Яков Костюковский: “Фраза “Между прочим, в соседнем районе жених украл члена партии” рассмешила Брежнева до слез”

Комедии Леонида Гайдая знают все. “Кавказская пленница”, “Новые приключения Шурика” вместе с предшествовавшей ей “Операцией “Ы” (1965) и последовавшей за ней “Бриллиантовой рукой” (1968) стали хитами и делали в прокате такие кассовые сборы, которые не снились и американскому кинорекордсмену Стивену Спилбергу. Увы, многие их авторы уже ушли из жизни. О том, как сорок лет назад сочиняли и снимали самый антисоветский из советских фильмов — “Кавказскую пленницу”, рассказал “МК” известный писатель и сценарист Яков КОСТЮКОВСКИЙ. Последнему из могикан сегодня 85 лет. — Яков Аронович, как в советское время возник подобный сюжет о “диких нравах”?

— Из газет. Изначально — я журналист и проработал в вашей-нашей газете много лет. Я был корреспондентом “МК” до войны, во время и после. Писал интермедии для Тарапуньки и Штепселя и много чего другого. А в 1949 году меня, прямо скажем, выгнали во время кампании по борьбе с космополитизмом. Таким образом, вынужденно, я остался без работы и начал писать фельетоны, сценки. Меня приняли в Союз писателей. Все, что ни делается, все к лучшему — я стал драматургом, сценаристом. А сам сюжет возник, из газет. Конечно, не из “МК”, а из региональных. В центральных газетах напечатать, что руководящий человек покупает себе невесту за баранов и прячет своего соперника в психушку, было нельзя.

— Где же происходила эта увлекательная история?

— Сложность заключалась в том, что нельзя было задеть “дружбу народов”. Разрабатывали без конкретики. Мы должны были написать так, чтобы жители одной республики думали, что это в другой, а те — что в третьей. Все надо было смешать так, чтобы никто не обиделся. Иначе даже не было бы шансов на прохождение литературного сценария. После успеха “Операции “Ы”, которую только в первый год проката посмотрел каждый третий гражданин СCCP, мы решили продолжить приключения Шурика — незадачливого студента-очкарика, названного нами сначала Владиком. Однако чиновники сразу же приказали его переименовать, полагая, что Владик — это ВладЛен, то есть Владимир Ленин.

— Так что же было в реальности?

— Я нашел заметку, где говорилось, что юную девушку, приехавшую на каникулы к тете, пытались купить за баранов. Это документальная основа. Все остальное вымысел, надо было включать как-то “тройку”, Шурика, пошла совсем уже другая история. Газетная основа и у “Операции “Ы” — организация ограбления, чтобы спрятать растрату. В еженедельнике “За рубежом” была напечатана идея “Бриллиантовой руки” — попытка провезти контрабанду в гипсе.

— Цензуру фильм прошел легко?

— Да что вы! Председатель Госкино СССР Алексей Романов, посмотрев фильм, сказал, что это антисоветчина и на экраны он не выйдет. Были такие предложения: Гайдаю запретить снимать вообще. На меня и на Слободского, поскольку писать нам запретить не могли, направили “телегу” в Союз писателей, где требовали рассмотреть вопрос об ответственности драматургов за создание подобных сценариев. На коллегии Госкино подняли вопрос об ответственности “Мосфильма”, который проявил политическую близорукость и принял фильм.

— На вас сыпались громы и молнии?

— Помню, что особенно Романов был возмущен именно мной. В просмотровом зале Госкино собралось всего 5 человек: министр, его помощник и нас трое авторов. Смотрели в мрачной тишине, было слышно, как гогочут киномеханики. Романов потребовал и от них тишины, после просмотра сказал: “Эта антисоветчина выйдет только через мой труп”. Я тихонько откомментировал Слободскому: “Тоже вариант”, а начальник услышал. “Это политическое хулиганство, за это вы будете отвечать особо”.

— Говорят, путевку в жизнь “Кавказской пленнице” дал Брежнев?

