В конце минувшей недели члены межведомственной комиссии по усыновлению, созданной при Министерстве образования и науки РФ, заявили о необходимости законодательно запретить систему «независимого усыновления» иностранцами российских детей-сирот. Заниматься усыновлением должны только аккредитованные в России агентства, что, по мысли чиновников, предотвратит попадание наших маленьких соотечественников в «неправильные» руки. Впрочем, люди, сталкивавшиеся с российской индустрией усыновления (а ведь это многомиллионный бизнес), говорят, что процедура передачи детей в семьи, наоборот, нуждается в упрощении. Сегодня в стране детей-сирот больше, чем в послевоенные годы, а из-за бюрократических барьеров и тотальной коррупции обрести новых родителей, в России или за рубежом, могут лишь единицы.

В заседании комиссии приняли участие министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко, сотрудники многочисленных силовых и надзорных ведомств, а также Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин и замгенпрокурора Сергей Фридинский. Больше всего копий было сломано именно вокруг независимого усыновления – системы, при которой дети находят иностранных родителей через организации, не имеющие аккредитованных представительств на территории РФ. По словам г-на Лукина, комиссия считает такую систему контрпродуктивной. «Независимое усыновление открывает большие возможности для различного рода манипуляций, – сказал г-н Лукин. – Необходимо в законодательном порядке разработать другую схему международного усыновления с помощью соответствующим образом признанных и аккредитованных агентств». Он сообщил, что трем иностранным агентствам на сегодняшний день уже отказано в аккредитации.

Чиновники забили тревогу после того, как граждане США убили нескольких приемных детей из России. В 2003 году 6-летнего Алексея Гейко насмерть забила некая Ирма Павлис. В январе 2005 года от побоев в приемной семье умер еще один ребенок из России Денис Урицкий. Меньше чем через полгода, в начале июля, в штате Виргиния от многочисленных ушибов умерла двухлетняя Нина Хилт (Виктория Баженова). Девочку избила приемная мать Пеги Сью Хилт. Всего, как утверждают в Генпрокуратуре, за последнее время в США приемными родителями было убито 13 русских детей. Впрочем, за тот же период в России было совершено 1080 убийств детей и 21 покушение на убийство. Причем 1086 из этих преступлений совершили родные родители.

После той серии убийств иностранцам все чаще стали отказывать в усыновлении. Основание – российские органы опеки и попечительства не могут проверить, как живется нашим приемышам за границей, поэтому предпочтение отдается усыновителям с российским гражданством. Впрочем, «жесткие меры» в отношении иностранцев обернулись тем, что с них... стали требовать больше денег. Как рассказала «НИ» семейная пара из США, желающая удочерить больную девочку из Перми, на подкуп всевозможных чиновников им пришлось потратить уже несколько десятков тысяч долларов. При этом обратиться к «независимому посреднику» (напомним, именно с этим институтом борются в Минобрнауки) им порекомендовали те самые госслужащие, которые и отвечают за усыновление. В результате семья, которая буквально влюбилась в маленькую Марину, платит этому самому посреднику, а он уже «распределяет» деньги по «нужным людям».

К мормонам не поедем

Не так давно в Воронеже органы опеки с шумом отказали супругам из США в удочерении четырех девочек-сирот, передает наш собкор Роман ПРЫТКОВ. Карл и Марта Чепмен хотели удочерить двух сестер – 14-летнюю Ольгу, 9-летнюю Галю, а также 17-летнюю Настю и 11-летнюю Кристину из местных детдомов. 59-летнего Карла и 55-летнюю Марту можно записать в родители-рекордсмены. У них 9 родных детей и 8 усыновленных российских ребятишек из детских домов Смоленска и Приморского края, а также 28 внуков. Семья исповедует религию Церкви Святых последних дней (одно из мормонских течений), живут общиной. А девочки оказались православными. И это стало одним из поводов не пустить воронежских детдомовцев в США.

По словам сотрудников областной прокуратуры, с девочками чета Чепменов общалась всего час. Оле, Гале, Насте и Кристине Карл и Марта показали ролик, в котором ранее усыновленные российские дети предлагают девчонкам влиться в дружную семью. После этого 17-летняя Настя захотела уехать в США. Да и другие девочки были не против.

Разубеждали детей во время суда прокуроры. Они отметили, что семья Чепменов предоставила справку о доходах только за позапрошлый год. Доходы по американским меркам оказались более чем скромными – 27 тыс. долларов в год на огромную семью. Кроме того, выяснилось, что дети, усыновленные Чепменами, не посещают школу и из-за незнания английского обучаются на дому с помощью компьютерных репетиторов.

