Михаил РОСТОВСКИЙ

C одним-единственным президентом-коммунистом встретил 88-ю годовщину Октябрьской революции экс-СССР. Вот уже пятый год Молдавией железной рукой правит лидер местных “ленинцев” Владимир Воронин. Правда, от преданности официального Кишинева идеалам бывшего Союза Москве толку мало. В первые годы своего правления президент Молдавии считался одним из самых верных союзников Кремля в СНГ. Но осенью 2003 года Воронин вдруг отверг “план Козака” — российскую схему урегулирования конфликта в Приднестровье. И, как считают в Москве, полностью переориентировался на Запад. Впрочем, сам лидер Молдавии с такой оценкой категорически не согласен...

Вашингтонский след

— Г-н президент, в Москве считают, что вы говорите о дружбе с Россией, но все реальные политшаги делаете только навстречу Западу. Каков ваш комментарий?

— Я должен решить приднестровскую проблему и восстановить территориальную целостность страны. Три года я пытался это сделать с помощью России. Но Россия продолжала совсем по-другому расставлять акценты в приднестровской проблеме. Вот я и обратился еще и к другим международным посредникам. Что еще я мог сделать?

— Почему в самый последний момент отвергли “план Козака”? Вы же понимаете, что Путин не приемлет такой линии поведения? В Кремле считают, что вы лично оскорбили президента...

— Кого я оскорбил?!! Путина, вы говорите? Путин должен был устроить в Москве служебное расследование и разобраться: кто его подставил. Накануне прилета российского президента в Кишинев для подписания “меморандума Козака” в документе вдруг появилась еще одна страница, которую раньше в Молдавии никто не видел. Там был один пункт — о создании у нас российской военной базы сроком на 20 лет. Я снял трубку и позвонил Путину: “Если эта страница остается, вопрос о подписании документа снимается. Я это делать не готов!” На этом мы и сошлись: он не приезжает, документ не подписывается. Мне, конечно, до сих пор неудобно, что визит Путина не состоялся. Я ему предлагал все-таки приехать для подписания общей декларации. Но то ли его убедили, то ли он сам решил этого не делать.

— А может быть, ради воссоединения Молдавии стоило пойти на такую жертву, как предоставление России права иметь здесь свою военную базу?

— А зачем здесь России нужна военная база? Вы говорите, что важно иметь здесь российскую базу в силу психологических причин? Возможно, это психологически важно для приднестровцев. Но уж никак не для России. Кроме того, как я могу пойти на такой шаг? Ведь у нас в конституции записано, что Молдова является нейтральным государством. А благодаря вам, россиянам, наша партия потеряла конституционное большинство в парламенте и право менять основной закон. Из-за вашей атаки на нас во время парламентских выборов мы потеряли как минимум 20 мест. Вы ведь испугали гагаузов и русскоязычных.

— В кишиневских политкругах приводят другую версию причин вашего отказа от “меморандума Козака”: вы сделали это после визита к вам американского посла Ходжес с неким факсом из госдепартамента.

— Это неправда.

— А правда ли то, что один из организаторов демонстраций против “плана Козака” Оазу Нантой собирал толпы так: “Я звоню из кабинета американского посла…”?

— Правда то, что Оазу продал свою социал-демократическую партию одному из бизнесменов. А во всем остальном не стоит преувеличивать роль этого человека в истории.

— Вы настояли на привлечении США в качестве посредника по Приднестровью. Вы рассчитываете на то, что Америка заставит РФ разрешить конфликт в вашу пользу?

— Нет, конечно. Я рассчитываю договориться с Россией. Я ведь с ней никогда не ссорился и никогда не поссорюсь.

— А нет ли у вас ощущения, что США используют Кишинев в качестве пешки в своей большой стратегической игре в СНГ?

— Нет, у Америки в этой игре есть другие, гораздо более серьезные козыри.

Чего хотят в Тирасполе?

— Вы говорите, что ключ к решению приднестровской проблемы находится в Кремле. А вы не допускаете мысли, что сами приднестровцы отнюдь не жаждут воссоединиться с Кишиневом?

— Я родился в Приднестровье. Во времена СССР я пять лет был там первым секретарем Бендерского горкома партии. Так что я очень хорошо знаю этот регион. Если сейчас в Приднестровье провести нормальный свободный референдум о воссоединении, я уверен, что 70% населения горячо выступят “за”. Вы знаете, например, что у нас учатся более 7 тысяч студентов из Приднестровья? Я дал команду ректорам вузов: не дай бог, кому-то откажете в приеме! Вы в курсе, что ежедневно около 10 тысяч человек приезжают из этого региона в Кишинев на работу? Или что сейчас жители Приднестровья в массовом порядке получают молдавские паспорта?

— Лидер национал-радикалов, вице-спикер парламента Юрий Рошка сказал мне, что молдаване — это на самом деле румыны, говорящие на румынском языке. Вам не кажется, что приднестровцам такие высказывания вряд ли приходятся по нраву?

— Мы в этом году отмечаем 646 лет молдавской государственности. А с момента образования Румынии не прошло еще и 200 лет. Как курица могла родиться раньше яйца? Рошка просто очень слабо знает историю.

— А как бывший в начале 90-х одним из инициаторов русофобских демонстраций Рошка смог оказаться после провала “плана Козака” вашим политсоюзником?

— Он не наш союзник. Он всего лишь попутчик. Ходит там где-то рядышком. Но в нынешнее проблемное время нам очень важна стабилизация общества. Пусть Рошка лучше сидит в президиуме парламента, а не на дереве с микрофоном в руке дирижирует демонстрациями.

— А может, если бы Рошку и других ответственных за приднестровскую бойню 1992 года посадили за решетку, мятежный регион был бы гораздо больше настроен на компромисс?

