Скончалась известная писательница, журналистка, один из самых неравнодушных и ярких авторов западно-европейских масс-медиа последних десятилетий Ориана Фаллачи, отечественный читатель знает ее по единственной, хронологически последней ее книге «Ярость и гордость».

18 сентября после более чем пятилетнего перерыва в Белграде собралась смешанная комиссия по богословскому диалогу между Римско-католической и Поместными Православными церквями. Диалогу, который был прерван в 2001 году после встречи в Балтиморе, США из-за нежелания прежнего римского папы Иоанна Павла II решать вопросы об униатах на Украине и в других православных странах.

Наконец, 12 сентября в городе Регенсбурге, у себя на родине нынешний римский понтифик Бенедикт XVI произнес в Университете перед ученым сообществом лекцию, посвященную теме соотношения веры и разума, веры и насилия, христианства и эллинизма, ключевых тем, которые уже многие столетия находятся в центре богословского дискурса как в западной, так и в православной богословской науке. Из этих трех событий наиболее сильную реакцию во внешнем мире неожиданно вызвала речь папы. Повторим, что речь была произнесена в христианской стране, на богословском факультете, обращена к ученым людям, но из нее пожелали услышать только одну цитату, приведенную папой, цитату из диалога византийского императора Мануила II Палеолога с неким мусульманином, диалога, который имел место в конце XIV столетия, незадолго до падения Византии.

В этой беседе христианский император делает своему оппоненту предложение: «Покажи мне, что нового принес Мохаммед, и ты найдешь там только нечто злое и бесчеловечное, такое, как его приказ распространять мечом веру, которую он проповедовал». Император, выразившись столь бесцеремонно, затем подробно разъясняет причины, по которым распространение веры путем насилия является неразумным. Насилие противоречит природе Бога и природе души. «Богу не нравится кровь, - говорит он, - и тот, кто действует без разума («syne logo»), тот противоречит природе Бога. Вера есть плод души, а не тела. Тот, кто желает привести кого-то к вере, нуждается в способности хорошо говорить и правильно мыслить, а не в умении творить насилие и угрожать... Чтобы убедить благоразумную душу, вовсе нет необходимости применять ни руки, ни оружия, ни любого другого средства, которым можно грозить человеку смертью...».

Нельзя не заметить, что трагической иронией сегодняшних дней является то, что исламисты, выступающие против приведенной цитаты папой о пророке Мохаммеде, сами нагляднейшим образом ее иллюстрируют - желая насилием добиться уважения к себе. Как будто угрожая жизни или потрясая возможными терактами, можно заставить полюбить своего Бога или воспитать уважение к своей вере.

В последующей части лекции Бенедикт XVI подробно останавливается на роли греческого наследия для церковной мысли, усвоении эллинизма христианством, показывает трагические для западной религиозной традиции последствия деэллинизации, которая началась уже в эпоху зрелой схоластики и потом шла по нарастающей в богословской традиции западных церквей.

Для нас, православных, именно эта часть выступления Бенедикта XVI, на мой взгляд, должна являться очень важной: он, по сути, свидетельствует. Что именно традиция эллинизма является тем депозитом, тем сокровищем веры, которая объединит всех христиан исторических церквей и которая в значительной мере именно в западной традиции была утеряна. Но об этом никто не говорит, ведь это же богословие, над этим же надо размышлять, надо знать, кто такие Платон и Федон. А вот упоминание имени Мохаммеда в цитате вызвало бурю в мусульманском мире.

Бурю, в которой соединилось все: и дипломатические ноты, и отзыв послов, и заявления муфтиев от сомалийских и марокканских до едва ли не последней районной мечети той или иной стран Восточной Европы, были призывы убить-уничтожить-стереть в порошок, морально уничтожить - заставить извиниться, а по сути дела, заставить произнести папу ключевую формулу «Нет Бога, кроме Аллаха и Мохаммеда, пророка его». Таким образом, в той истерике, которая возникла в мусульманском мире, мы видим оборотную сторону того либерального террора, который навязывался на протяжении последних десятилетий секулярным гуманизмом: не смейте говорить о каких-то темах, личностях, фигурах, ориентациях иначе как с восторгом; не смейте произнести ни слова критики о гомосексуалистах, евреях, национальных меньшинствах, антиглобалистах, о либеральных атеистах, о свободомыслящих университетских профессорах.