— Фильм на экраны вышел чудом. Спас случай. Как-то в пятницу вечером на студию позвонили из аппарата Брежнева и попросили прислать на дачу к генсеку “что-нибудь новенькое и веселое”. Ничего подходящего не нашлось, кроме забракованной комедии Гайдая. Подробности этой истории я узнал не так давно. Если бы не Брежнев, наш фильм на экраны бы не вышел. Мой однокурсник по Институту истории философии и литературы, известный дипломат Олег Трояновский, рассказал, что отдыхал в санатории в Барвихе и присутствовал на просмотре “Кавказской пленницы”. Леонид Ильич привез понравившуюся картину показать своим коллегам по правительству.

Трояновского поразило то, что Брежнев знал фильм почти наизусть. Он даже мешал смотреть нашим руководящим лицам, все время подсказывал: “А вот сейчас он скажет, что в соседнем ауле жених украл члена партии”. И, к удивлению присутствующих, Никулин говорил эту фразу. Смеялся Брежнев больше и громче всех. А вы знаете, что смех — дело заразное. Поэтому “высокая” аудитория фильм приняла великолепно. Брежнев позвонил в Госкино и выразил не только свое мнение, но и членов Политбюро, поздравив “с очередной победой советского кинематографа”. На правительственных дачах за выходные картину гоняли семь раз.

— Заслуженный триумф?

— Почти. В итоге мы услышали, что создали “выдающееся произведение” — комедии была присвоена высшая категория. Казалось бы, все в порядке, но возникла загвоздка. Трус, то есть Георгий Вицин, произносит фразу: “Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире!” — ее потребовали снять. Было обидно, хорошая, уместная концовка. Вицин был совершенно убит. Слово “советское” тогда было святое. Ночью меня осенило, позвонил Гайдаю и предложил сделать “наш суд”. Нам разрешили, тогда цеплялись за слова, а не за суть. Никто не обращал внимания, что господин Саахов, не просто руководитель колхоза, а фактически секретарь райкома, отправляет студента в психушку. Тогда вовсю туда КГБ отправлял диссидентов. При советской власти все было секретно, все “для служебного пользования”, с течением времени все становится явным.

— Больше проблем не было?

— Конечно, были. Фразу “А в соседнем ауле жених украл члена партии” должен был произносить Фрунзик Мкртчян, но ее запретили. Тогда, чтобы спасти ее, Мкртчян передал фразу Никулину. Поступок благороднейший для артиста. Тому, как признанному артисту-клоуну, разрешили.

— К Гайдаю вас “сосватал” тогдашний руководитель 2-го объединения “Мосфильма” Иван Пырьев. Покровитель давал карт-бланш на все?

— Иван Александрович был сложный человек. Все должно было быть только по его. Приходилось иногда хитрить. Например, с песней “Если б я был султан”. У композитора Александра Зацепина был свой постоянный автор Леонид Дербенев, но он не умел писать сатирические куплеты, пришлось браться нам со Слободским. Все получилось, Никулин великолепно исполнил, но они не понравились Пырьеву. Мы приуныли. Тогда человек из окружения Пырьева посоветовал: “Отложите это дело. Пусть он остынет и позабудет”. Мы так и сделали. А через некоторое время опять показали Ивану Александровичу ту же песню, сократив ее всего на один куплет. Пырьев послушал и просиял: “Это как раз то, что надо! Ведь можете, если захотите”. Много лет спустя в своей книге хотели напечатать полностью, но выброшенного куплета ни у кого не осталось. Звонили всем, нигде нет. Вдруг одна женщина говорит, что знает его, поскольку ее внучка в детсаде “Мосфильма” поет полный вариант : “Если б я был султан”. Фантастика!

