ОЛЬГА Дроздова недавно отметила свой 41-й день рождения. У большинства актрис отношения с возрастом сложные: после 30 многие предпочитают его вообще не уточнять. Но только не Дроздова: «Всё равно же кто-нибудь расскажет! А потом — я всегда мечтала быть старше. И отношение к годам у меня радостное».

— ОЛЬГА, писатель Оскар Уайльд однажды заметил: «Женщина, которая не скрывает свой возраст, способна на всё».

— «На всё» — звучит как-то угрожающе. Скорее на многое.

— Например, играть 5-летнюю девочку, как вы это делаете в спектакле «Мамапапасынсобака»?

— Раньше я всегда бежала от ролей молодых девочек — Джульетт, Офелий. В юности мне казалось, что я выгляжу старше своих лет. А в итоге попала на роль пятилетней девочки. Видимо, это наказание за все мои комплексы и глупости-мысли. Сегодня роль пятилетней Милены — одна из моих самых любимых.

— Билет в партер на этот спектакль стоит полторы тысячи рублей.

— Тем не менее все билеты раскупаются. Даже с контрамарками бывают проблемы. Правда, однажды на гастролях в Петербурге в БДТ этот спектакль освистали. Зрители вставали с мест, кричали, подходили к сцене, клали билет и выходили из зала. Наш помреж уже хотел закрыть занавес. В этот момент я выбежала на сцену и с криком: «А мы будем играть «Мамапапасынсобака» — стала туда-сюда бегать. Во мне родился смех, который я теперь использую в спектакле. Тогда мы всё-таки доиграли, и те, кто остался, аплодировали стоя.

Потом мы узнали, что это была спланированная акция. Наш случай в этом смысле стал в истории БДТ вторым, первым был «Гамлет» с Владимиром Высоцким. В своё время его тоже освистали.

У моих коллег по спектаклю после всего случившегося произошла истерика. А я была рада: это же здорово, когда в жизни выдаётся случай отстоять спектакль, свой театр.

— Говорят, среди друзей у вас прозвище Коллонтай. Мол, вы всегда всех мирите.

— Я могу работать, только когда вокруг меня мир и спокойствие. Причём это касается не только коллег по сцене. Я знаю по имени-отчеству всех вахтёрш и уборщиц. И если я с кем-то из них встретилась перед началом спектакля, мне важно, чтобы они просто улыбнулись.

— А как реагируете на откровенное хамство?

— Ещё в юности я поняла, что самое страшное для хама, когда в ответ на грубость ему отвечают улыбкой и вежливым обращением. До сих пор помню случай, который произошёл со мной, когда я училась в Щепкинском училище. Каждый вечер, возвращаясь после занятий в общежитие, я заходила в булочную на улице Горького. За свежим хлебом там всегда выстраивалась очередь. И однажды мужчина, крепкий такой, влез впереди меня и забрал последнюю булку. При этом меня же ещё и обхамил. Я в ответ сказала: «Извините, не хотела вас обидеть». Мужчина с этой булкой нёсся за мной до общежития. И спрашивал: «Вы откуда? Вы точно не из Москвы!»

— Родом вы из Находки, но в столице почти 20 лет. Чувствуете себя москвичкой?

— Да нет. Наверное, так и осталась провинциалкой. На мой взгляд, главная опасность, которая подстерегает нового человека в Москве, — заразиться агрессивным настроением этого города.

— Для актрисы важно быть женственной?

— Когда я училась во Владивостоке, у нас был замечательный педагог. Он заставлял нас, девчонок, приходить на занятия в коротких юбках и на высоченных каблуках. Я же внешне абсолютно не соответствовала стандартам того времени: худые палочки-ножки, ручки-плёточки. Юбочки на мне смотрелись ужасно. Я страшно комплексовала. Ещё обязательно требовался макияж, уложенные волосы. Преподаватель объяснял это тем, что половина зрителей приходит в театр посмотреть на мужчин, а другая половина зрителей — на женщин. В таком начипуренном виде мы задерживались в институте до двух-трёх ночи, репетировали этюды. А в семь утра нужно уже было вставать. Так я приходила ночью в общежитие и прямо так, накрашенная, ложилась спать. Специально на спину, чтобы не «помять» лицо. А утром шла в институт, пытаясь по дороге освежить макияж.

