящих через две недели выборов больше всего голосов в этом регионе, скорее всего, достанется новой реакционной партии, объединившей прежних коммунистов и леваков-ренегатов из шредеровской СДПГ.

Что же касается внешней политики Германии, то здесь на смену многолетней стабильности пришла малопонятная смесь саморекламы и конъюнктурного маневрирования. За годы правления Шредера и при его непосредственном участии застопорилась 'машина' германо-французского лидерства в Европе, своей 'эксклюзивной' дружбой с Россией он 'оттолкнул' восточноевропейские страны, а отношения ФРГ с Соединенными Штатами никогда еще не находились в столь плачевном состоянии. Если говорить о соблюдении международной финансовой дисциплины, чему Германия некогда придавала принципиальное значение, то правительство Шредера не сумело обуздать рост внешней задолженности страны (только в этом году она увеличилась на 13 миллиардов), а пренебрежительное отношение его администрации к принятой Евросоюзом Лиссабонской программе экономических реформ и нарушение ограничений на государственные расходы, установленных еэсовским 'Пактом роста и стабильности', вызывают глубокое возмущение у многих партнеров Германии.

Кроме того, ради собственного престижа Шредер незадолго до выборов развернул безрезультатную кампанию за предоставление Германии места постоянного члена Совета безопасности ООН, хотя (парадоксально, но факт) в 2002 г., перед началом войны в Ираке, он же заявлял, что проигнорирует любое решение Совета, если тот даст санкцию на международную интервенцию против этой страны. В прошлом году - и это стало свидетельством ослабления германского влияния в Европе - канцлер безуспешно пытался протащить 'своего' человека, премьер-министра Бельгии Ги Верхофстадта (Guy Verhofstadt), на пост главы Еврокомиссии: большинство стран ЕС отвергло его кандидатуру, считая, что этот шредеровский 'мальчик на побегушках' только усилит раскол Европы на проамериканский и антиамериканский лагеря.

Подобные шараханья лишь отчасти позволяют объяснить, почему по результатам двух недавних опросов (один из них в прошлом году провел телеканал ZDF, а другой в августе этого года организовал политический журнал 'Cicero') Шредер выглядит так бледно на фоне своих предшественников. В ходе первого опроса только 1% респондентов назвал результаты его деятельности самыми 'значительными' в истории ФРГ, а во втором опросе он занял лишь 82 место в сотне 'лучших представителей' Германии, уступив 50 пунктов любому из канцлеров, попавших в этот список.

На мой взгляд, эти показатели отражают не столько уровень неприязни к Шредеру, сколько тот факт, что за годы его пребывания у власти в обществе прочно укоренилось ощущение кризиса и безысходности. Действительно, каким наследием может похвастаться Шредер на фоне аденауэровской мощи, эрхардовского 'экономического чуда', 'восточной политики' Брандта, воссоединения страны при Коле, или усилий Шмидта по созданию Европейского валютного союза и нейтрализации, с американской помощью, советских ракет, нацеленных на Германию?

Серией налоговых корректировок или программой 'Гарц IV' по оптимизации рынка рабочей силы, которые даже обычно благожелательный лондонский Центр европейских реформ называет 'робкими'? Или проявившимися в последнее время отдельными признаками оживления экономики, например, ростом биржевого индекса Dax, который руководство 'Dresdner Bank', по данным 'Financial Times', связывает прежде всего с ожиданиями скорого ухода канцлера со своего поста?

Но самое главное в другом: Шредер скорее всего войдет в историю как воплощение последней фазы развития германской модели 'регулируемого капитализма' и преобладания групповых интересов, которая во многом просто 'выжала' страну как лимон. Его косметические 'реформы', его непоследовательность и нерешительность, его неспособность сыграть роль подлинного лидера, инициатора экономических реформ, его безответственное отношение к прочным международным связям, поколебавшее традиционное доверие к Германии (вспомним хотя бы шредеровский план по отмене еэсовского эмбарго на поставки оружия Китаю и вполне прагматическую 'благодарность' Пекина, который отказался поддержать германский проект расширения Совета безопасности ООН) - все эти факторы создают мрачную, безысходную картину и обусловливают необходимость грядущих перемен.

Именно эта мысль - о том, что последние семь лет Германия двигалась в никуда, лишенная твердого руководства, способного вывести ее из тупика - на мой взгляд, и символизирует провал Шредера в качестве государственного деятеля.

В 1998 г. Гельмут Коль - который, как оказалось, безответственно пренебрегал необходимыми экономическими реформами, проводя воссоединение за счет ресурсов, накопленных Германией в предшествующие годы - предостерег страну от избрания Шредера: как он выразился, история постоянно доказывала неправоту этого человека, выступавшего и против воссоединения, и против введения евро, и против размещения в Германии американских ракет в качестве противовеса советским SS-20 (а ведь это решение в конечном итоге ускорило крах СССР). Тогда я спросил у Шредера, что он может сказать по поводу этой оценки. Канцлер ограничился дипломатичным ответом: 'Стратегические высоты уже завоеваны. Я отвечаю за низовой уровень, где еще надо поработать'. 'Отвечаю', сказал он.

Если Ангела Меркель (Angela Merkel), как и ожидается, победит Шредера, то причиной этого будет не столько ее программа и умение вдохновлять людей - хотя в ходе воскресных теледебатов с канцлером она держалась с потрясающей непринужденностью и решительностью. Причиной этого станет неспособность Шредера оказаться на высоте возложенной на него ответственности, и вполне реальная - особенно в сравнении с другими послевоенными лидерами Германии - посредственность нынешнего канцлера.