«Я бы согласилась возглавить ООН»

В конце минувшей недели министр обороны РФ Сергей Иванов выступил с жестким предупреждением в адрес НАТО и стран Балтии, заявив, что если Североатлантический альянс нарушит баланс сил у российских границ, то Москва оставляет за собой право принять меры для обеспечения национальной безопасности. Столь резкое выступление главы российского оборонного ведомства приобретает особое значение для Латвии, готовящейся в ноябре этого года принять у себя саммит НАТО. О нынешней роли своей страны в современном мире, ее взаимоотношениях со странами Запада и Россией в интервью «НИ» рассказала президент Латвийской Республики Вайра ВИКЕ-ФРЕЙБЕРГА.

– Госпожа президент, после того как в мае прошлого года, накануне празднования 60-летия победы над нацистской Германией, Ригу неожиданно посетил президент США Джордж Буш, в мире заговорили об особом отношении Америки к вашей стране. Тем более, что именно в Риге осенью этого года состоится саммит НАТО. Что вы думаете по этому поводу?

– Мы приглашаем в гости очень многих руководителей разных стран, в том числе пригласили и руководителей государств НАТО. Они согласились.

– Но все-таки чем можно объяснить особое внимание американцев к Латвии?

– Отношение американцев к нам дружественное, потому что они очень динамичный народ, и они симпатизируют тому, насколько динамично за последние годы прошли перемены в Латвии, ведь Латвия, будучи маленькой страной, очень быстро сумела выйти из постсоветского пространства. Мне кажется, что именно этим можно объяснить их внимание к нашей стране.

– Насколько, на ваш взгляд, изменилась ментальность ваших сограждан за последние годы – от образа мыслей советского человека до человека, живущего в независимой Латвии?

– Она непременно меняется и меняется очень быстро. В первые годы независимости люди с трудом понимали происходящее на западе. Дело в том, что в советское время они пребывали в изоляции и получали только ту информацию, которую им давали официально. Затем люди постепенно научились «фильтровать» информацию и понимать, что им подходит из того, что есть на западе, а что не подходит. Это касалось и различных систем управления государством, и оценки капитализма, у которого есть позитивные и негативные стороны. В настоящий момент люди уже могут сами отсеивать то, что им не нужно.

– В советские времена шутили, что появился новый вид человека – «гомо советикус». Насколько быстро этот вид исчезает в вашей стране – бывшей советской республике?

– Насколько известно, «гомо сапиенс» не совсем победил неандертальца и в западном мире. Сегодня можно говорить, что в некоторых людях привычки и идеи, связанные с советским прошлым сидят очень глубоко. В основном – в основном! – это касается пожилых людей, им тяжелее всего меняться. Но тут я хочу сказать, что мне доводилось встречать пожилых людей, которые очень легко воспринимали новые идеи и молодых, которые рассуждали как старики.

– Вас не смущает, что те, кто не понимает перемен, негативно относятся к власти? Что с ними делать – объяснять суть происходящего или ждать, когда они исчезнут?

– Это очень легко думать, что можно одним движением смести всех, кто думает не так, как мы. Исторические примеры этого, начиная с французской революции и кончая советским строем, достаточно печальны. Нам нужно избежать стремления пойти по этому пути, потому что это очень скользкий путь. Действительно, после развала тоталитарной системы у людей появляется негативное отношение к власти. Но суть демократии заключается в том, что власть нельзя отделить от людей, так как власть разделена по всему обществу и каждый имеет ее частичку и, соответственно, частичку ответственности.

Конечно, наивно полагать, что если дать людям демократическую власть, то они тут же с радостью ее примут. То есть примут не только свои права, но и обязанности, и ответственность за свой образ жизни. В таком случае, если что-то не получится, они могут сказать, что это власть такая плохая, раз ничего не получается. Живя в Латвии, я стала понимать, почему тоталитаризму удалось завоевать симпатии людей, и почему после смерти Сталина люди толпами рыдали. Тоталитаризм освобождает людей от ответственности, но заодно освобождает и от свободы. Взять свободу и ответственность – это значит стать взрослым. При тоталитаризме люди остаются детьми. В мире сейчас полно людей, которым очень сложно стать взрослыми, потому что ребенком быть легче.

– В последнее время очень активно обсуждается ваше возможное избрание на пост генерального секретаря ООН. Это опять реверанс в вашу сторону со стороны США?

– Недавно я была в Америке и встречалась с высокими должностными лицами. Ни один из них не сказал мне, что кто-то из представителей США выдвигал мою кандидатуру на пост генсека ООН. Эти все разговоры на уровне спекуляций журналистов.

– А у вас есть желание возглавить ООН?