В то же время значение внешности не стоит переоценивать. Обаяния и красоты на сцене от силы хватает на 10 минут зрительского внимания.

— Согласны с тем, что актрисе не обязательно быть умной?

— В театральной студии в Находке мой преподаватель, узнав, что я увлекаюсь философией и читаю Конфуция, посоветовал: «Тормози мозги». Артистка должна быть слегка глупа и наивна. Для режиссёров это удобно.

— Как же вам удалось переубедить Анджея Вайду? Говорят, что благодаря вашей инициативе его постановка «Бесов» в «Современнике» отличается от того варианта, что он ставит по всему миру.

— «Бесы» — это отдельная история. Когда шли репетиции этого спектакля, я поехала в Новоиерусалимский монастырь на исповедь к монаху. Отстояла огромную очередь. Как водится, записала все грехи на бумажку, чтобы не забыть. Рассказала, что репетирую «Бесов» и там очень многое против Бога. Тогда он спросил: «Вы не могли отказаться?» — «Я артистка, человек подневольный, поэтому не всегда могу отказаться от ролей, тем более от Достоевского и от Вайды. Но сделала всё, чтобы моя героиня, Елизавета, переступившая черту добра и зла, понесла наказание, как это и написано в самом романе. Я настояла, чтобы в конце спектакля Елизавета погибала, хотя во всех других постановках Вайды она остаётся жить». — «Это хорошо. Но всегда ли вы можете таким образом отстаивать свой выбор?» И я вспомнила историю, когда отказалась играть в продолжении «Бандитского Петербурга», потому что моя героиня становится киллером. Для меня это оказалось неприемлемым.

После исповеди я вышла вся в поту. Мне казалось, что в келье монаха было градусов 40 жары. На самом деле в ней было очень холодно.

— У вас есть духовник?

— Есть человек, который отслеживает мою жизнь, даёт советы, чувствует меня на расстоянии. Меня и Диму. Она, это женщина, нас многому учит. Но, бывает, я с ней спорю по три часа.

— Вы венчались с Дмитрием?

— Да. Я прорыдала всё это время. Хотя в жизни человек не очень сентиментальный. Почти никогда не плачу, ну только если фильм хороший смотрю или спектакль.

— А состояние, когда хочется отгородиться от внешнего мира, бывает?

— Обычно это происходит перед спектаклем. Стараюсь ни с кем не общаться, не отвечать на телефонные звонки. Коплю энергию. Одно время я комплексовала из-за того, что не отношусь к людям, которые могут с утра давать интервью, днём сниматься в кино, а вечером играть спектакль. А потом услышала историю про великую балерину Кшесинскую. Она играла максимум четыре спектакля в месяц. Перед каждым выступлением отсыпалась в комнате с задёрнутыми шторами и съедала 2 ложки чёрной икры. Я настолько её понимаю! Правда, икру не ем.

— У вас когда-нибудь был соблазн сняться в рекламе?

— Предлагали, и не раз. За серьёзный гонорар. Но это были товары, которыми, скажем так, я не пользуюсь. А поскольку публика мне доверяет, стало стыдно вводить людей в заблуждение.

— А кино вам чем не угодило? За последние несколько лет зрители видели вас только в «Попсе» и «Круге первом».

— Да как-то сценарии подходящие не предлагали. И потом я так часто отказывалась, что сейчас уже и предлагать боятся. Хотя не так давно уговаривали принять участие в 150-серийном проекте. Но для этого нужно было практически уходить из театра. Для меня это невозможно. Но я жду свой сценарий.

— Кстати, о поклонниках. Какой их поступок вас больше всего поразил?

