С момента избрания президентом Молда­вии 7 апреля 2001 года Владимир Воронин остается одним из самых необычных лиде­ров на постсоветском пространстве. Под его руководством Партия коммунис­тов Молдовы стала первой компартией, победившей на демократических выборах после распада СССР. По сей день она оста­ется единственной правящей компартией в Европе, но это не мешает Молдавии упор­но заявлять о следовании курсом на европей­скую интеграцию. Добившись победы на вы­борах как «очевидно» пророссийский поли­тик, Воронин на деле показал себя поборни­ком молдавского суверенитета.

— 25 февраля исполнилось пять лет со времени первой победы молдавских коммунистов на выборах в парламент. Год назад вы повторили успех. Почему Молдавию об­ходят гневные резолюции Совета Европы, осуждающие коммунизм? Как партии с та­ким названием удается реализовывать по­литику европейской интеграции?

— Во-первых, мы всегда старались быть настоящей левой партией. То есть мы не отделяли борьбу за социальную справедливость от утверждения ценнос­тей демократии. В Партии коммунистов Молдовы никогда не было сталинистско­го синдрома. Современные люди не лю­бят, когда их принимают за болванов и рассказывают сказки о прелестях преж­ней жизни. Обществу нужно честно и яс­но объяснять, в чем состоит его настоящее и будущее. Поэтому в нашей пар­тии так много молодых людей, представителей интеллигенции, предпринимателей... Мы с самого начала заявили, что мы — партия перспективных интересов всего общества. Такой и остаемся. Во-вторых, мы были и остаемся пар­тией, для всех членов которой святы ценности интернациона­лизма. В многонациональной Молдове они особенно востребованны. В-третьих, мы к концу 2004 года исполнили почти все свои предвыборные обещания.

—  Но ведь и сегодня, «при ком­мунистах», Молдавия остается са­мой бедной страной Европы...

—  Вы правы. Но она не при них такой стала. За последние пять лет ВВП республики вырос на 40%. Доходы   бюджета   увеличились в 2,8 раза. Зарплата возросла в три раза, пенсии — в пять. Конечно, в абсолютных цифрах все эти по­казатели — более чем скромные. Средняя зарплата в экономике — чуть больше $100. Но ведь не­сколько  лет назад  было  всего лишь $30!

У нас нет никаких особых при­родных или минеральных ресур­сов. Тем не менее общие инвести­ции в сферу образования были увеличены вдвое, в здравоохране­ние — в три раза, в науку и инно­вации — в шесть раз! Мы распола­гаем одним лишь достоянием — нашими людьми с их предприни­мательским потенциалом. В них и вкладываем все накопления и инвестиции.

Такой подход помог нам в 2001 году «запустить» экономику. Агрессивная социальная политика увеличила платежеспособный спрос. Параллельно мы шаг за шагом на­чали проводить политику дебюрократиза­ции экономики.

—  А что  означает дебюрократизация «в молдавском исполнении»?

—  Упрощенная регистрация экономи­ческих агентов «в одном окне» в течение суток. Сокращение в разы количества раз­личных лицензий и административных барьеров.   Отмена значительной  части подзаконных актов, порождавших кор­рупцию.  Законодательная инициатива, с которой я выступил, так и называлась — «Гильотина». Тогда парламент «одним ма­хом» отменил более тысячи различных регламентов и подзаконных актов. А ведь именно на них «жиреет» чиновник! Кроме того, мы ежегодно снижали налог на при­быль. Когда мы пришли к власти, он со­ставлял 32%. Сегодня — уже 15%. Мы во­обще отменили налог на прибыль для предприятий малого бизнеса!

—  Чем Молдавия может оказаться инте­ресной для российских предпринимателей?

—  Вряд ли Молдова заинтересует рос­сийских инвесторов своим рынком. Мол­дова может заинтересовать только своей евроинтеграцией.

—  Что вы имеете в виду?

—   Сегодня в Молдове складывается уникальная ситуация. С одной стороны, мы обладаем доступом к рынкам России, Украины, Белоруссии. Со всеми этими странами у нас существует режим свобод­ной торговли. С другой стороны, мы по­лучаем режим асимметричной торговли с Евросоюзом. При очень ясном законо­дательстве и развитой банковской системе Молдова с ее низкими налогами стано­вится выгодной площадкой для размеще­ния экспортно-ориентированных произ­водств, рынком для которых может быть как СНГ, так и ЕС. Это уникальная ситуа­ция не только для привлечения россий­ских инвестиций, но и для самых пер­спективных совместных проектов.

—  И как скоро, на ваш взгляд, Молдавия окажется в Европейском союзе?

—  Не думаю, что это произойдет быст­ро. Важно, что мы активно внедряем ев­ропейские правовые стандарты в Молдо­ве.  Мы ясно осознаем: эти стандарты в большей своей части просто не имеют альтернативы. Это новый уровень право­вых технологий. Мы сами к этому при­шли, спотыкаясь, через скандалы с Сове­том Европы, пока не поняли одну про­стую вещь. Европейская демократия вы­годна! Ничему там она не противоречит — ни национальному колориту, ни истори­ческим традициям, ни экономическому развитию. Она противоречит только од­ному — желанию любым способом по­дольше остаться у власти. Кроме всего прочего европейская интеграция предпо­лагает очень высокие стандарты в соци­альной сфере. А тут наши цели совпадают. Однако до вступления в ЕС нам еще нуж­но проделать очень непростую домаш­нюю работу.