В итоге после первого судебного заседания трое из четырех детей (согласие или отказ пишут усыновляемые дети старше 10 лет) написали отказ. А на второе уже не явились сами усыновители, видимо, отказавшись от своих планов.

Вместо Америки – голодный барак

На днях Ленинский суд Владивостока вынес вердикт по делу о незаконном удочерении, сообщает собкор «НИ» в Приморье Дмитрий КЛИМОВ. Воспитатель детской больницы Любовь Задоя приговорена к 1 году лишения свободы условно и штрафу в 100 тыс. рублей, чиновник мэрии Елена Лучникова – к штрафу в 120 тыс. рублей. Женщин обвинили в рамках процесса по делу о передаче в американскую семью 9-месячной Даши Непомнящей. Мать и бабушка документально отказались от нее сразу после рождения. Прокурор нашла бабушку Даши и спросила ее согласия на передачу внучки за океан. Бабушку Ирину Княжеву этот факт почему-то насторожил. Потом подозрительные документы в материалах дела нашел прокурор и возбудил дело. По мнению прокуратуры, Любовь Задоя и Елена Лучникова сфальсифицировали документы, чтобы ускорить передачу девочки в американскую семью. В ходе разбирательства у бабушки и матери вдруг проснулись чувства к ребенку, и они решили взять Дашу обратно в свой дом. Теперь выяснилось, что для родных девочка станет обузой.

Как рассказала Ирина Княжева, о появлении второй внучки она узнала лишь через месяц после рождения. Ее дочь Светлана, бывшая официантка, в одиночестве воспитывает 3-летнюю Машу, снимая комнату в бараке без удобств. Сама Ирина живет с мужем и младшим сыном в однокомнатной квартире, денег тоже в обрез, детскую кровать поставить негде. Новорожденную малышку оставили в детской горбольнице – говорят, на время. «Мы бы ее обязательно забрали, только не сейчас», – божится Ирина. По ее словам, персонал больницы ее обманул: с внучкой запретили видеться и сказали, что ее хочет взять российская семья. Что ж, Ирина была не против. Но когда узнала, что внучка может уехать в Америку, возмутилась: непатриотично это как-то. И подала в суд. Сейчас Даша живет в бараке у мамы Светы. На старшую дочку она получает 90 рублей в месяц, на Дашу с марта должна получать по 180 рублей, но даже этих денег так и не увидела.

Бабушка Ирина говорит, что внучку сейчас уже никому не отдадут, но поднять ее на ноги будет тяжело. «7 августа у меня был день рождения, пришлось отложить. Теперь все на вторую внучку. Покупаем батон хлеба на два дня. Если бы государство действительно хотело, чтобы дети оставались у родителей, чтобы женщины не боялись рожать и не отдавали детей за границу – так пусть государство помогает. Что это за пособие на ребенка – 3 рубля в день? Даже кошку не прокормишь».

Детский ГУЛАГ

Из 190 тыс. российских сирот-обитателей детдомов и интернатов только 17 тыс. в год находят приемных родителей. Чиновники уверяют, что россияне не слишком стремятся усыновлять сирот, потому что содержать ребенка в наше время непросто. Однако родители, которые приходят в российские органы опеки с желанием усыновить брошенного ребенка, уверяют, что дело в обратном: российская система усыновления насквозь порочна. Экономические рычаги у нас в стране как будто специально налажены для появления как можно большего числа сирот. Судите сами: одинокая мама получает государственное пособие, которого хватает на полкило мяса и несколько пакетов молока. Но в то же время на содержание ребенка в детском доме отпускаются огромные суммы.

«На содержание одного ребенка государство выделяет 12 тыс. рублей в месяц, – говорит экономист Елена Волкова, которая почти год назад усыновила мальчика. – Представляете, какие это для детского дома огромные деньги? Поэтому и не хотят отдавать детей ни на опеку, ни на усыновление. Рассказывают всякие страшилки про неизлечимые болезни. Когда я пришла за своим Русланом, мне так и сказали: «Идите отсюда, женщина. Зачем вам нужен этот дебил?» Они его так называли, потому что он, как любой детдомовский ребенок, отставал в развитии. Ведь их обижают, называют исключительно по фамилиям. Там они сталкиваются со всеми «прелестями» дедовщины, поэтому и растут дикие, как волчата. Эти дети никогда не плачут – потому что с пеленок знают, что к ним все равно никто не подойдет. Это настоящий детский ГУЛАГ. Их там «подращивают» на продажу. Для них они не дети, а способ зарабатывания денег. Мне приходилось унижаться – просить, рыдать, умолять, чтобы забрать в семью Руслана. Женщины, которые сталкивались с этой системой, знают, что у нашего государства надо каждого ребенка выбивать с боем. И больного, и здорового. Ведь «стоят» они одинаково».

