В советское время его считали почти западным певцом. Он пел сперва а-ля Дан Спэтару, потом а-ля Челентано, но на свой манер. Это было синхронизацией его творчества с молодёжной музыкальной культурой того времени.

И до сих пор публику покоряет в Ионе Суручану, поп-звезде молдавской эстрады, и его красивый, спокойный, бархатистый бас-баритон, и выразительное, интеллигентное лицо, и элегантный сценический костюм, и несуетное поведение на подмостках, и хорошие, лиричные песни, и человеческая простота, естественная теплота его общения с залом.

Но главное, конечно же, – это проникновенная задушевность его исполнительской манеры, некая медитативная грустинка. Он может «отделать» песню щекочущим бархатом, может вложить в неё отдалённый львиный рык, а может украсить интимной хрипотцой. Всё то он посвящает, само собой – женщинам.

Очевидцы вспоминают, как пахал Суручану в своё время, собирая переаншлаги в громадных концертных залах на всём советском пространстве. Порой по 22 песни исполнял вживую в 3-х концертах на дню, и так – в течение недели и более (о «фанере» тогда и не слыхивали). После концертов умилённые слушательницы подходили к директору его группы «Реал» Вениамину Бирбрайеру и говорили: «Спасибо, настоящего мужика привёз!».

Ион Суручану – из обоймы больших артистов бывшего СССР. После развала сверхдержавы певец не сломался, не деградировал, а сумел сохранить свою нишу, не потерял зрителя. Ещё и воспитал успешного ученика – восходящую молдавскую поп-звезду Виталия Дани.

Замечательный артист обласкан нынешними властями. Президент Владимир Воронин наградил его полтора года назад по случаю 55-летия Орденом республики.

Ион и Дан

– Правда ли, что вы тёзка со своим селом?

– В моём родном селе Суручены 50 процентов населения носит фамилию Суручану. Я часто езжу туда. Там похоронены мои мама с папой. В детстве мы с друзьями ходили воровать виноград и черешню. На бахчу по-пластунски ползали за арбузами, хотя сторож давал их и так, но было вкуснее украсть.

Я играл на баяне, был почти первым парнем на селе в этом смысле. Ежегодно готовил три гала-концерта: на 1-9 мая, 7 ноября и к Новому году. Ещё и танцевал. Интересно, что в школе я не пел и даже двойки по пению имел, потому что не любил хорового пения. В детстве у меня был альт, а после мутации стал бас-баритон. Пел я только дома. У нас была радиола и пластинки Бернеса, Трошина, Утёсова. С них-то я и начал учить русский язык. Мама однажды услышала, как я подпеваю им, но не заругала, что ничего не сделал по дому, а заинтересовалась. И это меня тогда вдохновило.

– А с Даном Спэтару вы были знакомы?

– Мы даже дружили. Перед его смертью пели в сольном концерте. Познакомились в 80-м году в Кишинёве на программе «Мелодии друзей». Он обладал тенором-баритоном.

Его «Песни моря» с Натальей Фатеевой имели бешеный успех в Советском Союзе. Мы с ним дарили друг другу свои песни. Он был старше меня на 10 лет. С женой они гостили у меня, я с супругой – у него в Бухаресте. Это был единственный певец из Румынии, который, приезжая к нам, не «делал политику». Прекрасно владел русским языком. Закончил когда-то Институт физкультуры, был футболистом.

– Почему вас окрестили молдавским Челентано?

– Это сделали в Москве. Дело в том, что молдавский язык очень похож на итальянский. Особенно в таких песнях, как «Меланколие» и «Грацие». Слова созвучные: лакрима, аморе, феличита.

– Не в тягость петь на свадьбах и корпоративных вечеринках?

– Сейчас модно это делать. Я пою на свадьбе как на концерте, заранее договариваясь: моя программа – от силы час. Поклонился и ушёл. Ну, может быть, десять минут для совместного фото. Чуть больше задерживаться не хочу, ибо это ведёт к панибратству.

– Слышала, вы с Виталием Дани – кумовья?

– Да, я крестил его детей. Считаю, что сцена принимает не всех артистов. Разболтанные, однодневки не приживаются на ней. А такие, как Виталие Дани, живут на эстраде долго. Талантливыми певицами считаю Нелли Чобану и Наталицу Барбу. Хотя по технике исполнения и темпераменту они разные.

Океан и аквариум

– А вам не хотелось бы возобновить гастроли на постсоветском пространстве?

– Обидно, что не сохранилось общее культурное поле. А ведь у всех жанров искусств нет границ. Раньше мы, артисты, ощущали себя, как в океане, а сейчас – как в аквариуме.

У меня во всех городах России были аншлаги. Помню, однажды я приехал после съёмок в «Песне года» в Новосибирск, где меня должен был встретить мой директор, а он перепутал рейсы и не прибыл. Я взял такси. Едем. На рекламных щитах и заборах висят мои афиши: 4 дня – по 2 концерта. Так водитель увидел их и сказал, что его жена несколько часов простояла на морозе за билетами.

В гостинице я попросил Веню Бирбрайера дать шофёру 2 пригласительных билета. И только тогда он воскликнул: «Так ведь это вы – молдавский Челентано!»

– А поклонницы рубашки на вас не рвали?

– Нет. Мой сценический имидж – элегантность и недоступность. Я всегда заботился о гармонии между костюмом и песней. Со зрителем находил общий язык после 3-4 песни. Первые 2 номера публика рассматривает певца от туфлей до волос. С 3-й уже вслушивается в текст.

– А с женой насчёт костюмов советуетесь?

– А как же! В юности мы дружили с Надей 7 лет, отношения развивались ровно и благостно. Я благодарен супруге за то, что она родила мне сына, а он сделал меня дедом. Надежда дала нашему отпрыску хорошее воспитание. Он закончил Академию экономических наук и Лондонский университет. Отлично знает английский язык, работает в американской фирме аудитором. А у невестки – так вообще 3 высших образования.