— Не надо все валить на Рошку. Ответственность за те события является коллективной.

— Если вы так уверены в промолдавских настроениях приднестровцев, почему тогда вы не требуете проведения там референдума о воссоединении?

— Для этого там сначала должна пройти демократизация. При нынешнем режиме в Приднестровье никакое свободное волеизъяление невозможно.

— А может, имеет смысл не ждать у моря погоды, а попытаться найти компромисс с сегодняшними лидерами в Тирасполе?

— Мало того, что все последние годы Смирнов и К° занимались бандитизмом. У них еще с 1992 года руки по локоть в крови. Я не могу сесть за один стол с убийцами моих друзей, родственников и товарищей. Недавно у меня умерла жившая в Приднестровье мать. Я не могу даже приехать на ее могилу. Это по- человечески?

— Но ведь ради высших интересов страны можно и переступить через себя?

— Свой первый рабочий день в качестве президента в 2001 году я начал со встречи со Смирновым в Кишиневе. Мы сидели вдвоем. Я положил перед ним чистый лист бумаги и сказал: “Игорь Николаевич, напиши, какие полномочия хочет иметь Приднестровье. У нас конституционное большинство в парламенте”. Но он ответил: “Это все не так просто!”

— А если к власти к Тирасполе придет другой лидер — например, считавшийся официальным преемником Смирнова Евгений Шевчук, — вы готовы иметь с ним дело?


— Полностью готов. И не только с ним — с любым человеком не из старой обоймы.

Далеко ли до Европы?

— Молдавия заявила о своем желании вступить в Евросоюз. Когда это может реально произойти — в 2050 году?

— Вы знаете, что внутри Евросоюза тоже происходят разные процессы. То они думают расширяться, то — закрываться. Многое зависит и от времени вступления в ЕС Украины. Конечно, мы находимся только на самом первом этапе пути в Евросоюз. Например, сейчас идет дискуссия о приведении нашего законодательства в соответствие с европейским. Это касается свыше 1100 законов.

— Так будет ли нынешнее поколение жить при Евросоюзе?

— Это вы спросите у Хрущева. Я не знаю.

— А ждут ли вообще Молдавию в Европе?

— Начинать надо с того, что географически мы уже в Европе. Если же говорить о ЕС, то на недавнем саммите глав стран Центральной Европы в Загребе у меня были встречи с 8 коллегами-президентами. По итогам этих встреч я могу сказать: да, нас там ждут.

— ЕС — это, конечно, здорово. А как все-таки насчет налаживания отношений с Россией? А то ведь, например, эмбарго на поставки к нам вашего вина может подорвать молдавскую экономику.


— В возможность введения эмбарго я не верю. Этого требует лишь группа депутатов Госдумы, которая давно находится на содержании у Приднестровья. Мол, надо защищать права русскоязычных в Молдове. Между тем в одном Кишиневе русскоязычных больше, чем во всем Приднестровье. И не известно, чьи права защищены лучше! Еще один интересный факт: 80% вина в Молдавии производят российские инвесторы.


Если же говорить о использовании экономических рычагов для решения политических проблем... Еще не известно, кто больше ностальгирует по развалу Советского Союза. Но мы разделились. И это надо принять как данность. Что, я буду ради вина торговать независимостью и территориальной целостностью страны? Да я лучше этим вином и так всех угощу!


— Недавно вы заявили, что Молдавия лучше замерзнет, чем согласится на российские условия по ценам на газ. Вы действительно готовы заморозить собственную страну?


— Да ни к чему подобному я, конечно, не готов. Я абсолютно уверен, что Россия никогда не пойдет на такое. Ведь мы же свои! Здесь 22% русскоязычных!

Исчезающий коммунизм

— Что для вас сегодня означает слово “коммунизм”?

— Сегодня в нашем партийном лексиконе мы больше употребляем термины “различные модели социализма” и “общество социальной справедливости”. Перед президентскими выборами 2001 года некоторые попы пугали прихожан. Мол, придут коммунисты, выгонят всех из церквей и устроят там публичные дома. Но за годы нашего правления вместо этого в стране появилось 12 новых монастырей. В бюджете следующего года 64% расходов пойдет на различные социальные нужды. При этом, по оценкам международных организаций, в прошлом году мы вошли в число стран-лидеров по темпам либерализации экономики.

— Но какое отношение все это имеет к коммунизму? Может, вам стоит поменять название и не вводить в заблуждение избирателей?

— Это вовсе не введение избирателей в заблуждение, а демонстрация преемственности и традиций. Конечно, с учетом нашей конкретной политики поменять название в принципе можно. Но я все время задаю себе вопрос: а кто займет наше место? Допустим, мы отказываемся от названия. Те люди, которые его себе возьмут, сразу же с 7—8% голосов попадают в парламент. А я абсолютно не уверен, что эти люди будут порядочными. Они вполне могут свернуть куда-то не туда. Кроме того, порядка 35% членов нашей партии — люди из бывшей КПСС, какой будет их реакция? Поэтому мы не собираемся бежать впереди паровоза только потому, что нам кто-то что-то навязывает!

— А говорят, что ваш сын Олег совсем не в духе социализма подмял под себя половину молдавской экономики. Что вы можете на это ответить?

— После моего превращения в президента мой сын стал самым несчастным человеком в стране. Он ни во что не вмешивается, никуда не лезет и вообще, бедный, не знает, что сейчас делать. Раньше его фирма делала удобрения для цветов, а потом еще и карандаши для травли тараканов. Сейчас он работает в сфере строительства и ни в какую политику не лезет. Я ему запретил даже интервью давать. Он уже ждет не дождется, когда я перестану быть президентом.