Недостающий куплет из песни “Если б я был султан”:
Если все три жены
Мне нальют по сто,
Итого триста грамм —
Это кое-что!
Но когда на бровях
Я вернусь домой,
Мне скандал предстоит
С каждою женой.
— Легко ли было работать с Гайдаем?
— Я сторонник не знаменитой фразы из римского права: “О мертвых или хорошо, или ничего”, я сторонник Вольтера, который сказал: “О мертвых — только правду”. Должен ответить честно — по-разному. С одной стороны, мы прекрасно понимали друг друга, зачем мы объединились: авторы и режиссер. Сложность в том, что Гайдай был нашим полноправным соавтором. Мы писали уже режиссерский сценарий - это экономия времени. С другой — мы не всегда могли представить себе, как это будет на экране. Иногда он требовал невозможного: эпизод требовал логического продолжения, он настаивал на сокращении: “Лишние три минуты на экране — три часа в жизни”.

— После “Кавказской пленницы” Гайдай больше не снимал знаменитую троицу Вицин—Моргунов—Никулин, почему?

— Там были некоторые проблемы. Испортились личные отношения у Гайдая с Моргуновым. Потом, Гайдай считал, учитывая, что он снял с ними две короткометражки и “Операцию “Ы”, что они свое отыграли и больше он их снимать не будет. Мы со Слободским его еле уговорили снять троицу в “Кавказской пленнице”, но он поклялся, что в последний раз. Сценарий “Бриллиантовой руки” мы писали при условии, что никакой троицы не будет, а только Юрий Никулин. Он, правда, обещал нам снять еще Георгия Вицина, но не выполнил обещания. А мы выполнили и написали для него сценарий к фильму “Неисправимый лгун” режиссера Азарова, который тоже идет до сих пор. Благодаря этому фильму к нам обращались за сценарием композитор Легран и режиссер Жак Деми. В этой картине снимались кроме Вицина — Этуш, Инна Макарова, Эдита Пьеха. Наверное, Гайдай был прав. Все попытки других режиссеров снимать тройку к успеху не привели.

— В фильме Наталья Варлей говорит и поет не своим голосом?

— Теперь это секрет Полишинеля, а раньше мы все держали в тайне, чтобы не обижать Наташу. Надя Румянцева за нее записывала текст, Ада Ведищева пела. Ну не опытная тогда была Наташа, можно простить. Она компенсировала неопытность великолепной внешностью. Впоследствии она все наверстала в других ролях. Как она сыграла наивную девочку в “Кавказской пленнице” — это потрясающе. Именно в такую мог влюбиться наш Шурик-очкарик, это было естественно. Варлей, появившись на съемочной площадке, сразу влюбила в себя мужскую половину съемочной группы. Обаяние молодости. А сказок вокруг Наташи много.

— А что, есть еще какие-то легенды?

— Сейчас телевидение и газеты очень много врут по поводу гайдаевских фильмов, ходит масса мифов. Это противно все. Из очевидцев я остался практически один, еще жива жена Гайдая, актриса Нина Гребешкова и Владимир Этуш, но умер Гайдай, мой соавтор Слободской, ушла из жизни вся тройка, нет Саши Демьяненко… Единственное, что я могу для них сделать, это вспомнить о них. К сожалению, они не дожили до триумфа этого фильма. Иногда “воспоминания” посвященных приобретают уж совсем подлый характер.

Мой друг, поэт Давид Самойлов, когда-то написал: “Вот и все, смежили очи гении, нету их, и все разрешено”. Действительно, нет гениальных артистов, гениального — и я утверждаю это — режиссера Гайдая. И вот певица Аида Ведищева, исполнявшая за Наташу Варлей песню про медведей, издала воспоминания. Где позволила себе написать, что, когда она пришла в студию записываться, она обнаружила сидящих на полу пьяных Гайдая и Никулина. И даже ей предложили присоединиться и выпить. Она отказалась, сказала: “Или пить, или петь”. И выглядела бы она высокоморальной певицей, если бы не одно “но” — это все ложь. Нет в живых Гайдая, нет Никулина, и можно печатать все что угодно. Все для красного словца, чтоб прославить себя. Гайдай никогда не пил на работе, Никулин же вообще практически не пил. Я проверил, когда Ведищева записывалась, — в студии не могло быть ни Гайдая, ни Никулина, которые не имеют к этому процессу отношения.

