Год назад Европа жила, затаив дыхание. На Украине победила мирная революция, в том числе под руководством харизматичной Юлии Тимошенко (45 лет). Состоялись повторные президентские выборы, перед этим результаты выборов были сфальсифицированы. Ющенко стал президентом. Бывшая предпринимательница - премьер-министром и оставалась им до тех пор, пока члены правительства не стали обвинять друг друга в коррупции, и Ющенко в сентябре уволил ее. Сейчас на Украине началась избирательная кампания по выборам парламента - в марте Тимошенко может снова стать главой правительства.

DIE WELT: Среди 'оранжевых' произошел раскол. Что осталось от революции?

Тимошенко: Страна стала другой. Даже если кто-то говорит, что поменялось лишь руководство. Народ превратился - не только во время революции - в политический фактор. Любой политик сейчас, как на тарелке. Это момент зарождения гражданского общества. Но путь из пункта 'А' в пункт 'Б' оказался не таким легким, как мы думали. Обстановка бурная, и это хорошо. В том, что наша команда распалась, нет ничего плохого. То есть, я ни о чем не жалею: я хочу продолжать путь, а не останавливаться на полпути. Разумеется, перед расколом я сделала все, чтобы сохранить единство.

DIE WELT: Многие обещания остались невыполненными. Убийцы журналиста Гонгадзе не найдены, заказчики - тоже.

Тимошенко: Дело Гонгадзе было политическим убийством. Мне кажется, что память об этом удивительном человеке стала разменной монетой, жертвой сомнительных компромиссов. Тот, кто сегодня препятствует расследованию, покрывая (бывшего президента) Леонида Кучму и его окружение, совершает убийство Гонгадзе во второй раз.

DIE WELT: А где Владимир Сацюк?

Тимошенко: Я, как и все в стране, знаю лишь, что он был заместителем руководителя спецслужбы СБУ, с которым Ющенко ужинал незадолго до появления симптомов отравления. Но я не могу никого обвинять. Спросите лучше у компетентных органов. Мне как гражданину не нравится, что на эти вопросы не дают ответа.

DIE WELT: Во время революции Вы обвиняли Россию в том, что она послала в Киев солдат и милиционеров.

Тимошенко: Я должна внести поправку в сказанное мной. Подразделения, находившиеся тогда во дворе ведомства президента, были в форме без знаков различия. Но из какой страны они были, я по этому поводу сказать ничего не могу, все остальное было преувеличением.

DIE WELT: Сегодня российский газовый монополист хочет увеличить в три раза цену на газ, поставляемый на Украину. Может ли Киев стать когда-нибудь менее зависимым от России?

Тимошенко: Это большая проблема. Наши предприятия не готовы к тому, чтобы работать в три раза экономней. Часть проблемы заключается в самой Украине. В течение 14 лет не делалось ничего для снижения нами непропорционально большого потребления газа или освоения других источников энергии.

DIE WELT: Один ведущий политик в Киеве сказал, что российско-украинский спор вокруг газа может поставить под угрозу также транзит газа в Западную Европу.

Тимошенко: Политики, пугающие людей, внушают мне страх. Я верю в то, что Украина никогда не нарушит свои обязательства перед Европой.

DIE WELT: Вы за то, чтобы в стране, пережившей трагедию Чернобыля, строить новые атомные электростанции.

Тимошенко: Да. Мое правительство оставило своему преемнику концепцию энергетической безопасности. Мы хотим реализовать ее вместе с одним французским концерном и с помощью самых современных и безопасных технологий.

DIE WELT: Вы тоже поддерживаете, как и Ющенко, цель, предусматривающую вступление Вашей страны в ЕС?

Тимошенко: Это была одной из главных целей нашей революции. Я поддержала это всем сердцем. Для этого нам необходима адаптация наших законов - с этим еще даже не начинали! - и нам необходимо взаимовыгодное экономическое сотрудничество, переплетение капитала. И, в-третьих, мы обязаны вместе обеспечить свою энергетическую безопасность.

DIE WELT: Скорее произойдет вступление в НАТО, чем в ЕС - Вы не против ускорения этого процесса?

Тимошенко: Всему свое время. Наши граждане слышали в советские времена о НАТО лишь крайне негативные вещи. Сегодня за вступление в НАТО только 12 процентов населения. То есть, мы должны начать с того, чтобы объяснить населению, что вообще представляет из себя НАТО. Самой худшей была бы страусиная политика руководства, не видящего, что происходит вокруг него.

DIE WELT: В 2004 году темпы роста на Украине составили 12 процентов, в этом году ожидаются только четыре процента.