Мама для Ренаты

Все матери хотят, чтобы их дети были здоровыми и счастливыми. Приемные мамы – тем более. Бездетные женщины годами стоят в очереди на усыновление, а потом ездят по домам малютки, выискивая «своего». Изучают истории болезней. Выспрашивают о родителях. Долго вглядываются в наивное детское личико: «Как бы не олигофрен?» Сомневаются, вздыхая: «Мать – алкоголичка, страшно брать, а вдруг гены взыграют?!» Усыновить здорового ребенка в России – большая удача. Оказывается, всех детей с хорошей наследственностью «приберегают» для иностранцев или «отдают» состоятельным гражданам за взятки. Тем же, кто хочет усыновить ребенка в процессе общей очереди, остается «неходовой товар»: дети самоубийц, наркоманок и пьяниц.

Когда москвичка Яна Никитина (фамилия изменена. – «НИ») увидела в детском доме свою Ренату, то сразу поняла, что не остановится ни перед чем. Даже когда врачи сказали ей, что у девочки детский церебральный паралич, она ни капельки не сомневалась.

«Хотите усыновить этого ребенка?! – У «женщины из опеки» округлились глаза. – Да она же инвалид!»

«Мы с мужем полюбили ее с первого взгляда, а любимых не бросают», – улыбнулась Яна.

«Странная вы какая-то, дамочка. – Главная опекунша района окинула «ненормальную» сочувственным взглядом и, порывшись в ее личном деле, добавила: – И биография у вас ненадежная: у вас второй брак, у мужа третий. Налицо несерьезный подход к институту брака, а государство вам ребенка доверить должно. Что вы молчите и улыбаетесь? Как вам ребенка доверить?!»

Яна опекуншу не слышала, потому что выслушивала эти нотации уже в сотый раз. Она собрала все справки, прошла медкомиссию, которая проверяла ее так, как будто собиралась отправить в космос. Она пережила осмотр своей квартиры и вопросы типа: «А почему у вас ковер не подходит под цвет штор?» И теперь, когда государство дало добро, на все слова, что звучали в ее адрес, ей было наплевать.

Рената – подкидыш. В квартире, где случайно прохожие люди обнаружили маленький сверток, никто не жил. Здесь шел ремонт. Наряд милиции, который прибыл на место, первым делом задержал всех потенциальных родителей крошки – гастарбайтеров из Украины и Молдавии. Но медики после взятых анализов констатировали: не они. Тогда малютку сдали в дом ребенка, а кто-то из дежуривших в ту ночь нянечек дал девочке имя – Рената. Через девять месяцев за ней пришли ее будущие родители. А через полгода жизни в новой семье у Ренаты пропали симптомы ДЦП.

«Врачи, которые наблюдали Ренату, сказали нам потом, что девочку просто плохо кормили и кололи специальными препаратами, чтобы она все время спала и не беспокоила нянечек, – говорит Яна. – Вот у ребенка и стали атрофироваться конечности. А мы лишь сделали два курса массажа, и все прошло».

До сих пор о трудностях, которые пришлось преодолеть, чтобы усыновить девочку, Яна вспоминает с ужасом. Она так и не смогла понять, в чем причина такой яростной битвы наших чиновников за каждого брошенного ребенка.

«Наши дома ребенка – это закрытые объекты, – говорит Яна. – Попробуйте попасть в какой-нибудь из них – вас туда попросту не пустят. А органы опеки – это сторожевые псы, которые по какому-то странному стечению обстоятельств охраняют брошенных детей от того, чтобы они обрели семью и выросли счастливыми».

«Ужесточением законов мафию не напугать»

Впрочем, предстоящая ликвидация института международного независимого усыновления в России вызвала на Западе недоумение в самых высоких сферах, передает из Берлина наш корреспондент Сергей ЗОЛОВКИН.

После того как трехлетняя воспитанница петербургского детского дома на правах желанной и любимой приемной дочери бундесканцлера Шредера и его жены Дорис переехала в роскошный особняк под Ганновером, о неприкаянных детских судьбах на постсоветском пространстве заговорили в странах ЕС чаще прежнего. Ведь Западная Европа неумолимо стареет. Вскоре, если продолжительность жизни здесь будет расти прежними темпами, на каждого работающего кормильца в той же Германии придется по пенсионеру. В то время как по рождаемости ФРГ занимает всего лишь 185-е место в мире.

