На Венецианском кинофестивале прошел премьерный показ фильма «Нарисованная преграда 9». Его действие происходит на японском китобойном судне, где огромная масса китового жира начинает жить своей жизнью.

НА КОРАБЛЬ попадает пара гостей: их играют Бьорк и спутник ее жизни — режиссер фильма Мэтью Бэрни, человек с большой бородой. В фильме его бреют и облачают Мэтью и Бьорк в свадебные японские костюмы. Из-за разыгравшегося шторма пара оказывается закрытой в ванне с китовым жиром. Мужчина и женщина начинают резать друг друга по кусочкам большими ножами. Их плоть трансформируется в части китовых тел. В финале вслед за кораблем поплывут два новорожденных китенка. Действо разворачивается под завораживающие песни Бьорк.

«Мне трудно, когда сдерживают мою свободу»

РОЗОВАЯ плиссированная кофточка, на шее кулон в виде грозди серебряных виноградин. И две гульки из скрученных волос на голове, похожие на космические антенны. Вздернутый носик, узенькие глазки, на руке родимое пятно. Она нахваливает мороженое, которое ей принес официант, запивает его кофе и водой. Такова Бьорк в жизни.

— Вы ведь звезда. Звезда должна быть недоступной. Такой вы и были в Канне на премьере фильма «Танцующая в темноте» пять лет назад. Теперь все по-другому. Что изменилось?

— Видите ли, за это время я многое пережила, испытала разные эмоции. А что такое эмоции и как их можно передать? Они включают в себя все до мельчайших мелочей. Вот вы вернулись из поездки, и сразу по вам, по тому, как вы рассказываете, можно определить, на каком вы эмоциональном градусе. Или, к примеру, вы побывали в ресторане, и здесь важно все: грубая была официантка или доброжелательная. Вот сейчас вы видите, что я довольна мороженым, но дело не в этом — я просто довольна жизнью! А то, что я звезда, имеет значение, но далеко не главное.

— Как складывается ваша повседневная жизнь?

— Половину времени я живу в Исландии. Моему старшему сыну 13 лет, он пробует заниматься музыкой. У меня есть второй — маленький — ребенок. Иногда я сижу с ним, поскольку понимаю, что это необходимо, но не могу сказать, чтобы это доставляло мне особенное удовольствие. Уж так я устроена: мне трудно, когда сдерживают мою свободу, ограничивают возможность общаться с друзьями. Я такой родилась, всегда была такой.

— Как получилось, что вы родились в Исландии, а стали всемирно знаменитой?

— Когда я была ребенком, в Исландии по четвергам телевидение в стране не работало, а летом оно вообще закрывалось: все уходили в отпуск. Смешно, правда? Мы с родителями часто ходили в кино. И еще была музыка. Музыка в Исландии связана с природой. Это теперь у нас много разных групп, есть свои звезды, свои Фредди Меркьюри. Тогда все было иначе. До сих пор я не люблю понятия «поп-музыка». Для меня существует фолк-музыка — это то, что существовало, наверное, когда человек еще был обезьяной. У нас в стране не делят музыку на серьезную и популярную, нет жестких категорий. Музыка есть музыка. Я тоже всеядна. Могу слушать Майкла Джексона, а через минуту перекинуться на классику. Так же и в кино: без проблем и без паузы перехожу от мультиков про Тома и Джерри к Тарковскому.

«Не стоит надувать щеки и притворяться большим боссом»

— ГОВОРЯТ, у вас были с Ларсом фон Триером серьезные конфликты на съемочной площадке?

— Ларс — замечательный режиссер. Но я не люблю ситуации, где есть один великий человек, остальные — пешки. Мне не нравятся отношения хозяина и рабов. Не то что я хочу быть главной, но пусть все будет распределено, как у равных: я делаю салат, ты жаришь мясо. Возможно, потому что я исландка. У нас нет классового общества, мы все делаем вместе, у нас президент может зайти в обычный дом.

— Каким показался вам со стороны мир кино с его звездами и его законами?

— Мир кино — это для меня как Диснейленд. На съемках «Танцующей» я встретила знаменитую Катрин Денев и подумала: «Боже мой, для нее это фильм номер 73, для меня — номер один. Я и она — это разные вселенные. Она — зеркало для режиссера и сама себя не всегда может выразить. Мне претят такие отношения».

— Но кино — искусство коллективное…

— Я люблю создавать какой-то продукт группой, я — романтик объединения, но добровольного и равноправного. Если каждый находит свое место в группе, все счастливы. Если несчастлив хотя бы один из всех, это уже какой-то другой сценарий, он мне не нравится. Я понимаю, что это утопия, и все же…

— В жизни вы организованный человек, подчиняетесь хоть иногда каким-то правилам?

— Внутри меня существует глубокая дисциплина, но это скрыто от внешнего взгляда. Я не строю планов (то-то должна сделать в 8 часов, завтра надо проснуться тогда-то). Я не признаю жестких границ. Понимаю, что границы по моему желанию никуда не исчезнут, но мой фокус состоит в том, чтобы преодолевать препятствия. Как все, я пытаюсь найти баланс между своей профессией, увлечениями и личной жизнью. Могу выйти из берегов, но не надо представлять меня так, будто то и дело выбрасываю часы и мобильники в океан.

— А такое все же бывало?

— Несколько мобильников все-таки постигла такая участь. Но тогда я просто много выпила. Вообще не люблю телефон, предпочитаю новый способ связи — электронную почту. Есть время подумать над ответом, и не наговоришь глупостей.

А вообще я предпочитаю законы природы. Они мне гораздо ближе. Природа значительно сильнее, чем люди. Поэтому не стоит притворяться и строить из себя больших боссов, надувать щеки. Природа побеждает искусственные препятствия и конструкции. В ней настоящая свобода. Вообще вопрос о свободе — философский, об этом можно написать книгу. Но я музыкант и не хочу прикидываться философом.