Тимошенко: В Советском Союзе существовали такие степени сравнения: 'ложь - большая ложь - статистика'. Я Вам скажу, что в 2004 году де-факто большого роста не было. Это был большой обман с учетом предстоящих президентских выборов, чтобы защитить клановую экономику и олигархические структуры. Когда мы пришли в правительство, то поняли: мы или оставляем все, как есть, или же говорим народу, наконец, правду. В этом случае мы говорим, что на экспорт шли пустые коробки из-под копировальных аппаратов, чтобы получить миллиард долларов в возмещение налога на добавочную стоимость. Тогда мы говорим, что 80 процентов нашего импорта - контрабандный товар. Что данные об экспорте в соседних с нами странах расходятся с нашей статистикой об импорте на миллиарды долларов США. Я сказала Ющенко: или мы делаем вид, будто ничего не происходит или же мы называем вещи своими именами. Его ответ был таким: 'Нам нужна честная экономика'. Чуть позже он отправил мое правительство в отставку за снижение макроэкономических показателей. Но я не жалею о том, что сделала.

DIE WELT: Итак, какое экономическое положение в стране?

Тимошенко: Это для книги рекордов Гиннеса. Нет никакой другой экономики, кроме нашей, где бы не был повышен ни один налог, некоторые из них были даже снижены, а бюджетные поступления к концу августа увеличились бы по сравнению с предыдущим годом на 70 процентов. Это объясняется взаимосвязью, существующей между теневой и легальной экономикой и действительным ростом, который, кстати, мы не можем измерить, так как неверным был исходный пункт.

DIE WELT: Вы хотели пересмотреть многие решения по приватизации.

Тимошенко: Это миф. Мы, правительство, не оспорили в суде ни одного решения. Речь всегда шла о процессах между частными фирмами. Я как премьер-министр была обеспокоена тем, что суды в течение нескольких месяцев оказались заваленными десятками тысяч спорных дел, начиная с парикмахерских и кончая крупными концернами. Я предложила урегулировать эту ситуацию с помощью закона, чтобы не испортить надолго инвестиционный климат. Малые и средние предприятия должны были в принципе попасть под амнистию.

DIE WELT: Резкой критике подверглось замораживание по Вашему распоряжению цены на бензин.

Тимошенко: В сегодняшнем мире просто так цену не установишь. Мы снизили таможенную пошлину на импорт, чтобы дать возможность для большей конкуренции. Обвинения, о которых Вы говорите, касаются нефтяного сектора. На Украине возникли чисто монопольные структуры. Но я не хочу, чтобы экономика и политика были сиамскими близнецами, чтобы экономика получала незаконную прибыль и затем, используя эту прибыль, влияла на политику. Кроме того, я как премьер аннулировала 5000 правовых актов, дававших чиновникам дополнительную власть и, таким образом, создававших условия для коррупции. Что может быть либеральнее?

DIE WELT: Какую из своих ошибок Вы считаете самой серьезной?

Тимошенко: Моей ошибкой было то, что я хотела радикально вычистить эту конюшню слишком быстро. При этом я несколько поспешила, обойдя весь чиновничий аппарат. В таких столь коррумпированных странах, какой была Украина, метастазы рака поражают очень многих людей, в том числе и высокопоставленных чиновников. Окружение бывшего президента не хотело терять свои привилегии. Когда эту систему трогаешь, она кусается! Я потеряла свой пост, но не свои принципы. Лучше так, чем наоборот.

DIE WELT: Партия Виктора Януковича, кандидата от старых сил, занимает сегодня, согласно опросам, лидирующие позиции и снова обещает экономический рост на уровне 12 процентов. Как Вы собираетесь привлекать на свою сторону избирателей, особенно на востоке страны?

Тимошенко: Проблема в том, что многие важные средства массовой информации остались в руках старых сил. Эти выборы будут важнее, чем президентские. Конституционная реформа, вступающая в силу 1 января, превращает Украину из президентской в парламентскую республику с избирательным правом, основанным на принципе пропорционального представительства. Таким образом, народ, как и в Германии, практически впервые определит главу правительства, даже если он пока не осознал это в полной мере. Противостоять будут прежде всего две силы: партия Януковича и мы. Мы не будем конкурировать с 'Нашей Украиной' Ющенко, он ведь уже избран президентом. Если наши 'оранжевые' силы проявят благоразумие, то мы должны быть вместе, так, как я раньше стояла вместе с Ющенко. Но его окружение эгоистично. Нам придется идти, скорее, порознь, но не бороться друг против друга.

DIE WELT: Вы не ждете проблем со стороны России?

Тимошенко: Ющенко и я хотим иметь с Россией максимально хорошие и гармоничные отношения и сотрудничать с ней, как с любой другой страной. Мой родной язык - русский, я знаю эту страну.

DIE WELT: Если на выборах победит Янукович, Вы будете создавать коалицию?

Тимошенко: Ни при каких обстоятельствах. Мы тогда уйдем лучше в оппозицию. У нас разные ценности и цели.

DIE WELT: Какая историческая личность является для Вас примером? Быть может, Екатерина Великая, колонизировавшая Украину?

Тимошенко: Женщины носят венец не на голове, а в сердце. Они делают политику с большей душой, даже если такая женщина кажется опасной. Я верю, что Ваш канцлер вселит в страну новые надежды и введет в политику новые стандарты. Я верю в женщин в политике.

DIE WELT: Вы верите в Бога?

Тимошенко: Да, я православная и верующая. Но я не переношу, когда из веры делают рекламу, а политики приходят в церковь с командой операторов.