Сафину было наплевать на штраф в 10 000 евро (или что-то около того). На пресс-конференцию после поражения от Гонсалеса в первом круге он не пришел. Марат был в истерике, в каком-то исступлении — как блестящий актер в сорванном спектакле. Но видели бы вы, что творилось на трибунах: народ хлопал, визжал, надрывая глотки: “Да здравствует Марат!” — до последнего поддерживая своего кумира.

Очевидно же, что не ради 9-го номера посева — Гонсалеса — этот матч поставили на главный корт имени Филиппа Шатрие. Исключительно ради Марата, который ныне 65-й в рейтинге и несеяный вообще. Однако, даже проигрывая, он все внимание захватывал на себя.

Марат в отчаянии швырнул свое промокшее полотенце в зрителей — и, кажется, тут же возникла маленькая потасовка. Каждый хотел урвать хотя бы кусочек махровой ткани, пропитанной его потом и слезами. Что характерно, в этом матче Марат снова начал швыряться ракетками, и я подумала, что неплохо было бы распродать все эти обломки где-нибудь на благотворительном аукционе. Потом бы увидели на шее какой-нибудь богатой светской девицы деревяшку со струнами на золотой цепочке. Публика в шоке: “Дорогая, что это?” А девица с гордостью: “Ничего вы не понимаете — это же от ракетки самого Сафина частица!” А Сафин тем временем исчез в зоне для игроков в сопровождении печального Портоса, как называют его личного тренера Петера Лундгрена. Он чем-то напоминает своего подопечного лет через 30.

Зрители грустно расходились. И вдруг я увидела в толпе — около стенда с ракетками Wilson, которые весь день раскупались как горячие пирожки, — кого бы вы думали: Андрея Чеснокова! Неудивительно, он ведь давно уже живет между Парижем и Москвой. И, конечно, пришел в этот день на “Ролан Гаррос” — поболеть за старого друга. Но даже он в такой обстановке предпочел к Марату не подходить.

— Ой, поеду скорей домой, а то околел на этой “жаре” совершенно, — Андрей и правда аж посинел от холода.

— И неужели к Марату не подойдешь?

— А чего подходить-то? Я и до матча не подходил. Зачем? Хлопать по плечу, говорить: давай-давай! Получилось бы, что я вроде как вмешиваюсь. У него же для этого свой тренер есть.

— Да при чем здесь вмешиваюсь?! Просто как старого друга, с которым вы через многое вместе прошли, неужели не стоит поддержать?

— Не тот случай, я думаю. У Марата сейчас психологический надлом. Он играет редко — матч в неделю примерно. И потому у него нет уверенности в себе, он не чувствует, что может побеждать. Такие безалаберные, нелепые ошибки совершает — ну я просто даже не знаю, как это прокомментировать. Корт весь пустой — а он в аут бьет!

— Но ведь начинал Марат блестяще. Он же не просто на результат играл. Он такой виртуозный теннисный спектакль закрутил, как будто издевался над Гонсалесом — удлинял, укорачивал мячи, как хотел. По корту его гонял, как мальчика. Некоторые зрители аж плакали от восторга. И сил вроде у него было достаточно. Что же ему выиграть помешало? Ведь мог же!

— Да, второй сет он отыграл обалденно, просто как в лучшие времена. Но потом… Даже не знаю, что тут обсуждать.

— Ну ладно, давай отвлечемся от грустной темы. Ты еще какие-нибудь матчи наших смотрел?

— Петрову видел.

— Она сказала, что травму получила сильную совсем недавно. Потому и не особенно расстроилась, что проиграла.

— Да, у Нади что-то с пахом. Она молодчина, столько турниров в этом сезоне выиграла. Имеет теперь право и проиграть.

— Но не в первом же круге, тем более какой-то неизвестной японке.

— Если честно, я бы с травмой вообще на корт не выходил. Когда-то тоже на “Ролан Гарросе” в таком состоянии играл и понял, что лучше этого не делать. А Надя, я думаю, просто надеялась первый круг как-то проскочить. Не получилось. Но, я считаю, она все равно молодец, что доиграла матч до конца. Ладно, ты не обижайся, но я совсем замерз — поеду домой.