— Как рождались крылатые фразы?

— Иногда прямо при работе над сценарием. Например, Слободской работал над всем эпизодом, я над мизансценами, тогда находили не только текст, но и отдельные слова. Мы не пользовались бродячими сюжетами и анекдотами. Артисты, помощники режиссера, декораторы, операторы, оказывается, все придумывали за нас. Я только не понимаю, что тогда делали Гайдай и мы со Слободским? Иногда что-то действительно придумывалось актерами, но эти люди как раз авторством не кичились. Вицин очень ответственно относился к роли, всегда все знал, не только свой текст, но и партнера. Действительно, придумывал какие-то смешные фразы. Алексей Макарович Смирнов в “Операции “Ы”, пытаясь купить коврик с русалками, говорит: “Срамота” — это его. Кое-что принадлежит Никулину.

— Говорят, на съемках “Кавказской пленницы” шампанское лилось рекой?

— Тоже ложь. Я возмущен. Во-первых, на съемках была совершенно другая атмосфера. Очень серьезная. Во-вторых, Гайдай бы просто разорился, если бы поил всех шампанским. Это как раз из области легенд, когда слухи выдаются за истину последней инстанции.

— А слухи о баснословных гонорарах Гайдая…

— Гайдай практически был нищий. Он получал копейки, при всех доходах, которые имело на его фильмах государство. Провальные историко-революционные картины существовали за счет фильмов Гайдая. В то время у него не было дачи, не было машины. Мы настояли на том, чтобы Гайдай получал какие-то деньги как соавтор сценариев. Даже квартиру ему никто не дал, с трудом он сам ее купил.

— У вас очень много сценариев, где снимались известные артисты, говорят, вы “кинокрестный” Высоцкого?

— На студии Горького с Михаилом Пуговкиным, который, по-моему, замечательно сыграл прораба в “Операции “Ы”, режиссером Дорманом была снята комедия “Штрафной удар”. По телевидению этот фильм идет до сих пор. В нем одна из первых ролей Владимира Высоцкого. Уже будучи очень знаменитым, он должен был выступать в ЦДЛ, но все не соглашался, тогда попросили меня уговорить. Я позвонил: “Владимир Семенович, это Костюковский вас беспокоит…” “Какой Владимир Семенович, вы же меня Вовкой звали, я ничего не забываю”. Когда-то он обратился ко мне с просьбой, чтобы его взяли в “Штрафной удар” на роль всадника, впервые садящегося на лошадь. И так он это хорошо показал, что я уговорил режиссера отдать роль ему. Высоцкий сказал мне очень горькую вещь: “Знаете, Яков Аронович, когда-то я из кожи вон лез, чтобы стать знаменитым, снимался, выступал. А сейчас я надеваю темные очки, чтобы меня никто не узнавал. Цена славы”.

— Как объяснить, что “Кавказская пленница” живет уже 40 лет и имеет даже больший успех?

— Мне кажется, что лучше стали зрители. Реагируют на более тонкие шутки, понимают подтекст. Хотя я благодарен и зрителям сорокалетней давности, тепло принявшим картину. Я думаю, что старые комедии популярны сейчас потому, что у нас голод на хорошие фильмы. То, что снимают сегодня, я даже не комментирую. Крылатые фразы
— ...а тост без вина — это все равно что брачная ночь без невесты. — Чей туфля?.. А! Мое! — Либо я ее веду в загс, либо она меня ведет к прокурору. — Бамбарбия киргуду!

— Он говорит: если вы откажетесь, они вас зарежут. Шутка! — Все ясно, это белая горячка!

— Да-да, горячий и совсем белый! — Мы вас вылечим. Алкоголики — это наш профиль. — Могу я видеть прокурора?
— Можете. Где у нас прокурор?
— В шестой палате, где раньше Наполеон был. — Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! — Короче, Склифосовский!