Марк ДЕЙЧ

Во время встречи президента Путина с “Матерями Беслана” случился эпизод, на который мало кто обратил внимание. Между тем дальнейшее развитие этого эпизода чревато еще одним чудовищным взрывом на Северном Кавказе. Один из участников встречи, Азамат Сабанов, будто бы заявил Путину:
 
    “Пока существует пресловутый закон “О реабилитации репрессированных народов”, есть повод и в какой-то степени первоисточник этой бойни. Можно когда-нибудь этому положить конец?”
 
     Согласно толковому словарю Ожегова, “пресловутый — широко известный, нашумевший, но сомнительный, заслуживающий отрицательной оценки”.
 
    Г-ну Сабанову президент вроде бы ответил так:
 
    “Над этим вопросом работаем. Козак доложил мне, что в течение месяца вопрос будет отрегулирован. Дело находится в Конституционном суде. Поэтому эта проблема должна быть снята. К сожалению, в свое время он (закон. — М.Д.) был принят неправильно, теперь приходится расхлебывать последствия”.
 
    Я не случайно употребляю выражения “вроде бы” и “будто бы”. Дело в том, что запись беседы не велась (во всяком случае, так утверждают официальные источники). Приведенный мной диалог взят из “Стенограммы воспоминаний “Матерей Беслана” о встрече с Президентом России”. А “Стенограмма” была предоставлена редакцией газеты “Осетия. Свободный взгляд” и перепечатана одной из центральных газет.
 
    Цепочка, как видите, довольно длинная. И в каждом из ее звеньев возможны искажения — вольные или невольные.

* * *

     Чуть более полувека назад с отчетным докладом на партийной конференции выступил секретарь Северо-Осетинского обкома ВКП(б) тов. Кулов. “В начале 1944 года, — сказал он, — в жизни нашей республики произошли крупные исторические события. Благодаря постоянным заботам лично товарища Сталина в феврале 1944 года Советским правительством были приняты государственной важности решения по развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР. Вследствие этих мероприятий территория нашей республики увеличилась до 50%...”
   
  Секретарю обкома наверняка аплодировали — надо полагать, долго и продолжительно. О том, что скрывалось за “заботой товарища Сталина”, стало известно лишь много лет спустя.
  
   23 февраля 1944 года чеченцы и ингуши депортируются в Казахстан и Среднюю Азию. Руководит депортацией лично Лаврентий Берия. Вагонов для транспортировки не хватает, они нужны Красной Армии. Проблема решается быстро и кардинально. Советское государство не разбазаривает свои стратегические ресурсы на перевозку всех жителей Чечено-Ингушетии. Депортируют в основном молодых и здоровых. Старых и немощных по распоряжению Берии загоняют как скот на пустые фермы, где расстреливают или сжигают заживо.
 
    Вслед за гражданским населением в беззаконную ссылку отправляют и военных “неправильной” национальности: ингушей и чеченцев — в том числе орденоносцев и даже Героев Советского Союза — отзывают с фронтов и депортируют.
  
   И только через две недели — 7 марта 1944 года (задним числом!) — факт становится законом. Верховный Совет СССР принимает подготовленный Берией Указ “О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и административном устройстве ее территории”. Согласно новому “административному устройству”, город Малгобек и все районы, где раньше жили ингуши, со всем имуществом передавались Северной Осетии. Тогдашнее руководство Северо-Осетинской АССР принимает царский подарок (хотя, с другой стороны, — попробовало бы оно, руководство, не принять!..) и включает отторгнутые у Ингушетии земли в состав своей республики как “неизменяемые территории”.
 
    ...Десятки тысяч ингушей и чеченцев будут умирать от голода в степях Казахстана и Сибири. Лишенные всех прав, депортированные проведут в ссылке почти полтора десятка лет под неусыпным оком спецкомендатур. За эти годы число ссыльных сократится на треть...
 
    Депортации подверглись 13 народов бывшего СССР, в “сталинской дюжине” оказалось более 20 миллионов человек. Именно тогда к пороховой бочке — Кавказ именовался так с незапамятных времен — был подведен очередной фитиль. Рассказывая обо всем этом, я понимаю, что сегодня автора этих строк можно упрекнуть в “нагнетании” и прочих смертных грехах. Но забыть и не упоминать — значит предоставить воюющим с Россией боевикам еще одно мощное оружие.

     После смерти Сталина репрессированным народам было дозволено вернуться на свои земли. Но — лишь вернуться: ни о чем другом речь не шла. И только в апреле 91-го года депутаты Верховного Совета СССР приняли “Закон о реабилитации репрессированных народов”. Тогда этому закону, нынче названному “пресловутым”, аплодировали стоя. Дмитрий Лихачев и Андрей Сахаров назвали его “актом покаяния перед тринадцатью народами, необходимым для дальнейшего развития страны”.
 