Но теперь возникает еще один протест - нельзя иначе как с восторгом высказаться о мусульманах, нельзя процитировать средневековый источник, который является реальным отражением того, что реально происходило, потому что это Константинополь через несколько десятилетий будет взят и разграблен, это Aja Sofia будет превращена в мечеть. Процитировать теперь становится опасным даже для главы крупнейшей из христианских церквей.

Это событие, что Бенедикт XVI и Ватиканская администрация, давшие, конечно же, те или иные пояснения, комментарии и прочее, отказались напрямую извиниться, а в сущности признать Мохаммеда пророком подлинной богооткровенной религии, которого мы, христиане, должны почитать и уважать. Сделано то, о чем каждый, сознательно исповедующий себя христианином, не может не порадоваться, то, что дает нам очень большую надежду: от дурного, фальшивого, лицемерного и неискреннего экуменизма минувших десятилетий мы переходим к тому экуменизму, о котором в свое время в темпелтоновской речи говорил Александр Исаевич Солженицын по ту сторону барьера от злодеев.

Действительно, к Бенедикту XVI вряд ли могут быть обращены те слова, которые в своей книге «Ярость и гордость» Ориана Фаллачи обращала к его предшественнику:

«Скажите, святой отец: правда ли, что недавно вы просили сынов Аллаха простить крестовые походы, в которых ваши предшественники боролись за то, чтобы вернуть себе Гроб Господень? А просили ли вас сыны Аллаха простить их за то, что они Гроб Господень забрали? Принесли ли они извинения за то, что на протяжении более семи веков порабощали католический Иберийский полуостров, всю Португалию и три четверти Испании, так что, если бы Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский не изгнали их в 1490 году, мы все сейчас говорили бы по-арабски? Этот вопрос волнует меня, святой отец, потому что они никогда не просили у меня прощения за преступления, совершенные сарацинами в XVII и XVIII веках на побережьях Тосканы и Тирренского моря. Я имею в виду, когда они похищали моих предков и, заковав им цепями руки, ноги и шеи, везли в Алжир, Тунис, Танжер, Константинополь и продавали их на базаре. Они держали их в рабстве всю оставшуюся жизнь, запирали молодых женщин в гаремах, наказывали их за попытки сбежать, перерезая им горло: помните? Конечно, вы помните. Общество освобождения белых рабов, которых они держали в Алжире, в Тунисе, Марокко, в Турции и т. д., было основано итальянскими монахами, не так ли? Именно Католическая церковь вела переговоры об освобождении тех, у кого были деньги на выплату выкупа, да? Вы действительно ставите меня в тупик, пресвятой отец. Вы так упорно прилагали усилия для того, чтобы увидеть крушение Советского союза. Мое поколение, поколение, которое прожило всю свою жизнь в страхе третьей мировой войны, должно особенно благодарить вас за чудо, в которое никто из нас не верил: Европа освобождена от кошмара коммунизма, Россия просит принять ее в НАТО, Ленинград снова называется Санкт-Петербургом, Путин является лучшим другом Буша, его личным союзником. И после такой победы вы заигрываете с тем, кто мечтает построить мечети на территории Ватикана? Пресвятой отец... при всем моем уважении вы напоминаете мне немецко-еврейских банкиров, которые в 1930-х годах, надеясь спастись, снабжали деньгами Гитлера, а несколько лет спустя закончили свою жизнь в печах крематория».

В этих словах Ориана Фаллачи, называвшая себя неверующей, оказывается куда большей наследницей христианской цивилизации, чем сам Иоанн Павел II, который так часто от этой цивилизации отрекался.