– В том смысле, что я мечтала об этом всю свою жизнь, конечно, нет. Но если бы сейчас кто-то пришел и сказал мне, что я могу занять этот пост и смогу работать на благо человечества, то я согласилась бы. Потому что – как бы наивно это ни прозвучало – именно об этом я мечтала всю жизнь. Здесь есть еще один аспект. Я была бы разочарована, если бы узнала, что от такого поста отказалась бы женщина. Мне кажется, что женщины способны брать на себя такую серьезную ответственность.

– Вы думаете, что хрупкие женские плечи вынесут ответственность за все человечество?

– Вы рассуждаете стереотипами, с которыми нам еще надо бороться. Это стереотип, что женщины слабы. Нет, они не слабы.

– В Европе начинает падать популярность Евросоюза, в том числе на это повлияло и «замораживание» процесса принятия Евроконституции. Что вы скажете о ее будущем?

– В той форме, в которой она сейчас существует, она мертва. Но вот идеи, которые в ней заложены, нужно осуществлять в любом случае, также как и главный вопрос: как принимать решения в таком большом содружестве государств? Первое, что показала Евроконституция: не всегда достигаемое на политическом уровне бывает воспринято одобрительно народом. Поэтому так важен вопрос: как добиться, чтобы политические идеи были поддержаны в обществе и реализованы на практике? В данном случае мы пока наблюдали диалог глухого с немым. Потому что народ волнуют одни проблемы – будет ли работа и как изменится, например, рабочий день, а политики говорят о каких-то долгосрочных программах и рассуждают об отношениях государств.

Согласитесь, что это выглядит немного странным. Стоит ли потом удивляться, почему французские студенты вышли на улицу, защищая свои права. Перед Европой стоят очень серьезные проблемы, которые нужно решать на национальном уровне и на уровне международного сотрудничества.

– Какие настроения оптимистические или пессимистические – превалируют в Латвии после вступления в ЕС?

– Латыши – народ больше склонный высказываться пессимистично, чем оптимистично. Это ни в какой степени не связано с сезонными депрессиями северных народов, просто латыши так воспитаны: хвастаться некрасиво. Суеверие, что не стоит хвастаться тем, как все у меня хорошо, существует у нас с древних времен. Можно вспомнить и героиню древнегреческого мифа, которая хвасталась, что у нее будут красивые дети, и боги наказали ее за это. Лаокоон тоже хвастался перед богами и получил за это наказание. Я думаю, что этот пессимизм характерен для такого народа, как латыши, ведь в своей истории они переживали очень тяжелые времена. Но все-таки если сравнить с остальной Европой, то можно сказать, что отношение к Евросоюзу в Латвии продолжает улучшаться. И это при том, что есть страны, которые долгое время живут в мире, согласии и богато, но в них больше пессимизма в отношении ЕС.

– Вы были в Париже осенью прошлого года и своими глазами видели беспорядки, поразившие своим размахом очень многих. Насколько проблема иммиграции, породившая эти беспорядки, характерна и для других стран Европы, например, Латвии?

– Эта проблема очень долго тлела, но вспыхнула именно во Франции. Связана она с небольшим разочарованием – очень долгое время Европа была очень открытой и была готова принять всех, кто хотел в ней работать. Среди тех, кто приезжал туда, существовало мнение, что не стоит особо волноваться о работе, все надеялись, иммигранты постепенно интегрируются в общество. Во Франции есть закон, согласно которому все, кто постоянно живет в стране, являются французами. Но если мы посмотрим на социально-экономическую ситуацию, то увидим, что эти надежды не оправдались. Среди молодых людей из пригородов Парижа уровень образования ниже и выше уровень безработицы, даже в плане тех общих ценностей, которые есть во Франции, они находятся в противоречии с ними. Получается, что люди живут вроде бы в одной стране, но в совершенно разных мирах. В Латвии тоже есть люди, которые живут в параллельных информационных полях. Я как президент считаю, что они имеют на это полное право, но в то же время нам необходимо создавать общее поле, потому что если мы хотим быть истинными гражданами нашей страны и работать на ее благо, то нам необходимо единое пространство для коммуникаций и общие ценности. Иначе жить тяжело. Согласитесь, трудно плыть вперед, когда кто-то гребет влево, а кто-то вправо.

– В западной прессе писали о вашем подражании Маргарет Тэтчер, даже находили общее в цветах вашей одежды, дескать, вы так же, как и она, предпочитаете яркие оранжевые цвета.

– Я слишком редко видела ее, чтобы подражать ей. Я жила в Канаде, а там ее редко показывали, все-таки другой континент… Но, насколько я помню, она все время ходила в черном. Так что подражание в цветах тоже отпадает.

– У вас очень напряженный график: много зарубежных поездок, перелетов. Как вам удается держать себя в тонусе? У вас есть какая-то специальная методика?

– Когда я перестану быть президентом, мне придется открыть фирму и продавать свой рецепт за большие деньги (смеется).