    И в том же, 1991 году начались попытки отменить закон. Если не весь, то хоть несколько статей. А если не отменить, то проверить его на соответствие Конституции страны.
 
    Кому же он помешал?

* * *

     — Руководители Северной Осетии уже четырнадцать лет ведут борьбу против этого закона, — говорит председатель президиума межрегиональной организации “Возрождение Ингушетии” Салман НАУРБИЕВ. — В марте 92-го они пытались провести постановление “О невозможности совместного проживания ингушей и осетин”. Вдумайтесь в название!.. Конституционный суд РФ его отменил. Дважды обращались к Президенту России с требованием отменить 3-ю и 6-ю статьи закона — дважды получили отказ. В прошлом году парламент РСО-Алания предложил Госдуме законопроект об изменении этих статей, но и он был отклонен.
 
    — Что это за статьи и почему из-за них такой сыр-бор?
 
    — В них говорится о территориальной реабилитации. Иначе говоря, о возвращении территорий, “перераспределенных” сталинско-бериевским указом. При восстановлении прав репрессированных народов ни Грузия, ни Дагестан, к которым в свое время отошла часть ингушской территории, не препятствовали возвращению ингушей в свои дома. Эти республики сразу же вернули отошедшие было к ним чужие земли. И только руководство Северной Осетии их удерживает, размещает там граждан Грузии, приезжающих из Южной Осетии. А ингуши до сих пор не могут вернуться на свою землю. Даже устроиться на работу в тех местах становится для ингушей проблемой — и это, заметьте, на их земле!
  
   — Вы имеете в виду прежде всего Пригородный район?
  
   — Да. Но хочу обратить ваше внимание на следующее обстоятельство: на протяжении многих лет в этом районе жили бок о бок и ингуши, и осетины. Жили мирно, роднились между собой. Никаких конфликтов между ними никогда не было. И даже во время осетино-ингушского конфликта 1992—1993 годов осетины сплошь и рядом спасали от расправы своих соседей-ингушей. Поэтому я говорю не об осетинском народе, а о руководстве республики. Оно между тем продолжает утверждать, что закон “О реабилитации репрессированных народов” противоречит Конституции России.
 
    — Может быть, действительно — противоречит? В Конституции говорится о невозможности изменения границ между субъектами РФ без их согласия.
 
    — Это верно. Но ведь в 44-м году более трети территории Ингушетии было отдано без всякого согласия ингушского народа. Так что речь идет о восстановлении права и справедливости.
     — Не кажется ли вам, что попытка пересмотреть закон “О реабилитации репрессированных народов” — это ход в более серьезной игре? Может быть, осетин просто используют для достижения неких глобальных целей?
 
    — Я полагаю, вы правы. Очевидно, что сейчас делается новая попытка спровоцировать противостояние между нами, — именно этим, на мой взгляд, объясняется стремление руководства Северной Осетии решить проблему, навязанную нам Сталиным, используя недавнюю трагическую гибель детей в Беслане. На встрече с Путиным г-н Сабанов озвучил позицию руководства республики (президент РСО-А принимал участие в этой встрече. — М.Д.): мол, среди захвативших школу были и ингуши. Но ведь среди террористов были и осетины! С другой стороны, если логически продлить мысль г-на Сабанова, придется сделать вывод: захватив бесланскую школу, террористы рассчитывали ускорить выполнение закона “О реабилитации репрессированных народов”... Ну не дикость ли — использовать в своих политических целях горе матерей Беслана?!
  
   — Чем вы можете объяснить слова президента (если допустить, что в “Стенограмме воспоминаний “Матерей Беслана” они переданы точно) о том, что закон был принят неправильно и “теперь приходится расхлебывать последствия”?
  
   — Я не верю, что президент это говорил. Владимир Путин — юрист, он прекрасно знает: глава исполнительной власти не может таким образом отзываться о принятом законе до решения Конституционного суда. В противном случае его слова могут быть расценены как давление на высший судебный орган.
   
  Кроме того, я думаю, президент Путин хорошо знает ситуацию на Кавказе. Он знает, что в силу веками сложившихся традиций ингуши фанатично привязаны к тем местам, где они родились и выросли. Нередки случаи, когда мои соплеменники привозили останки своих родных, умерших в ссылке, и хоронили их на своих фамильных кладбищах. Они не могут понять, почему их лишили возможности жить на земле, где находятся их дома, родовые кладбища и памятники культуры. Они не могут приехать даже в село Ангушт, давшее название всему народу.

     Все мы учились в русских школах, все помним прекрасные пушкинские строки:
     Два чувства равно близки нам,
     В них обретает сердце пищу:
     Любовь к отеческим гробам,
     Любовь к родному пепелищу...
     В этом священном праве — жить на земле своих предков — нельзя отказывать никому: ни человеку, ни народу.