Наверное, Черемушкинской межрайонной прокуратуре понравилось читать про себя заметки в “Московском комсомольце”. Мы уже рассказывали о гибели двух одноклассниц — Ульяны Князевой и Екатерины Золкиной. История гибели этих девушек покрыта мраком. Прошло 14 месяцев, а следствие так и не пожелало разобраться в том, что произошло с девушками. Значит, попробуем мы.

В ночь на 23 августа 2005 года родителям Князевой и Золкиной сообщили, что возле дома №11 на улице Наметкина обнаружены трупы их дочерей. Тело 16-летней Кати Золкиной лежало на козырьке первого подъезда, а тело Ульяны Князевой — справа, под окнами квартир. Спустя считанные минуты после гибели девушек прокурор района Владимир Смирнов озвучил основную версию случившегося: грандиозный суицид. За 35 лет его работы с таким событием он столкнулся впервые. Таким образом, самоубийство стало основной версией следствия. И несмотря на то, что Смирнов сказал позже: все версии будут рассмотрены и отработаны основательно, с 24 августа в работе была одна-единственная версия — самоубийство. Черемушкинская межрайонная прокуратура возбудила дело №335978 по ст. 110 УК РФ (доведение до самоубийства). Причиной самоубийства, по этой версии, могла стать ужасная обстановка дома. Таким образом, несмотря на то, что родители были признаны свидетелями, подразумевалось, что они и есть виновники случившегося.

Родители погибших детей не сразу поняли, что следствие не считает их потерпевшими. На осознание этого факта ушло почти два месяца. В октябре мать Ульяны, Е. В. Князева, обратилась к следователю Панкратовой А.М. с ходатайством о признании ее потерпевшей — ей было отказано.

27 января 2006 года судья Черемушкинского районного суда Е.А.Румянцева, рассмотрев жалобу Князевой на действия следователя Панкратовой, постановила: Панкратова права, “на стадии предварительного следствия признать кого-либо из родственников потерпевшими по делу не представляется возможным”.

Казалось бы, это всего-навсего рабочий материал. Но на самом деле в первые же дни были совершены роковые ошибки, связанные с этим “рабочим материалом”. Полагая, что добровольный уход из жизни двух десятиклассниц — дело практически очевидное, следствие пренебрегло главными профессиональными заповедями: осмотр места происшествия был произведен формально. Тело Ульяны Князевой лежало под окнами квартир первого подъезда, однако никому не пришло в голову сделать поквартирный обход. Видимо, эти глупости решено было оставить для съемок остросюжетных сериалов. А в действительности милиция и сотрудники прокуратуры спешили, дело было ночью, и вежливость не позволила побеспокоить жителей подъезда. Не сочли нужным вызвать кинолога с собакой. Ведь фильм “Ко мне, Мухтар!” уже снят, и к тому же кинологов вызывают в особых случаях. А этот случай — так себе, это же не крупная партия наркотиков, это просто дети, которые прекрасной летней ночью почему-то решили покончить с собой.

По делу была проведена судебно-медицинская экспертиза. Главный вывод: следов алкоголя и наркотических веществ не обнаружено. Вопросы о том, когда и чем причинены повреждения, обнаруженные у девушек, имеются ли следы борьбы и самообороны, остались без ответов. Все объясняется падением с высоты. Вот и всё.

Был произведен и биомеханический анализ события. На странице 28-й читаем: “Данные биомеханического расчета свидетельствуют о том, что падение Князевой У.Н. наиболее вероятно произошло с крыши дома над окнами жилых квартир… и не могло произойти из окна лифтового холла 16-го этажа, поскольку в последнем случае для полета по горизонтали вдоль стены подъездного блока на расстоянии 8 метров (до места приземления) необходима большая дополнительная сила, которую потерпевшая создать не могла”.