— Была одна чудовищная история, как раз во время репетиций «Бесов». Приходили письма со страшными угрозами. Пришлось переехать на другую квартиру, жить там полтора месяца. И, наоборот, была прелестная история, когда меня постоянно караулила и у дома, и у театра девочка, дарила свои стихи. Как-то мы разговорились, и я посоветовала ей развивать свой талант. Потом ко мне подошла её мама и рассказала, что сначала меня ненавидела, потому что дочь всю комнату обклеила моими фотографиями, а школу запустила, скатилась на двойки. Но после нашего разговора девочка взялась за ум.

— Ваша коллега по театру, Чулпан Хаматова, активно занимается благотворительностью, собирает средства для больных детей. Вам это близко?

— Димина мама работает в центре иппотерапии, где детей, больных ДЦП, лечат общением с лошадьми. Я там бывала, мне хотелось чем-то помочь центру, но крупной суммы для этого не было. Тогда я решила перечислять им свою зарплату в театре. Делала это два года.

Сейчас с Димой и другими артистами мы принимаем участие в благотворительной акции — ездим по детским домам, играем с детьми в настольный теннис, двигаем их к спорту.

— Вместе с мужем, Дмитрием Певцовым, вы вместе уже 15 лет. Какие-то его поступки ещё способны вас удивить?

— Дима удивляет меня своим терпением и тем, как он профессионально растёт, причём не только в своей сфере. Например, он серьёзно увлёкся автогонками. Ещё Дима замечательно поёт, выпустил диск.

— На ком в вашей семье лежит ответственность за принятие важных решений?

— Интуиция лучше развита у мужчин. Мы, женщины, больше по земле ходим, а у них информация оттуда (показывает наверх) идёт. В самых серьёзных решениях слушаюсь мужа. Я могу по быту что-то разруливать. А стратегические решения принимает он. Главная задача женщины — научиться слышать мужчину.

— Вы как-то рассказали, что отпуска проводите с Дмитрием врозь. Получается, тем самым опровергаете психологов, которые уверяют, что для сохранения брака надо отдыхать вместе.

— Я считаю, что отдыхать нужно друг от друга. И очень люблю отдыхать в одиночестве. Это помогает разобраться в себе, восстановить внутреннюю гармонию.

— Как у вас сложились отношения с сыном Дмитрия?

— Мы с ним замечательно дружим. Даниле 16 лет.

Когда мы с Димой только познакомились, от подружек я узнала, что у него есть маленький сын. Мы с ним были тогда ещё на «вы», и я сказала: «Я даже здороваться с вами не стану, если вы не познакомите меня со своим сыном». И он познакомил.

— У вас не возникало желания заняться чем-то, что не связано с актёрской профессией?

— Есть предложения заняться дизайном одежды. Возможно, это когда-нибудь случится. Ко мне многие обращаются за советом, как одеться, как сделать макияж.

— А сами вы пользуетесь услугами стилиста или диетолога? Сейчас в артистической среде это модно.

— Какой диетолог! Я жить без хлеба не могу. И макароны, и пельмени с хлебом ем. Ещё обожаю картошку. Вообще мои друзья удивляются моему аппетиту.

Что касается стилиста, то это моя подруга Ирина. Я говорю, что её работу признал Париж. Дело в том, что недавно была в этом городе и со мной произошёл любопытный случай. Я присматривала себе что-то из одежды в магазине на Елисейских Полях, когда продавщица меня спросила: «Что у вас за цвет волос?» — «Не знаю, моя подруга смешивает какие-то краски». — «А можно у вас срезать кусочек волос, чтобы показать своему парикмахеру?» И в дорогом магазине, в центре Парижа, у меня отрезали кусочек волос. Это была победа Иры.

— А ещё говорят, что у красивых и успешных женщин, как вы, не может быть подруг.

— Подруги у меня были с детства. Конечно, бывало, они меня подводили. Но я же понимаю, что женщина есть женщина. Сегодня предала, а завтра раскаялась. Женщин всегда надо прощать. Ведь и я не всегда была идеальной подругой.