Армен Джигарханян - из числа тех редких актеров, которых много не бывает. Зато их отсутствие в нашей зрительской судьбе ощущается болезненно и остро. "Главный армянин России" покинул сцену - как отрезал. Время свое теперь он делит между Москвой и американским городом Даллас (штат Техас). Впрочем, уезжать навсегда Армен Борисович не собирается. В Москве у него собственный театр. Здесь он и худрук, и директор, и режиссер. Сейчас ставит Шекспира - "Генриха IV". На днях народному артисту СССР, лауреату всего на свете вручали очередную награду - орден Святого Александра Невского. Обозреватель "Известий" Елена Ямпольская не могла упустить случай насладиться юмором и мудростью большого русского актера. Джигарханян умеет оценивать сиюминутные вещи с точки зрения вечности. Это роднит его с Шекспиром...

- Армен Борисович, примите поздравления. Хотя орденом больше, орденом меньше, для вас это вряд ли принципиально.

- Знаешь анекдот? Акын Джамбул Джабаев выступает перед Калининым. Играет на домре и поет по-казахски: "Калинин-калинин-калинин, ордендай, ордендай, ордендай..." Калинин говорит: "По-моему, он орден просит. Надо дать товарищу..." У меня долго не было орденов, и я этому радовался. А потом вдруг повалило - "За заслуги перед Отечеством" и так далее...

- Какая у вас степень заслуг?

- У меня комедийная история связана с этим орденом. На мое шестидесятилетие президент Ельцин мне дал "За заслуги" третьей степени. Прошло десять лет. Президент Путин дал актеру Джигарханяну орден "За заслуги перед Отечеством" четвертой степени. Какая в этом логика? Чем объяснить, что мои заслуги становятся все ниже и ниже?

Мне один человек посоветовал: когда будут вручать, ты надень свой орден третьей степени и так приди... Говорят, надо попросить. Хотя бы позвонить. Сказать: вы уж повысьте мне степень, потому что я хороший артист и народ очень меня любит. Тебе не буду врать: мне это не нужно. Вот здоровье, если можете дать, дайте. Даже деньги не прошу. Деньги я заработаю. Дайте мне здоровье. Я бы выступал, ездил бы по стране...

"Надо ворюгу найти и выгнать. Вместо того чтобы делать несчастными всех"

- В прошлом году вы зажали свой юбилей. Но, насколько я помню, собирались отметить его нынешней осенью в Армении, на родине героя.

- Мне еще до семидесятилетия позвонил посол Армении в России, сказал, что надо отметить мой юбилей, спросил, какой я орден хочу... Ордендай, ордендай... Но у меня была хорошая отмазка: в 2006 году десять лет нашему театру, и я предложил эти события объединить.

Потом я был в Армении, встречался с президентом Кочаряном, ему моя идея понравилась. Мы собирались выпустить здесь премьеру "Генриха IV" и в октябре повезти ее туда. Но поездов нет, фуры не ходят - нет дорог. Раньше были - через Азербайджан и Грузию. Теперь они заблокированы, а самолетом везти декорации - очень тяжелая процедура. В итоге я придумал хорошую, по-моему, вещь.

Сорок лет тому назад я в ереванском Русском театре играл спектакль "Требуется лжец". У нас сейчас тоже этот спектакль идет. Мы его привезем. Там всего семь актеров заняты, и оформление простое. Сыграем, отметим день рождения художника и мыслителя, ребята посмотрят Армению, на Севан их свозят...

- Вас так и не втянули в дискуссию по поводу театральной реформы. Все-таки что вы об этом думаете?

- При всех красивых словах подтекст ясен. Государство откровенно говорит: нам сегодня театр ни к чему. Если захотят меня спросить, я отвечу. Я скажу, что в России есть церковь и театр. Они выполняют одни и те же функции. И нельзя людей этого лишать. Я понимаю, что и в театрах воруют. На примере своей бывшей администрации могу сказать: воруют. Но надо ворюгу найти и выгнать. Вместо того чтобы проводить реформу и делать несчастными всех.

- Сколько у вас актеры получают?

- У нас есть официальная зарплата, есть так называемая лужковская надбавка и наш собственный театральный навар, который мы можем делить. В среднем получается 500 долларов.

- А зарплата худрука, если не секрет?

- Я сейчас выступаю как художественный руководитель и как директор. За обе эти работы мне дают 70 тысяч рублей в месяц.

"Запишите: "Трахбухнефть", Пупулькин и Папалькин. Они помогли Кутькиной и Путькиной..."

- Просить деньги - неприятное дело. Как вы с этим справляетесь?

- Заранее настраиваюсь, что, если ничего не дадут, скажу: "Вам же хуже" - и уйду. Пытаюсь шутить. Мне говорят: "Ох, у нас такие проблемы, такие трудности..." Я отвечаю: "Ах, как жаль, что я не знал раньше. Я бы заначку из дома захватил..."