Выходит, что основная версия следствия перечеркнута возникшими вопросами. С крыши Ульяна упасть не могла, так как расстояние между прутьями решетки, которое преграждало путь на чердак, очень мало. Пролезть туда может только кошка. Собственно, и поставили-то эту решетку для того, чтобы подростки не лазили на крышу. Остается второй вариант: Уля выпала из окна квартиры. Какой квартиры? В поле зрения следствия должны были оказаться квартиры с 10-го по 17-й этаж. Хозяева квартир ничего не видели и ничего не слышали. Следствие это устроило. Все-таки дело было ночью, а ночью положено спать. Что же касается крыши, попасть на нее можно, если есть ключ от замка, запирающего решетку. У девочек ключа не обнаружили, а больше искать ни у кого не стали.

Перспективней всего оказалась, как сразу заметил межрайонный прокурор В.Ю.Смирнов, версия самоубийства. На лестнице между 16-м и 17-м этажами обнаружили рюкзак Кати. Рядом с рюкзаком лежали фантики от “Холлса”. Как же, это ведь леденцы с ментолом. Если подумать, пачка леденцов может ввести человека в состояние наркотического опьянения. Вот и доказательство самоубийства. Следователь Панкратова сочла, что это важное доказательство. Собственно, если других нет, приходится обходиться малым. А других доказательств “в ходе следствия добыто не было”. Вся надежда на ментол.

Что же касается причины самоубийства, тут все обстоит примерно так же, как с ментолом. Дело в том, что в семье Ульяны Князевой вся жизнь была подчинена интересам дочерей и внука. Если бы кто-нибудь на самом деле хотел понять, чем жила семья, много времени на это не ушло бы. Крошечная квартира Князевых была обустроена целиком в соответствии с увлечениями Ули: все стены обклеены постерами любимых музыкальных групп, везде Улины игрушки, ее рисунки, компьютер, множество кассет, гитара. А поскольку квартира очень маленькая, выходит, что ни на что другое места просто не оставалось. Если бы кто-нибудь хотел узнать, какие в семье были отношения, возможно, многое бы объяснили слова Улиного отца: “У нас родилась такая девочка, о которой мы мечтали”.

Но так как расследовать убийство очень хлопотно и трудно, решили обойтись самоубийством. 22 февраля 2006 года дело о гибели Ульяны Князевой и Кати Золкиной прекратили. Через месяц мать погибшей Ульяны была признана потерпевшей. По делу, которое закрыли.

19 апреля в “МК” вышел материал под названием “Само убийство”. В числе прочего там упоминалось событие, которое произошло за год до гибели девочек. 4 апреля 2004 года из окна на лестнице 16-го этажа в соседнем подъезде того же дома выпал 17-летний Александр Кузнецов. Уголовное дело о гибели Кузнецова вообще не возбуждалось, ограничились проверкой. Со страниц “Московского комсомольца” прозвучал вопрос: это совпадение? Разве может такое быть, чтобы в одном и том же доме из окон выпадали подростки? И все время случайно! Так бывает? И неужели руководство прокуратуры не усмотрело в этих случайностях зловещей закономерности? Не усмотрело. Однако после выхода статьи расследование по делу о гибели Ульяны Князевой и Кати Золкиной было возобновлено.

На доследование законом дается месяц. За этот месяц сыщики должны сориентироваться. Следователь Боев и сориентировался: он представил матери Ульяны Князевой материалы дела и принял несколько ходатайств, на которые никто не собирался отвечать. Через месяц, то есть 10 июля, следователь Черемушкинской межрайонной прокуратуры ЮЗАО С.В.Боев подписал постановление о прекращении дела. В постановлении говорится: “В ходе предварительного следствия не добыто каких-либо доказательств, свидетельствующих о том, что в отношении Князевой У.М. и Золкиной Е.А. были совершены противоправные действия, которые спровоцировали принятие ими решения броситься с крыши и верхнего этажа дома №11 по улице Наметкина города Москвы. Какой-либо новой информации, имеющей значение для дела, получено не было”.

* * *

Насчет новой информации следователь Боев, я думаю, погорячился. Была у него новая информация. Она касается повреждений на теле Ульяны Князевой. Исследование этих повреждений провел независимый эксперт — доктор юридических наук, кандидат медицинских наук профессор С.Самищенко.