—  Какую именно? Выполнить какие-то дополнительные требования ЕС?

—  В первую очередь необходимо про­вести законодательную работу. Многое мы сделали. Самым странным для вас, россиян, покажется то, что мы сделали за­коном принцип, в соответствии с кото­рым парламентский контроль за спецслужбами, Счетной палатой, Централь­ной избирательной комиссией осуществляет оппозиция. Это было не простое ре­шение. Но так выгоднее. Оппозиция все­гда готова пригвоздить власть своей кри­тикой, вот пусть она это делает професси­онально, без фантазий и домыслов.

—  А не считаете ли вы, что некоторые ев­ропейские политические инициативы несут в себе скрытые угрозы для Молдавии? Как вы относитесь, например, к открывшимся недавно переговорам о предоставлении не­зависимости Косово?

—  Для Молдовы,  как и для других стран, страдающих от территориальных конфликтов, случай Косово — это край­нее проявление того, до чего могут вооб­ще дойти люди в нынешние времена. Но в Молдове принципиально иная ситу­ация. В отличие от Косово приднестров­ский конфликт не являлся межэтничес­ким — на обоих берегах Днестра пример­но одинаковый этнический состав насе­ления. В 1992 году молдаване стреляли в молдаван, русские в русских, украинцы в украинцев. Это был политический кон­фликт. Возможно, поэтому он так быстро вышел из своей «горячей» фазы. И в При­днестровье, и в остальной Молдове живут люди в большинстве своем единого пра­вославного вероисповедания, относящиеся к единой Молдавской митрополии, входящей, кстати, в Московскую патри­архию. На бытовом уровне сегодня нет и следов былого противостояния. В Ки­шиневе учится более 7 тыс. студентов из Приднестровья, ежедневно около 10 тыс. человек переезжают Днестр, спеша на ра­боту в Кишинев. В нашем случае любые попытки привязать Косово к описанию перспектив развития Молдовы — это все­го лишь способ сохранить своего рода «офшор» в Приднестровье и те $2 млрд., которые эта «черная дыра» ежегодно при­носит своим покровителям.

—  Что вас лично как президента не удов­летворяет в российско-молдавских отноше­ниях?

—  Меня не удовлетворяет дезинфор­мация руководства России обо всем том, что происходит в Молдове. То рассказы­вают, что молдаване хотят ввести войска НАТО в Приднестровье, то сами хотят вступить в НАТО, то мы уже объединяем­ся с Румынией, то готовим военные дей­ствия против Приднестровья. Ложь на каждом шагу... А ведь нас как любую власть и как любую страну есть за что критиковать. Зачем все время что-то при­думывать? Но придумывать, видимо, лег­че. Однако все эти фантазеры должны по­нимать, что время идет, в Молдове нам всем надоедает постоянно слушать про нашу русофобию. Особенно тогда, когда мы открываем русские школы и группы в вузах, когда русский язык в Молдове об­ладает статусом языка межнационального общения, когда восстанавливаем общие святыни — будь то музей Пушкина или Мемориал славы на Шерпенском плац­дарме, где в годы Великой Отечественной войны погибли тысячи советских воинов. Покажите мне хоть одну европейскую страну, в которой столько же делается для русской культуры и русского наследия! Мы еще три года назад ввели закон, раз­решающий двойное, и даже множествен­ное, гражданство, неоднократно заявля­ли, что готовы и признать российскую собственность в Приднестровье, и дать все необходимые гарантии населению и бизнесу Приднестровья. Но каждый наш шаг воспринимается с подозрением, недоверием, искажением...

— А может быть, новое охлаждение от­ношений связано с вхождением Молдовы в Сообщество демократического выбора?

— Я предлагал орга­низаторам последнего киевского форума это­го сообщества пригла­сить к полноценному участию в его работе Россию, Белоруссию и Армению. Если мы встречаемся, обща­емся и спорим на саммитах СНГ, то поче­му мы не можем столь же откровенно вес­ти диалог в рамках этой организации? Мы уверены, что Сообщество демократичес­кого выбора — это не организация стран, которые «дружат против кого-то», это ор­ганизация стран, ищущих путь преодоле­ния своих проблем через развитие демо­кратических институтов. Когда мы, ком­мунисты, пришли к власти в 2001 году, у Молдовы были все шансы оказаться в международной изоляции. Но этого не случилось. И не только потому, что Евро­па была более деликатна с нами, чем, ска­жем, с Белоруссией. Нет, это мы проявили открытость и готовность к демократичес­кому росту. Надо делать шаги навстречу друг другу. И, конечно же, всегда кто-то должен сделать первый шаг. Этого не слу­чилось прошлый раз, надеюсь, случится позже. Главное — не пугать друг друга и не рисовать в газетах Россию в кольце «оран­жевых» врагов. Всем ясно, что Европы без России быть не может, что раскола между двумя частями единой цивилизации слу­читься не должно.

интервью президента Молдовы Владимира Воронина, данное российскому журналу "Профиль".