Многие ученые сходятся в том, что никогда еще человечество, да и вся планета в целом не была так близко к гибели, как сейчас. В то же самое время, мы, земляне, никогда еще не проводили время столь весело и беспечно. В чем дело, почему так происходит? В своей книге «Жизнь как она есть, ее происхождение и сущность» нобелевский лауреат и создатель молекулярной биологии Фрэнсис Крик (Francis Сrick) указывает на четыре наиболее вероятных причины, по которым человечества может не дожить до конца XXI века, — глобальный ядерный конфликт, глобальная техногенная катастрофа, глобальная космическая катастрофа, катастрофическая смена климата. В сущности, последняя причина вполне может оказаться следствием причины номер два или причины номер три. Даже причина номер один может вызвать несовместимое с жизнью изменение земного климата. Однако есть повод выделить последнее самостоятельным пунктом: климат меняется очень медленно. И вполне возможно, именно климат убьет нас раньше, чем ядерный взрыв, энергетический кризис или отсутствие пресной воды.

А может и не убьет. Каждая из приведенных причин имеет вероятностный характер. И даже мрачный прогноз Крика не окончателен. Он всего лишь указывает на высокую вероятность скверного поворота, и делается он именно для того, чтобы оказаться неверным. Человечеству стоит озаботиться и приложить некоторые усилия, чтобы отвести стоящие перед ним угрозы. Беда в том, что до сих пор никаких особых усилий никто не прикладывает. «По-видимому, — пишет Фрэнсис Крик. — Мы столкнулись с врожденной несостоятельностью человеческого ума, которая проявляется каждый раз, когда ему приходится иметь дело с вероятностными аргументами». Природу этой несостоятельности взялся изучить и описать профессор психологии Гарвардского университета Дэниел Джилберт (Daniel Gilbert), выпустивший в этому году книгу «Спотыкаясь о счастье» («Stumbling on Happiness»). В ней он исследует причины разных реакций людей на различные опасности. Он пишет: «Острову Манхэттен грозит смертельная опасность. И такое впечатление, что всем на это наплевать. А почему? Да потому, что она исходит не со стороны бородатых злодеев с кинжалами. Вместо них сюда приплывут огромные куски тающего льда, которые превратят часть Нижнего Манхэттена в аквариум».

Вероятность того, что нечто подобное случится через год-полтора и в самом деле гораздо выше, чем вероятность взрыва бомбы, спрятанной в ботинке какого-то недовольного араба и тайно пронесенной им в самолет. Однако американское правительство будет упрямо тратить миллиарды долларов на предотвращение угрозы терроризма, почти ничего не делая для предотвращения угрозы глобального потепления. Почему же менее вероятная и менее масштабная катастрофа беспокоит людей меньше, чем более реальная и грозная? Профессор Джилберт считает, что проблема прежде всего психологическая: человеческий мозг реагирует на угрозу, обладающую четырьмя признаками – такими, которые есть у терроризма и нет у глобального потепления.

Признаки эти таковы: во-первых, у глобального потепления нет бороды. Это очень важно. Мы ведь высокоорганизованные и социализированные млекопитающие, чей мозг сильно ориентирован на то, чтобы думать о ближнем. Понимание действий и намерений себе подобных — настолько критично для выживания каждого отдельного индивида и для нашего вида в целом, что человеческий мозг уже стал одержим всем человеческим. Мы думаем о людях, о том, что они делают, что собираются делать, какие цели при этом ставят и чего пытаются избежать, и по этой причине почти разучились думать о чем-то еще. Сибирская язва, хотя среднее количество людей, умирающих от нее за год, близко к нулю. тревожит нас намного больше, чем грипп, жертвами которого становятся от четверти до полумиллиона человек ежегодно. Но грипп — это природное явление, а сибирской язвой можно в наши дни заболеть только по причине чьей-то злой воли, мельчайшее движение которой заботит нас много больше, чем самое большое стихийное бедствие. Если бы те два самолета над Нью-Йорком протаранили небоскребы не по чьей-то злой воле, а потому что в них попала молния, едва ли остановленный на улице Москвы прохожий смог бы вспомнить дату, когда это произошло.

Глобальное потепление не могло начаться из-за сионистского заговора или закулисных действий чеченских сепаратистов. И в этом вся проблема.