"Я, честно говоря, испытываю дискомфорт при одном упоминании «о двух культурах». Когда их ставят на один и тот же уровень, словно две параллельные действительности. Две действительности, имеющие одинаковые значения и ценность. Не стоит так скромничать, господа. Наша культура - это Гомер, Фидий, Сократ, Платон, Аристотель, Архимед. Древняя Греция с ее божественной культурой и архитектурой, поэзией и философией, с ее принципами демократии. Древний Рим с его великолепием, с его понятием Закона, литературой, дворцами, амфитеатрами, с его водопроводом, мостами, дорогами, которые построены римлянами по всему миру. Наша культура - это Иисус, который умер на кресте, чтобы научить нас любви и справедливости. Наша культура - Церковь... Есть и наследство Эразма Роттердамского, Монтеня, Томаса Мора и Декарта...Музыка Моцарта и Баха, Бетховена, Россини, Доницетти, вплоть до Верди, Пуччини...Это музыка, без которой мы не можем жить и которая для мусульманской культуры стыд и великое преступление. Наконец, слава Богу, у нас есть наука и технология как ее производное. Наука, которая всего лишь за несколько веков совершила захватывающие дух открытия, поистине изменив лицо планеты. На Западе мы больше не умираем с голода и от излечимых болезней, как это происходит в мусульманских странах. Согласны? Но даже если считать, что все эти достижения не важны (в чем я лично очень сомневаюсь), скажите мне, какие завоевания принадлежат другой культуре, культуре фанатиков с бородой, чадрой и паранджой?"

Лекция папы, конечно, по тону и выраженности мысли, по ответственности, которая лежит на нем как на главе крупнейшего христианского сообщества, представляет собой совсем иной текст, чем филиппику, вырвавшуюся из души Орианы Фаллачи после событий 11 сентября 2001 года. Но ведь самой своей реакцией мусульманский мир показал, что и папа с его академическим словом для них «по другую сторону баррикад», а мы для себя должны заметить, что он «по нашу», вместе с Орианой Фаллачи, со всеми теми, кто не отказывается в настоянии на том, что единственная богооткровенная религия есть христианство. Что ценности христианской европейской цивилизации, святые отцы, и наши храмы, и наша музыка, и словесность, и дух наших народов, воспитанных Христовой Церковью, есть то, что передано нам как сокровище, которое надо хранить и от которого не имеем права отступиться.

Христианство, конечно, религия веротерпимости, что было подчеркнуто, в частности, в последующих заявлениях Бенедикта XVI. Христианин не может не испытывать уважения к сознательной глубокой религиозности иноверного человека. Египетский крестьянин или индонезийский рыбак, малазийская девочка или умудренная опытом мать семейства в Марокко, естественно, вызывают в нас больше приязни и уважения, чем разнузданные и обколотые наркотиками соотечественники в Москве или во Владивостоке или чем истаскавшийся в словоблудии журналист либерального издания, неважно, в Лондоне или Санкт-Петербурге. Но это уважение к религиозности и естественное признание того, что ислам есть монотеистическая религия ( в этом смысле более близкая христианству, чем язычество) не предполагает никак того второго шага - религиозной индифферентности, согласия с дурным секулярно-либеральным тезисом о равенстве всех религий. Перед законом они равны. Но христианин, если он хочет таковым остаться, никогда не скажет, что все религии равны и что все пророки истинны, что у каждого своя правда. Правда - одна, и мы знаем, Кто эта правда. Тот, кто сказал: «Я есть путь, истина и жизнь».

В этом смысле есть надежда, что начавшийся (примечательно, что Белграде), миром незамеченный очередной раунд богословского диалога между Православными Поместными церквями и Римско-католической церковью не станет просто собранием академических богословов, резолюции которых войдут в очередной раз в архив. Может быть, он окажется актом исполнения слов Христовых о достижения того единства, которое не есть единство лукавых компромиссов и отказов от истины, а единство людей, осознающих себя в корабле Церкви Христовой.

Этот корабль обстреливают сейчас со всех сторон, востока и запада, чтобы его потопить, чтобы он не мешал жить одним под паранджой, другим так, как им хочется, с кощунством над крестом Христовым. И в этом смысле, как бы парадоксально это ни казалось, по одну сторону баррикад оказываются те, кто расстреливает женщин за отказ от паранджи (как это описывает Ориана Фаллачи), и те, кто раздевается догола, чтобы глумиться над религиозными символами. Потому что для тех и других религия любви и свободы, которую принес Христос, неприемлема, она им не дает жить, как им того хотелось бы и так как они - и либералы от атеизма, и фанатики от религии - хотят заставить нас жить. Мы не имеем права согласиться.