О чем рассказал главный конструктор за два дня до своей смерти первому космонавту

Однажды меня и кинорежиссера Юрия Кару пригласил к себе Алексей Архипович Леонов - человек, первым побывавший в открытом космосе. Пригласил, чтобы к 12 января 2007 года, к 100-летию Сергея Павловича Королева, я написал сценарий, а Кара снял художественный фильм. Мы с Юрой загорелись, но... увы, деньги за эту космическую киноэпопею до сих пор лишь обещают. Между тем история, услышанная от Леонова, настолько интересна, что будет нехорошо, если ее не узнают все! Итак, вот что мне удалось записать со слов легендарного космонавта.

Как начиналось

Четвертое октября 1959 года, Москва. Сокольники. Среди деревьев притаился авиационный госпиталь. В старом корпусе (тут когда-то была дача Строгановых) работает Государственная комиссия. Отбирают 20 человек - первый отряд советских космонавтов. Уже два года, как запущен искусственный спутник Земли... И вот теперь решено, что полетят люди! Все предельно секретно...

Здесь, на Госкомиссии, впервые увижу Гагарина. Здесь с отобранной "двадцаткой" впервые встретится Сергей Павлович Королев - Главный конструктор по космическим делам Советского Союза.

- Здравствуйте, - скажет, - орёлики! - он всегда будет нас так называть. С каждым познакомится обстоятельно. Когда придет очередь Гагарина, станет расспрашивать особенно подробно... Потом мы, будущие космонавты, не раз обсуждали эту встречу. И многие сошлись на том, что Сергей Павлович уже тогда остановил свой выбор на Юре.

Еще впереди были испытания, чтобы определить тех, из кого Главный выберет того одного, которому он доверит первым проложить дорогу человечеству в космос. Тем не менее Гагарин стал для Королева... как любовь с первого взгляда!

События подтвердят наши догадки. Мы не раз будем убеждаться: если ЭсПэ (так в первом отряде звали Сергея Павловича) положит на кого-то или на что-то глаз - значит, тому и быть. В 1962 году я смогу убедиться в этом лично. Как-то ЭсПэ скажет: "Приезжайте, орёлики! Я покажу вам новый космический корабль..." Можно только представить нетерпение, с которым мы ехали в знаменитый 44-й цех. Там среди других космических аппаратов как вершина человеческой мысли предстал перед нами красавец "Восход". Этот корабль должен был обеспечить первый выход человека в открытый космос. Здесь мы, молодые, очарованные красотой этой космической машины ребята, услышали слова, запомнившиеся каждому. Наблюдая тогда наш восторг, Королев сказал: "Космонавт должен научиться плавать в космосе так же легко и свободно, как корабль в океане".

А чуть погодя Сергей Павлович как бы между прочим предложил: "Леонов и Анохин (знаменитый летчик-испытатель Сергей Николаевич Анохин был лет на 20 старше меня), а ну попробуйте на этом красавце провести опыт по выходу в космос... В 12 часов доложите!"

Не знаю, как уж так вышло, что мой доклад по результатам наземных испытаний Королеву понравился. Это сразу заметил Гагарин. Помню, Юра подходит и говорит: "Знаешь, Леша, выбор пал на тебя. Поздравляю!" Вскоре и сам Королев вынес свое решение: "Этот веселый рыжий парень нам подходит. За дело, "блондин"!" (Это моя, так сказать, отрядная кличка.) Все поняли: если буду вести себя правильно - в космос выйду первым... И... не дай Бог (!) повести себя так, как Валя Терешкова после полета. Тогда точка на всей твоей космической карьере! Валя, так скажем, стала, к сожалению, много сочинять, и Королев он нее отвернулся... В конце концов прежде всего поэтому не осталось ей места в нашем отряде.

...К месту сказать о слухах. Говорят, якобы не Гагарин первым полетел в космос. Первым, дескать, был Бондаренко. Хочу раз и навсегда "рассекретить" эту "тайну". Все дело в том, что незадолго до полета Юры, 23 марта 1961 года проводились наземные испытания, максимально приближенные к космическим. Произошла страшная авария. Валентин Бондаренко погибал ужасно... Отзвуки этой первой космической беды, унесшей первую жизнь из среды будущих космонавтов, дошли до некомпетентных людей и породили миф о первом неудачном советском опыте по покорению космоса человеком. Вот и все...

Одиночество космического человека

Сергей Павлович редко и мало кого приглашал в гости. Не то чтобы не любил гостей, но как-то с самого раннего детства привык он к одиночеству. А если был праздник, старался отмечать его в кругу семьи. (Случались, конечно, исключения.) Детское одиночество началось у него с того, что после ухода матери от отца тот грозился выкрасть сына. И поэтому маленького Сережу часто не выпускали на улицу, и ему ничего не оставалось как придумывать увлекательные игры с самим собой. Игры, в которых он должен был быть одновременно и главным героем, и другими действующими лицами.