Второй отсутствующие признак — это непосягательство глобального потепления на наши нравственные устои. Оно не вызывает в людях грязных и непристойных мыслей, не оскорбляет ничьих религиозных чувств, не захватывает чужих рынков и пока никак не вмешивается в частную жизнь. Люди, как правило, что-то предпринимают, если чувствуют себя оскорбленными или когда подозревают, что кто-то собирается их учить жить. Тогда они начинают друг друга бить по головам или устраивают реферндум. Воздействие на моральные чувства – это способ вызвать в мозгу сильнейшие стимулы к действию.

Во всех обществах есть моральные нормы, регулирующих потребление пищи или половое поведение их членов, но ни в одном нет норм, устанавливающих «правильное» отношение к атмосфере. Нарушением любого протокола провинившийся навлечет на себя всеобщее осуждение, — но только не киотского. Конечно, глобальное потепление – это нехорошо, но оно (пока) не вызывает у нас ни рвоты, ни приступов ярости или отвращения. Поэтому мы и не чувствуем необходимости предпринять что-либо. Совсем другое дело с тем, что нам не по вкусу, например, сжигание флага. Дело в том, что если бы глобальное потепление было вызвано гей-парадами или практикой поедания котят, то сотни и тысячи протестующих заполонили бы улицы.

Третий важный признак — непосредственность угрозы. Люди более склонны боятся того, что случится с ними сегодня, чем того, что угрожает им завтра. Глобальное же воспринимается людьми как угроза довольно далекому будущему. Умение же оценить непосредственную и конкретную опасность заложена в нас на генетическом уровне, она досталась нам от животных предков. Именно поэтому нескольких миллисекунд достаточно почти любому homo sapiens, чтобы принять решение увернуться от летящего в лоб мячика.

Мозг человека устроен так, чтобы окружающее пространство в постоянно находилось под контролем. Но только в пределах двух-трех метров — так чтобы, оказавшись у кого-то на пути, успеть оттуда убраться. Мозг наших предков занимался этим на протяжении нескольких сотен миллионов лет, и только всего несколько миллионов среди наших предков появились такие, кто выучился новому фокусу — предсказывать место и время появления опасности, которой пока нет. Умение уклоняться от мячика, который не летит и никогда не полетит нам в голову — это одно из самых ценных качеств, полученных нами от природы. Без него у нас никогда не появилась бы, например, зубная нить. Но эта инновация находится еще в ранней стадии развития. Генетический код, позволяющий нам уворачиваться от летящего в голову мяча, возник давно и надежно отработан, но тот, что позволяет нам реагировать на опасность, маячащую даже в не очень отдаленном будущем, существует все еще в состоянии бета-версии. Вот когда глобальное потепление будет убивать время от времени пару-тройку человек, в законе «Об охране труда» появятся соответствующие пункты.

Есть еще четвертая причина, почему мы ничего не делаем, и, кажется, даже не собираемся делать с грядущим глобальным потеплением. Человеческий мозг крайне чувствителен к внезапным изменениям уровня освещенности, температуры, давления, размера, веса и всего остального. Однако если эти изменения протекают медленно, то они остаются незамеченными. Плотность дорожного движения в Москве за прошедшие десять лет многократно возросла, но москвичи уже привыкли к пробкам и реагируют на них со своим обычным брюзжанием. Случись этакое в течение одного дня, дело не ограничилось бы планом «Затор» — в город ввели бы войска, въезд в него был бы закрыт, а встревоженные граждане били бы машины и друг друга бейсбольными битами, а заодно разграбили бы все магазины, перевернули все уличные лотки и направили бы в Думу ультиматум с требованием в двадцать четыре часа выселить из столицы всех нелегальных эмигрантов. Дэниел Джилберт отводит сетования зеленых, что глобальное потепление наступает слишком быстро. «К сожалению, оно надвигается недостаточно быстро, — пишет он. — Если бы президент Буш мог переместиться в машине времени в 2056 год и провести там всего один день, он бы вернулся в благоговейном ужасе, готовый предпринять все, что угодно, чтобы решить проблему глобального потепления».

Глобальное потепление не единственная из угроз, для реакции на которую у человека нет подходящего органа — то же справедливо по отношению каждой угрозы из списка Крика. Мозг — это очень полезная штуковина, но она сделана так, что может реагировать только на вполне определенные условия. Наши предки занимались охотой и собирательством, их век был короток, а самой страшной опасностью был другой человек с палкой в руках. В случае теракта, мы принимаем самые решительные меры, также как делали бы наши предки. А глобальное потепление — это смертельная угроза уже потому, что мозг на нее никак не реагирует. Мы словно крепко спим в горящем доме.