У меня нет иллюзий. Когда я слышу: "А вот запишите телефон "Трахбухнефть", Пупулькин и Папалькин... Они помогли Кутькиной, Путькиной и Тютюлькиной..." - начинаю выяснять, как именно помогли. Оказывается, все туфта. Или почти все.

- Нет, ну помогают же...

- Помогают. По-купечески.

- Вам это не нравится? Почему?

- Потому что культура низкая. Буду дерзок - я думаю, и к Савве Морозову это относится. Обязательно чего-то потребуют в ответ. Я сталкивался с такими людьми в кино. Сначала он тебе говорит: "Вы мастер, вы сами знаете, как лучше..." Это первый шаг. Второй шаг: "А что если моя подруга Мумулькина снимется в эпизоде?" И так далее, и так далее.

- Вы могли бы сегодня по-прежнему работать в "Маяковке" или в "Ленкоме". Ни о чем не заботиться, наоборот - о вас заботились бы другие...

- Уже согласен.

- Значит, вы сожалеете, что десять лет назад так резко поменяли свою жизнь?

- Да. Я вынужден заниматься тем, что мне ненавистно. Пишу письма в разные инстанции. Разбираюсь с бухгалтерией. Мне это не ин-те-рес-но. Хотя я и сегодня готов убалтывать актеров, мне интересно сидеть на репетициях. Я все равно человек театра. Просто когда-то я отражался в Гончарове, потом в Марке Захарове...

- Вы в них отражались? Не они в вас?

- И они во мне. Это как любовь. Насилия нет в любви.

"Если завтра я напишу заявление об уходе, послезавтра театр закроют"

- Вас не гложет досада, что из центра всеобщего внимания вы попали на обочину?

- Нет. Я бы в любом случае ушел со сцены. Только сниматься бы продолжал - из-за заработка. Честно говоря, я себе намечал до 75 лет - играть, ездить, зарабатывать замечательные деньги при переполненных залах... Но оказалось - нет. Не могу физически.

Я стал замечать то, чего раньше не замечал. Что в лучшем номере самой замечательной гостиницы - скрипучая кровать. Потому что я всю ночь ворочаюсь. Или что в театре откуда-то дует.

- А как же легенды о знаменитых "стариках", секреты актерского долголетия?

- Нет такого секрета. Долголетие - это брак. Есть актеры, которые возбуждают публику. Если это теряется, дальше идет умиление или хуже того - снисхождение. Я как зарезанный три часа орал в "Нероне". И вот таким огурчиком со сцены выходил.

Мне не надо, чтобы меня жалели. Я придумал такую формулу. Не только придумал - я ее прожил. Если карта легла, а у меня легла карта безусловно, то актерский век - тридцать пять тире шестьдесят. При крепком здоровье, при всех плюсах. В шестьдесят надо уходить.

- Это только голливудские звезды могут себе позволить. А наш артист на что будет жить дальше?

- Мы говорим о некоем идеальном варианте. Для меня образец - Юрий Владимирович Никулин. Он ровно в шестьдесят лет ушел. Мы с ним вместе ехали на поезде в Киев, и он говорит: все, отработаю Киев и уйду. Я говорю: "Юрий Владимирович, не дадут". - "Как это не дадут, если я решил?"

Мужчины лучше о себе думают в смысле жизненной потенции. А потом вдруг наступает момент, и ты понимаешь: "Эх, не надо было мне в это ввязываться, не потяну..." Это объективные вещи. Когда наш друг Данте Алигьерич писал: "Земную жизнь пройдя до половины", знаешь, сколько он имел в виду?

- Тридцать пять лет.

- Молодец. А что дальше? Семьдесят - это "жизнь праведника". А после семидесяти - пустыня.

- Данте жил в другие времена, тогда человеческий век был короче.

- Речь идет о потенции, а не о сроке жизни. Можно триста лет жить. Не дай бог, конечно...

- Все-таки вы восточный человек.

- Я и не отказываюсь. Но ты почему такой вывод делаешь?

- Рассуждаете как фаталист. И слишком доверяете авторитетам. Подумаешь, Данте сказал...

- Поверь, я умный мальчик. Если даже сказал гений, но с моими проблемами это не совпадает, мне все равно. Я цитирую только в том случае, если раз пять как минимум на себе это проверил. Я ведь не говорю: давайте, несите гроб, я сейчас в него лягу. Нет. Но вот девять лет назад я запретил себе курить. Сейчас, если я пойму - не врачи, не шмрачи, а я сам пойму, - что сто граммов виски, которые я люблю выпить вечером, мне мешают жить, откажусь.

- А вдруг вы поймете: руководство собственным театром мешает вам жить. Откажетесь?

- Откажусь. Но сначала пять раз проверю. Меня пугает, что они останутся сиротами - в буквальном смысле. Если я завтра напишу заявление в Комитет по культуре, то послезавтра театр закроют. Вон там уже стоят на улице, ждут.

Я тебе скажу смешную вещь: нашу территорию - есть постановление правительства Москвы, что она наша, - недавно кто-то отдал какому-то банку. Не можем концов найти. Я другой такой страны не знаю...

