До 1960-х ЛСД был чудом фармакологии, предположительно избавлявшим от душевных болезней. Потом его запретили и дискредитировали. И вот уже новое поколение специалистов обращается к медицинским возможностям психоделических препаратов.

"Ты понимаешь, что твои чувства начинают меняться. Тебе нужно понять, что эти препараты не внедряют вещи в твое сознание. Ты в ясном сознании, и - очень незаметно - этот препарат начинает менять твое восприятие: ты способен увидеть те же проблемы и чувства совершенно иначе".

Пэм Сакуде 58 лет. Она умирает от рака. В прошлом году она участвовала в неоднозначном проекте по использованию псилоцибина (который содержится в галлюциногенных грибах) с целью помочь пациентам справиться с тревогой неизлечимо больного человека.

"Он становится парализующим, - так говорит она о стрессе, вызванном неизбежностью смерти. - Он доходит до точки, когда ты чувствуешь, что тебе уже ничего не осталось. И я надеялась, что это исследование поможет хотя бы немножко".

Прежде чем согласиться на участие в эксперименте, Пэм провела несколько дней в разговорах с бригадой психиатров в медицинском центре Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Используя галлюциногенные препараты в медицинских условиях, добровольцы помещаются в особые условия. Палата Пэм, например, была специально украшена красивыми драпировочными тканями и вазами с цветами. Пэм лежала с темными очками на глазах и слушала любимую музыку, ожидая начала действия препарата.

"Физически начинаешь чувствовать покалывающее тепло и очищение сознания, - говорит она. - Ощущения физические, но это больше, чем физические ощущения".

Профессор психиатрии Чарльз Гроб, возглавляющий работу над проектом, говорит, что добровольцы, "похоже, заметно подавляли тревогу, улучшали регуляцию настроения и более спокойно" относились к своему состоянию.

Профессор Гроб считает, что псилоцибин, как и ЛСД, позволяет заглянуть в подсознание.

"Люди могут иметь очень глубокие, очень личные приятные ощущения, - говорит он. - Это могут быть прекрасные эстетические ощущения, мощные автобиографические ощущения, когда они заново оценивают детали своей жизни. И что-то в этих ощущениях, похоже, имеет какую-то внутреннюю способность к излечению".

Работа профессора Гроба невелика по масштабам; в ней участвуют всего восемь добровольцев. Но это лишь один из многих новых проектов последних лет, направленных на изучение психоделики: изучается, например, воздействие псилоцибина на людей с синдромом навязчивых состояний. А препарат MDMA (известный как экстази) вместе с психотерапией применяется к пациентам с синдромом посттравматического стресса.

Предпринимаются даже осторожные шаги в направлении получения лицензии на использование ЛСД для избавления от пучковой головной боли - подрывающего силы состояния, в которое погружается человек, месяц за месяцем испытывающий тяжелые мигрени.

В 1950-е и 1960-е годы галлюциногены - и ЛСД в частности - считались чудесами психиатрии; их применяли для лечения нездоровых привычек, депрессивных состояний и других душевных расстройств. Вскоре, однако, ЛСД стал наркотиком хиппи и других героев контркультуры 1960-х - и вскоре был запрещен.

Для профессора Гроба, как и для многих других представителей нового поколения психоделических исследователей, ЛСД по-прежнему остается конечной целью. А с псилоцибином он решил работать лишь потому, что одно лишь упоминание ЛСД вызывает экстремально жесткую реакцию.

В Британии ЛСД широко применялся в больницах; в клинике городка Поуик в графстве Вустершир был даже специализированный ЛСД-корпус. Но недооценка силы препарата приводила порой к весьма опасным экспериментам.

Диана - одна из многих бывших пациентов, подавших в суд на медиков за ущерб, который нанес ее здоровью ЛСД. Она была жертвой изнасилования, и ЛСД ей давали потому, что "они хотели, чтобы я все это обсуждала, а я не могла... тогда это было просто нельзя".

Она помнит, как ей давали что-то пить, а затем оставляли в палате, и она не знала, чего ждать. Сейчас она страдает от повторяющихся кошмаров - ее душат; вокруг гигантские черные пауки. "Они всегда, я не знаю, это кошмары или ночные путешествия, заставляющие меня просыпаться, и потом я просто боюсь снова спать, - говорит она. - Я вообще боюсь всех и вся".

Сейчас Диана живет и работает, но она уверена, что ЛСД - это опасный наркотик, не имеющий права на вторую попытку.

"Да, совершались ужасные ошибки, ужасное недопонимание людьми, осуществлявшими терапию, - признает профессор Гроб. - Но я думаю, сейчас мы видим, как более серьезные, трезвые, научно мыслящие люди берутся за эту сферу. Растет понимание того, что психоделические ощущения могут иметь терапевтические свойства, которые могут быть чрезвычайно полезными в случае с пациентами, которым не помогает обычная терапия".

Пока слишком рано говорить, получат ли психоделические препараты свою нишу в современной психиатрии. Но Пэм Сакуда убеждена: ей псилоцибин помог более уверенно смотреть в лицо надвигающейся смерти.

"Утро и вечер отличались друг от друга, как небо и земля, - говорит она. - Я поняла, что так бояться и так негативно ко всему относиться ко всему, чего я уже не смогу сделать, - это значит сильно ограничивать то время, которое мне осталось. И я начала жить полно, богато, насыщенно".