* * *

Как же приятно, что Насте Мыскиной и Марии Кириленко в этот день ни ветер, ни холод выиграть не помешали. Три матчбола пришлось отыграть Кириленко в 3-м сете, чтобы одолеть упорную француженку. И закончилась партия с выразительным счетом 8:6.

— Я просто зубами в игру вцепилась, — сказала потом Маша. — Сначала так все неудачно складывалось. Первый сет вообще в одну калитку проиграла. Но потом ход игры изменился — я почувствовала такой подъем и выиграла — это здорово!

* * *

Кто бы мог подумать, что Париж встретит таким холодом. От силы градусов 13, ветер, небо то плачет, то плюется. От Останкинской башни до Эйфелевой все забито облаками — ни одного просвета в окошке самолета я не видела. И все игроки морально готовы, что их матчи будут переносить. Однако на бурную жизнь “Ролан Гарроса” все это никак не влияет. Народ кутается в пальто и змеится в очередях за мороженым. Пьет пиво и хохочет. А с каким успехом продаются подушки-подпопницы — яркие, оранжевые, тоже с символикой турнира. Впрочем, двухнедельный грунтовый марафон ведь только начинается. А через пару дней вроде как обещали небольшое потепление.

Блуждая между кортами “Ролан Гарроса”, я невольно сравниваю происходящее с Уимблдоном. В первый момент глаза разбегаются точно так же, когда оказываешься в лабиринте кортов и попадаешь в хаотичные потоки граждан, стремящихся кто куда. А вот зеленого цвета здесь намного меньше. А может, просто больше ярких красок. Нет, к примеру, зеленых лужаек для пикников на холмике, с которого так удобно смотреть матчи на огромном экране, поедая клубнику со сливками. Зато есть несколько уютных маленьких площадей с лавочками, где такая же оживленная обстановка и можно лицезреть все на большом экране. Тут такая иерархия главных кортов и захолустных: на контрасте одни рядом с другими смотрятся, как деревянные домики рядом с дворцами. Однако тут тоже в избытке продается свежая клубника. Только вот ее аромат жестко глушат запахи фаст-фуда. В первый момент от них вообще слезятся глаза, но с голодухи иногда эта пища кажется блюдом из знаменитого местного вип-ресторана Le Roland Garros. Однажды Марату Сафину предложили там фирменный очень питательный рыбный суп буйабез. Но он отказался. Заявил, что питается только борщом, который готовит его мама. А я бы, если честно, проблуждав весь день в лабиринте кортов, от этого буйабеза совсем бы не отказалась…

* * *

Маленький бар в шереметьевской “полосе отчуждения”. Раннее утро. Еще минут 40 до вылета в Париж. В мыслях сплошное солнце и радость предвкушения. Надо же — уже через несколько часов окажусь в цветах и улыбках “Ролан Гарроса”, где народ беззаботен до неприличия. Сижу и завидую сама себе. Вдруг за столик подсаживается мужчина лет 45: “У вас свободно?” И слово за слово заговариваем о теннисе. “Так вы на “Ролан Гаррос”? Знаете, это точно судьба”. И рассказывает историю, от которой вся моя мечтательность куда-то улетучивается.

“У моего друга есть дочка, 14-летняя Полина, — рассказывал мой собеседник, представившийся Димой. — Она с 5 лет теннисом занималась, играла совершенно самозабвенно. Говорят, подавала большие надежды. А потом они с отцом в аварию попали. Полине 11 лет тогда было. С тех пор она не ходит. Но теннис смотрит взахлеб до сих пор — несмотря ни на что. А Маша Шарапова — ее кумир. И у девочки мечта всей жизни получить ее автограф.

Помогите, прошу вас!” — “Конечно, какой вопрос”. — “Подождите, я только куплю журнал какой-нибудь с Машиной фотографией. А то ведь надо же, чтобы все красиво было”. — И унесся куда-то по магазинам “дьюти-фри”, половина которых в это время не работала. Жду пять минут, десять и понимаю, что посадка на мой рейс заканчивается. Пытаюсь его догнать, найти — но нет нигде человека. Как в воду канул. С таким тяжелым сердцем в самолет садилась. Все думала про эту Полину. И решила, что из принципа автограф у Маши все равно попрошу. Вдруг еще когда-нибудь встречу этого Диму в “полосе отчуждения”?