Действия федеральных войск в нынешней контртеррористической кампании часто сравнивают с теми, что предпринимал в 1817–1826 гг. знаменитый генерал от инфантерии Алексей Ермолов в свою бытность командующим Отдельным Кавказским корпусом и наместником на Кавказе. Между тем российская история знает куда более свежие примеры крупных акций по разоружению селений и ликвидации многочисленных бандформирований в Чечне и Дагестане.

Из «мягкой» зачистки — в «жёсткую»

«ПРОИЗВОДСТВО операции по разоружению Чеченской автономной области в целом возлагается на военное командование всех степеней выделяемых войсковых соединений и органов ОГПУ через своих представителей на местах… Намеченный к разоружению аул окружается войсковой частью с таким расчётом, чтобы жители были лишены возможности сноситься с прилегающими районами… После полного окружения представители Чеченского ЦИКа, ОГПУ и военного командования предъявляют на аульном сходе требование о сдаче всего имеющегося оружия. Для сдачи устанавливается срок не более 2 часов… Если населения аула не выполнит требование о сдаче оружия, то командование отряда в качестве угрозы открывает артиллерийский огонь в течение 10 минут на высокие разрывы и полупоражения, а затем после отбоя снова отдаёт приказание о сдаче оружия в более короткий срок. По истечении его оперативная группа ОГПУ начинает поголовный обыск и изъятие бандитского элемента… В зависимости от обстановки артиллерийский огонь может открываться несколько раз… В исключительных случаях при наличии злостного сопротивления разоружению допускается производство арестов влиятельных лиц аула».

Фактически перед нами некий прообраз применяемой ныне в Чечне внутренними войсками т. н. «мягкой» зачистки, плавно переходящей в «жёсткую». Это выдержка из «Инструкции по разоружению населения Чеченской автономной области», подписанной командующим войсками Северо-Кавказского военного округа Иеронимом Уборевичем 4 августа 1925 г. Как и другие материалы сходного содержания о событиях на Северном Кавказе в 1920–1940-е годы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации и Российском государственном военном архиве, она лишь недавно стала доступна исследователям.

Если слова увещевания не действуют

РАССЕКРЕЧЕННЫЕ документы не оставляют сомнений, что уголовный и политический бандитизм и в тот период был образом жизни значительной части населения Ичкерии. Чтобы покончить с ним, Советская власть предпринимала самые решительные, подчас жёсткие меры.

Вот как описывается ход операции по разоружению Чечни в августе — сентябре 1925 г. в отчёте штаба округа. Началась она с аула Ачхой, который был окружён войсками (привлекалось в общей сложности до 7 тыс. чел., 240 пулемётов, 2 авиаотряда и бронепоезд). На созванном сходе жителям предложили в течение 2 часов сдать всё огнестрельное оружие. Требование оказалось не выполнено, и тогда «по аулу было выпущено 15 шрапнелей, из них 10 на поражение. После того как были ранены 2 чеченки, жители начали сдавать оружие. Одновременно оперативная группа ОГПУ начала обыски. В результате было сдано 228 винтовок и 32 револьвера».

Аналогично шло разоружение жителей других населённых пунктов. Так, 27 августа чекистско-войсковой отряд окружил аул Зумсой. На сходе было предложено сдать припрятанные стволы (причём сельчанам назвали его конкретное количество: 800 винтовок и 200 револьверов) и выдать бандитов. По истечении 2 часов по аулу был открыт артиллерийский огонь, а в воздух поднялись аэропланы.

Таким же образом принуждались к сдаче оружия жители селений Химой, Хакмалой, Нахчу-Келой, Дай и др. Упорное сопротивление оказал Урус-Мартан, где, по оперативным данным, имелось не менее 4000 винтовок и 800 револьверов. «Для убеждения Урус-Мартана потребовался артиллерийский обстрел из 90 снарядов и авиационная бомбёжка, разрушившая 12 домов», после чего было сдано около 1000 винтовок и 400 револьверов. Всего за время операции с 25 августа по 12 сентября 1925 г. пулемётно-артиллерийскому обстрелу был подвергнут 101 населённый пункт (из 242 на тот период), 16 аулов испытали на себе воздушную бомбардировку, кроме того, взорвано 119 домов, в которых проживали семьи главарей бандформирований.

Оправданная жестокость

УМЕСТЕН вопрос: не слишком ли свирепыми мерами наводился порядок? Вряд ли можно найти оправдание гибели невинных, страданиям и горю людей, потерявших родных и близких. Однако надо вспомнить, что в тот период русское население на Северном Кавказе подвергалось не менее бесчеловечному насилию со стороны представителей коренных национальностей, причём главным фактором, обусловившим дикий произвол и варварство по отношению к нему, была поголовная вооружённость горцев при почти полном отсутствии средств защиты у русских крестьян и казаков. Вот что писал один местный работник станицы Ассанской наркому РСФСР по делам национальностей в 1921 г. об обстановке, сложившейся в Горской республике (в то время объединяла Кабардино-Балкарию, Карачаевскую область, Чечню, Северо-Осетинскую и Ингушскую области): «Полное экономическое разорение края несут постоянные и ежедневные грабежи и насилия над русским населением со стороны чеченцев, ингушей и даже осетин. Выезд на полевые работы даже за 2–3 версты от станицы сопряжён с опасностью лишиться лошадей с упряжью, фургонами и хозяйственным инвентарём, быть раздетым донага и ограбленным, а зачастую и убитым или угнанным в плен и обращённым в раба… Как пример: в станице Ассанской за 1920 г. убито на полевых работах 10 человек, из них 2 женщины, ранено 4 человека… пленено 5 человек. Угнано рогатого скота 378 штук, лошадей 130 штук, баранов 955». Если собрать данные по всем станицам, заключал автор письма, «картина будет ещё более мрачная».