И это при том, что государственное пособие на каждого из первых троих детей в этой стране составляет 154 евро в месяц. Если же в семье четверо и более детей, помощь из казны поднимается до 179 ежемесячных евро на каждого. Плюс всякого рода дополнительные льготные выплаты. И по воспитанию ребенка, и для найма квартиры или дома, и для строительства многодетной семьей своего собственного жилья. Рожать часто и много в ФРГ попросту выгодно. Ведь из доходов бездетной супружеской пары почти 40% уходит на налоги. У тех же, кто имеет детей, предел отчислений выше 22% подниматься не должен.

Однако внутренние демографические резервы почти исчерпаны. Зато по соседству, в России, насчитывается огромное количество сирот. И об этом знают в Германии. Такая правда о нашей стране, помноженная на личный пример не только Шредера, но и певца Патрика Линдера, нашедшего для себя сынишку в одном из детских домов Красноярского края, а также телезвезды Гюнтера Яуха, вытащившего из нищеты сразу двух российских сирот, делают институт усыновления в Германии весьма престижным и популярным. Только за минувший год 20 тыс. зажиточных немецких пар выразили желание предоставить хлеб, кров и заботу 35 тыс. малолетним российским сиротам! Но актов усыновления в пользу иностранцев оформляется за год в России не более 8 тысяч. Сколько из них приходится на долю немцев, не знает точно никто. По приблизительным подсчетам, не более полутора тысяч. Остальные не выдерживают очень дорогой (от 15 тыс. евро и выше) процедуры, похожей на хождение по мукам в семи кругах бюрократического ада.

Эксперты не сомневаются: после того, как процедура иностранного усыновления еще более усложнится, а независимые посредники между заграничными усыновителями и ненасытным чиновничеством будут ликвидированы как класс, станет только хуже. Прежде всего обездоленным детишкам.

«Ужесточением законов мафию не напугаешь, – подчеркивалось на недавнем телеобсуждении проблемы в Берлине, – зато испугаешь тех, кто собрался подарить русским сиротам немецкую семью и жизненные перспективы, куда более привлекательные, чем казенный приют или полуголодное прозябание на обочине...»

Адаптация по-шведски

На улицах европейских городов часто можно наблюдать привычную картину: белокожая пара катит коляску, из которой выглядывает негритенок или малыш явно азиатского вида, сообщает из Швеции собкор «НИ» Алексей СМИРНОВ. Еще лет десять назад на такие семьи оглядывались прохожие, теперь же в глазах окружающих они ничем не отличаются от остальных европейцев. Число приемных детей в странах Евросоюза подходит к полумиллиону и стремительно растет год от года. Адаптировать младенцев из бедных стран стало модно – это одно из проявлений интернациональной солидарности, избавляющей жителей богатого Старого Света от чувства вины за беды третьего мира. Больше всего детей поставляют в Европу Китай и Южная Корея. Наша страна в последние годы занимает то третье, то четвертое место в международной статистике государств, отдающих детей для зарубежного усыновления.

Из России, например, в прошлом году было вывезено 53 ребенка. В самой Швеции малышей, отвечающих критериям для усыновления или удочерения, практически нет. «10–20 человек в год не удовлетворяют спроса, – рассказывает сотрудница государственного Центра адаптации Керстин Брюднер, – детские дома существуют лишь для кратковременного пребывания сирот или детей проблемных родителей, малышей сразу передают в другие семьи на воспитание. Поэтому тем парам, которые мечтают о детях, но не могут их произвести естественным путем, приходится обращать взгляды за границу. Но для достижения заветной цели таким людям приходится пройти сложный отбор».

Как правило, родители детей, взятых из определенных стран, объединяются в клубы «по интересам». Есть такая организация и для «русских семей». Приемные мамы и папы российских детей регулярно собираются вместе, чтобы обменяться опытом, послушать лекции о России или сходить на спектакль питерского или московского театра, приехавшего в Швецию на гастроли. Когда дети подрастут, им расскажут об их первой родине и попытаются приобщить к русской культуре и языку. Психологи уверяют, что это помогает приемным детям избавиться от комплексов, когда они узнают правду о своем происхождении.

«В Швеции не было ни одного случая избиений, а тем более убийств приемными родителями адаптированных детей, хотя в «нормальных» семьях такое случается, – говорит Керстин Брюднер, – ведь биологические родители не проходят такого строгого отбора и их не проверяют на протяжении нескольких лет, как это происходит с приемными родителями. Насколько нам известно, и в других странах Евросоюза детство адаптированных малышей оказывается более защищенным, чем в семьях, имеющих собственных детей».