Было это 12 января 1966 года в том самом дачном домике в Останкине, в котором теперь находится Музей Королева. За два дня до своей совершенно неожиданной кончины Сергей Павлович решил отметить день рождения. Как будто чувствовал, что этот день рождения будет в его жизни последним. Был в настроении. Веселый был. Пришли самые близкие ему по работе люди: академики Бармин, Исаев, Ишлинский. Рязанский... Еще кто-то был. Ну и, конечно, пригласил Королев Гагарина, а с ним и меня. Из женщин, по-моему, была только Нина Ивановна - вторая жена Сергея Павловича. (Но она почему-то этого дня рождения не помнит!) Никого уже, кажется, в живых из присутствовавших тогда, кроме меня, не осталось. Так что, к сожалению, никто подтвердить факта той встречи не может. Нина Ивановна все говорила мне (когда я пытался напомнить ей, когда и как это было): "Леша, ты что-то путаешь..." А я хорошо помню, как Королев на два дня ушел из больницы, чтобы отметить день рождения 12 января дома... Мне это врезалось в память.

Когда все уходили, Гагарина и меня Сергей Павлович попросил остаться. Позвал нас в тот самый зал, где десятиметровый стол. Поставил армянский коньяк с тремя звездочками. Налил по рюмке и предложил выпить. Выпили. И вдруг он стал рассказывать нам про свою жизнь. И так это его захватило, что мы бутылку ту так и не "уговорили".

Начал Сергей Павлович со своей болезни: "Какие-то полипы в 12-перстной кишке уже с осени не дают работать - кровоточат периодически. На днях обещают удалить, чтобы не мешали". Поговорили, когда предполагают выписать, сколько времени уйдет на восстановление...

- Долго, конечно, ждать, пока можно будет начать работать в полную силу, - с сожалением говорил Королев. - Но все это ничего не значит по сравнению с тем, сколько пришлось, когда меня на годы оторвали от любимого дела, которым тогда я буквально жил. В ночь на 28 июня 1938 года как забрали по доносу конкурентов, так я до 9 августа 44-го свободы не видал...

Обвиняли в работе на антисоветскую организацию: в сознательном перерасходе средств на никому не нужные испытания. А не было бы тех испытаний, может быть, ни Юрий Алексеевич, ни ты, Алеша, и по сей день в космос не полетели бы.

Так засудили меня 10 июля 1940 года, что попал я в Магадан. Видите, шея у меня не поворачивается. Это, знаете, не от рождения у меня, а от побоев во время следствия.

...Когда, так скажем, условно освободили, выхожу, а впереди солнце встает. Утро. А позади: черная дыра лагеря. С золотых приисков, где срок отбывал, довез меня до Магадана грузовик. За сапоги. В Магадане - мороз, голод. Иду из последних сил. Качаюсь. И вдруг... прямо на дороге - хлеб! Думаю, померещилось. В Бога-то я не верю... Однако наклонился, поднял. И вправду - хлеб! Горячий еще... Кто его мог мне подбросить? Скорее кто-то потерял или из хлебовозки на ухабе выпал. Только благодаря тому хлебу и выжил...

В Магадане, пока пойдет мой корабль, надо было где-то перебиться. Я - в один барак, в другой - не пускают: нет мест! Пошел по второму кругу: "Хоть погреться пустите! Зима-то не южная..."

- Ладно! - отвечают в первом бараке, - лезай на нары!

Залез. Буржуйка хотя и еле-еле греет, но не на морозе все-таки. Вот так мне повезло: и от голода не умер, и от холода не замерз.

Однако... рано обрадовался. Пока до Магадана добирался, мой корабль уплыл. Осел я в Магадане дожидаться нового транспорта, который довез бы меня до настоящей свободы. Кочегарил, сапожничал и ругал судьбу, что из-за опоздания на корабль продлила мне срок еще на полгода. Только оказалось, что не ругать, а благодарить судьбу надо: корабль, на который я опоздал, потерпел крушение. И, ходили слухи, никто не спасся!!!

На следующем корабле доплыл до Находки... Туда-сюда. В конце концов сел в поезд на Москву. Но в Хабаровске с поезда меня сняли. "Если не снять, - говорят, - не выживет человек. Цинга у него - страшная..." Взялся выхаживать меня какой-то дедушка. Повез в сопки. Усадил на траву, прислонил к дереву: "Сынок, сиди тут и черемшу кушай!" А черемша - это трава такая, стебли и вкус у которой на чеснок похожи. Только нежные и очень сладкие. Так он черемшой той меня и вылечил. Зубы через несколько дней укрепились. Силы вернулись. Одним словом, встал на ноги.

(Кстати, уже в наши дни решил я попробовать черемшу космонавтам на орбите давать, чтобы в норме организм поддерживать. И, как вы по себе знаете, эта самая черемша в космосе помогает лучше многих медицинских препаратов и витаминов в таблетках.)