Главную причину вакханалии насилия он видел в том, что «русское население обезоружено и к физическому отпору и самосохранению бессильно»; аулы же, наоборот, «переполнены оружием, каждый житель, даже подростки лет 12–13, вооружен с ног до головы, имея и револьверы, и винтовки».

Всякие обращения и жалобы по поводу убийств и ограблений русских оставались без последствий, местные власти их просто не желали замечать. Велась открытая пропаганда поголовного выселения представителей некоренных национальностей за пределы региона, её рупором стали официальные средства массовой информации: газеты «Горская правда», «Трудовая Чечня» и др.

Их орудием был террор…

РАЗГУЛ национал-шовинизма совпал с затянувшимся восстанием в Дагестане и Чечне, поднятым под лозунгами свержения Советской власти и установления шариатской монархии имамом Нажмудином Гоцинским. Одним из его ближайших сообщников был внук Шамиля Саид-бек, состоявший на французской службе. К весне 1921 г. число повстанцев превышало 10 тыс.

Войска Терско-Дагестанской группы, в течение осени-зимы 1920 г. пытавшиеся подавить мятеж, успеха не имели. С апреля 1921 г. к операции подключились части Отдельной Кавказской армии, только вступившие в Грузию. Они сделали то же самое, что ныне пытаются осуществить российские пограничники: перекрыли плотным кордоном перевалы и горные тропы, по которым с грузинской земли мюридам Гоцинского доставлялись боеприпасы. Таким способом удалось добиться, что в течение лета 1921 г. крупные формирования мятежников из-за отсутствия снабжения распались.

Но рассеявшиеся по аулам «борцы за веру» перешли к тактике индивидуального террора. Персональный отстрел советских, партийных и военных руководителей вскоре принял угрожающие масштабы в Дербенте и Махачкале, Хасавюртовском и Кюрийском округах Дагестана, Урус-Мартановском, Шатоевском и Веденском районах Чечни. Тогда военное совещание Дагестанской республики предприняло шаг совершенно в духе генерала Ермолова: 22 марта 1922 г. утвердило постановление о взятии заложников «из самых видных контрреволюционеров», а при отсутствии таковых — из их семей, а также близких родственников.

В мае 1922 г. войска СКВО провели первую операцию по разоружению аулов плоскостной Чечни.

Однако убийства и грабежи продолжались. «Чеченская автономная область является очагом уголовного бандитизма, — отмечалось в одном из документов штаба СКВО. — В массе своей чеченцы склонны к бандитизму как к главному источнику лёгкой наживы, чему способствует большое наличие оружия». Поэтому и было решено провести в 1925 г. более масштабную чекистско-войсковую операцию, с тем чтобы «выкачать», как тогда говорилось, как можно больше оружия и обезглавить сопротивление Советской власти. Тогда удалось взять в плен имама Гоцинского. Вскоре он был расстрелян по приговору тройки ОГПУ Северо-Кавказского края.

Успех в Чечне подвиг на аналогичные действия в 1926 г. в Дагестане, где количество незаконно хранящегося оружия оценивалось по меньшей мере в 100 тыс. стволов. Для его гарантированного изъятия намечалось привлечь 4 дивизии (3 стрелковых, 1 кавалерийскую) и ряд отдельных частей общей численностью 16 тыс. чел. при 350 пулемётах, 30 орудиях, 6 броневиках, бронепоезде и 18 аэропланах. Руководство Дагестана категорически возражало против ввода в республику столь значительного контингента, убеждая Москву, что за 2 года само разоружит аулы силами милиции и территориальных органов ОГПУ. Но эти клятвы не вызывали доверия.

1 сентября 1926 г. войска и чекистские группы начали операцию, в ходе которой удалось изъять до 60 тыс. стволов огнестрельного оружия. Примечательно, что в Дагестане мусульманское духовенство с пониманием отнеслось к этой акции, во многих аулах муллы призывали односельчан на сходах добровольно сдавать оружие…

Весной 1930 года красноармейцам снова пришлось собираться в поход, дабы, как заявлялось в докладе штаба округа, «пересечь отдельные вооружённые выступления и предотвратить возможность их перерастания во всеобщее восстание на Северном Кавказе».

Поход специально образованной «Оперативной группы войск для ликвидации бандитизма» был не слишком успешным. Любопытно, что недостатки в обученности войск тогда наблюдались фактически те же, что и в наши дни: «Ощутима полная неподготовленность к ночным действиям, боевые действия к ночи, как правило, затихали, благодаря чему противник выходил из-под удара. Войска проявили неповоротливость, недостаточную стремительность…» Главные упрёки авторы доклада адресовали командирам, за которыми заметили растерянность в сложной обстановке, неумение и боязнь действовать ночью, отсутствие малейших проблесков военной хитрости, неспособность идти на малейший риск»… С тех пор прошло немало лет. Но те давние события нам что-то мучительно напоминают, не правда ли?