"Хохмочки не читаю, попой не виляю. Играю вполне серьезные вещи"

- Вы час назад вышли на сцену - орден получать, народ взвыл от восторга. Людям без вас скучно. А вам без них - нет? В какой момент вы наелись популярностью?

- Еще не наелся. Для меня орден-шморден мало значит. Но вот я иду по улице, мне навстречу - тяжелое лицо. Как говорил Довлатов, лицо с признаками вечной мерзлоты. Видит меня - и улыбается. Это самая высокая награда. Значит, что-то во мне есть. Так же чиновники улыбаются. Правда, в тех редких случаях, когда я хочу этим воспользоваться, они сразу перестают улыбаться...

- То есть вы понимаете, что это условный рефлекс? На вас, на Петросяна, на Галкина...

- Петросян, Галкин меня не интересуют. Интересует Джигарханян в данном случае. Тем более что я ничего специально для смеха не делаю. Хохмочки не читаю, попой не виляю. Я играю вполне серьезные вещи. Вернее, играл... Сегодня была обо мне какая-то передача, я посмотрел кусочки из "Нерона". Слушай, я там играю так потрясающе... На таком напряжении... Правда, снято плохо.

- Вы на себя прошлого смотрите как посторонний человек?

- Одно из самых страшных проявлений моей профессии - и это особенно чувствуется, когда у меня большое горе, - я все время вижу себя со стороны.

- Надолго вы сейчас летите в Америку?

- На полтора месяца.

- Чем будете заниматься?

- Отдыхать... Фила вспоминать... У меня же Фил умер...

- Ваш кот? Да что вы!.. Сколько ему было?

- Восемнадцать лет. У меня никого не было, кроме него. Детей нет. Внуков нет. Теперь и он ушел... Однажды я еду на машине - в Москве действие происходит - в час или в два ночи. Был в гостях, немножко выпил. Хотя обычно никогда не пью, если за рулем. Еду, вдруг дверь открывается и на меня прыгает Фил. Это был сон, но такой ясный! Просыпаюсь - оказывается, я еду по встречной полосе...

- Армен Борисович, вы человек верующий?

- Нет. Я не верю в Бога. Нами никто не управляет. То есть нами управляет огромное количество непонятных вещей. Для нас непонятных. Потому что мы темные.

- Но кто-то ведь послал вам этот сон?

- Никто не посылал. Просто я в Филе нуждался, и он откликнулся.

- Вы не смотрели "Код да Винчи"? И не читали?

- Нет. А стоит?

- По-моему, да. Вам личность Христа интересна?

- Очень. Я думаю, это самый великий идеолог в истории. Более того - самый крупный экстрасенс, который когда-либо существовал. Живой и очень сильный человек.

- Человеку трудно сохранить по себе такую память на два тысячелетия. Других примеров нет.

- Я думаю, были и другие, но их, как теперь говорят, не раскрутили... Это не значит, что я уничижаю, уничтожаю... Просто от этого реально многое зависит. Не только в нашей профессии. Хотя в нашей - в первую очередь.

"А ты знаешь, кто такой Гамлет?"

- Про что будет ваш "Генрих IV"?

- Про хозяев жизни и про другую жизнь, которая вокруг происходит. В итоге все понимают, что есть две-три вещи, которые действительно имеют цену: рождение ребенка, любовь, смерть. Я невнятно говорю, но трудность Шекспира, так же как и Чехова, в том, что это очень многослойный автор.

- Но, с другой стороны, в этом и их бонус постановщику. Шекспира трудно испортить. По-моему, я в своей жизни не видела ни одного провального "Гамлета".

- А ты знаешь, кто такой Гамлет? Саакашвили. Гамлет, который стал королем.

- Ни в коем случае нельзя позволять гамлетам - вообще любым диссидентам и оппозиционерам - становиться королями.

- Правильно. В психиатрии есть такой термин - "преследование преследователя". Самый яркий пример - Че Гевара и Фидель Кастро. Они оба были преследователями. Пришли к власти и через три минуты стали врагами. Кастро стал преследователем преследователя. Шекспир про это написал пьесу...

- Ваша любимая Америка вас все еще не разочаровала?

- Что ты! Это как в случае с Шекспиром. Чем глубже узнаешь, тем больше нравится. В Америке такие же проблемы с властью, с государством. Но там быт другой. Высокий, уважительный. За мной ходят, меня поправляют. И я человек. Потом возвращаюсь - мне разбавленный бензин продают. Ладно, бензин - лекарствами торгуют просроченными. Это варварство, я другого слова не подберу.

- Неужели вам пытаются всучить негодные лекарства?

- Думаешь, они выборы будут устраивать - кому всучить, кому нет? Я простился с Филом, и мне надо было лететь назад. Мне плохо стало, а нитроглицерин я забыл. Зашел в Далласе в русскую аптеку. В русскоговорящую. Мне дали нитроглицерин, денег не берут - ну, ты знаешь, как меня народ любит... "Счастливо вам, баля-баля..." Вышел, посмотрел - срок годности закончился. Даже в Америке - это только в нашей аптеке может быть.