В ту нашу последнюю встречу проговорили Гагарин и я с Сергеем Павловичем до 4 часов утра. "Ну... до встречи, Юрий Алексеевич! До встречи, Алешенька!" - сказал, прощаясь с нами, Королев. Он так уважительно всегда обращался к Гагарину. Меня же звал просто "Алешенька", хотя с Юрой мы одногодки.

...14 января около 16.00 я был у себя в кабинете, когда звонит Гагарин: "Сергей Павлович умер..."

- Какой Сергей Павлович? - я решил, комсомольский вожак, секретарь ЦК ВЛКСМ Павлов умер.

- Наш... Сергей Павлович... Королев умер! - тяжело выдохнул Гагарин.

Все оборвалось у меня внутри. "Всё! Можно ставить точку на развитии нашего космоса", - подумал я. Так оно и вышло. Космос у нас есть, а развития не стало. Это вроде того, как 35 лет назад ездили на "Жигулях", так и по сей день на них ездим. Лучшего ничего не придумали. Только кузова на них меняем, а революционных - как при Королеве - прорывов нет!!!

Передав здесь эти воспоминания Алексея Леонова, я обязан признаться в следующем. Насколько мне известно, нечто подобное Сергей Павлович рассказывал и другим своим соратникам по космосу, например академику Борису Евсеевичу Чертоку, который, когда я был у него в гостях, сообщил мне иную версию на эту же тему. Чья версия наиболее правдоподобна, знал только сам Королев, но его уже 40 лет нет в живых. Кстати, Нина Ивановна (последняя жена) как-то сказала дружившему с ней легендарному обозревателю "Комсомолки" Ярославу Голованову, что иногда Сергей Павлович мог и фантазировать... и каждый раз рассказывать что-то по-новому. Мой огромный опыт свидетельствует: это "болезнь" всех без исключения людей!

Что касается меня, то мне кажутся наиболее близкими к истине на этот счет документы, которые многие годы по всему Советскому Союзу собирала дочь Королева Наталья Сергеевна. Конечно, бывает, и документы (скажем, о встрече Королева и Циолковского) подделывают, чтобы представить какие-то события иначе, то есть так, как это выгодно чиновникам от политики. Вина, разумеется, тут на тех, кто подделывает, а не на тех, кто собирает. В свое время мы много спорили с Натальей Сергеевной, и, надо сказать, во многих случаях я убедился, что она права чаще других, хотя и прожила большую часть жизни вне отца, оставшись рядом с разведенной матерью...

Похороны на Луне

- ...Но это еще не все, - неожиданно сказал Алексей Леонов, когда однажды мы вернулись к вопросу поиска денег на "самый космический фильм". - У Юры Гагарина была идея похоронить прах Королева на Луне...

- Как... на Луне... похоронить? - не понял я. И Алексей Архипович сообщил мне буквально следующее: "Это было настолько конфиденциально, что знали только избранные. Этим занимался лично Юра Гагарин. Задумка была такая. Мы собирались в 1968 году сесть на поверхность Луны, и там первый, кто на нее высадится, должен был выкопать что-то вроде могилы и похоронить в ней прах Королева, то есть не отправить, как потом ходили слухи, с какой-нибудь ракетой на Луну и оставить прах где придется, а сделать все по-человечески, как это делают на Земле.

Это не афишировалось. Мы, самые первые космонавты, по предложению Юры решили сами, что только так это должно быть! И... когда кончился процесс сжигания тела в крематории, Гагарин спустился туда и там дали ему пепел... прах Королева".

- А мне говорили, что Гагарин поручил сделать это Комарову и тот добыл прах! - перебил я.

- Это уже детали. То, что было такое наше тайное решение, - это (!) главное. Если бы мы стали выходить со своим предложением наверх (в ЦК), надо было бы пройти такое согласование, что вряд ли бы мы когда-нибудь дождались нужного нам решения. Поэтому мы решили это между собой и дали друг другу слово, что это во что бы то ни стало должен сделать тот, кто полетит на Луну первым. Ведь Сергей Павлович так мечтал сам побывать на Луне. Вот мы и хотели... хотя бы так осуществить его мечту: сделать так, чтобы он был первым человеком, которого на Луне похоронили. Если бы мы обратились в ЦК, там сразу бы возник вопрос: "А почему первым должен быть Королев, а не Циолковский или даже какой-нибудь вождь, например кусочек Ленина?!" Так что мы все решили сами! Может быть, мы и были как мальчишки, но так подсказывала нам совесть. Добытый пепел сперва завернули мы в самый обычный машинописный лист, так, как это делают, когда запечатывают порошки. Потом заложили его в специальную капсулу. Сам я эту капсулу не видел. Ее забрал к себе на хранение до нужного момента Юра. Жены наши об этом не знали. Нам казалось, что это им ни к чему. Впрочем, может, Гагарин жене и говорил. Не знаю. Хранил ли он прах дома? Сомневаюсь. Скорее мог хранить на работе. В сейфе... Фактом остается лишь то, что на Луну мы так и не высадились и капсула в конце концов где-то затерялась... Комаров погиб. Гагарин погиб. Где теперь тот прах? Спросить не у кого!