Итак, на теле Ульяны Князевой обнаружены повреждения, которые условно можно разделить на две группы: повреждения, полученные при падении, и повреждения, которые не могли возникнуть от падения и удара о грунт. Труп Князевой лежал лицом вниз в углублении, возникшем от падения. От удара о поверхность земли были переломаны кости лицевого черепа, то есть поверхность земли как травмирующее орудие действовало спереди назад и слева направо. “При таком ее воздействии перелом в теменно-затылочно-височной области образоваться не мог. Он возник от иного воздействия на голову погибшей”. Однако никто не задался вопросом: от чего и при каких обстоятельствах образовался перелом теменно-затылочно-височной области?

На задней поверхности туловища имеются обширные ссадины. “Ссадины левой верхней и нижней конечностей с кровоизлияниями в мягкие ткани возникли от скользящего действия тупого предмета с большой травмирующей поверхностью. Направление действия орудия по отношению к телу было сверху вниз… Данный комплекс ссадин не мог образоваться от удара о землю. Следствие объясняет его происхождение от скользящего действия элементов конструкции здания (водостоков окна, подоконника). Однако при осмотре предполагаемого направления элементов конструкции, выступающих на значительное расстояние от стены дома, не установлено. Максимальное выступание внешних подоконников составило 5—6 сантиметров и не могло послужить травмирующим фактором. Таким образом, следствием не было установлено, от какого орудия и при каких обстоятельствах у Ульяны Князевой возникли обширные ссадины левой задне-боковой поверхности”.

На одежде Ульяны много повреждений, которые не могли образоваться от падения на газон.

И последнее. При исследовании документов о повреждении головного мозга Ульяны Князевой судмедэкспертом установлено частичное размозжение с выраженным отеком. Самищенко пишет: “Отек головного мозга — это процесс, который возникает как ответ на травму или иное негативное воздействие, например отравление. При этом их развитие составляет не менее 1—2 часов. То есть после получения травмы человек должен жить как минимум 1—2 часа, чтобы отек и набухание мозга успели развиться. Эти процессы не могли возникнуть в результате травмы, полученной Ульяной Князевой при падении, так как смерть погибшей наступила практически мгновенно”. Получается, что отек мозга произошел за час-два до смерти девочки.

* * *

Я далека от мысли, что следователь Боев не разбирается в элементарных вещах, и не сомневаюсь в том, что он понимает, что такое воздействие твердого тупого предмета. Думаю, не сложно понять и то, что некие явления могут возникнуть мгновенно, а есть такие, которым нужно время на то, чтобы развиться. Даже если следователь Боев не имеет медицинского образования, ему по должности положено разбираться в том, что написано в экспертных исследованиях. Но речь идет не о научных разногласиях, а о том, что в самом начале расследования было принято роковое решение: считать гибель детей самоубийством. Потому что самоубийство практически не нужно расследовать, а галочку в отчете можно ставить. Если бы в первые несколько дней после гибели девочек следствие вывернуло наизнанку жителей подъезда №1, начиная с Юлии Смирновой, которая вызвала “скорую помощь”, и подростков, которые увлекаются музыкой, и кончая консьержкой Н.В.Львовской (ее внучка посещала тот же репетиционный зал на 1-й улице Ямского поля, в который ходили погибшие девочки), если бы сыщики выяснили, что вообще происходит в этом “музыкальном” подъезде, а заодно и что было в соседнем, если бы они поинтересовались, кто и почему стрелял в окно консьержки из пневматического оружия, — возможно, версия самоубийства Ули Князевой и Кати Золкиной отмерла бы за ненадобностью. Как девочки оказались в этом доме? Ясно, что они торопились на встречу — с кем? Трудно поверить в то, что московские сыщики не умеют разговаривать с подростками, которые увлекаются музыкой, и не только. Но зачем проводить бесконечные экспертизы, вылавливать подростков и сводить концы с концами, когда можно этого не делать?

Вот ничего делать и не стали.

Когда мать погибшей Ульяны пришла в прокуратуру за постановлением о прекращении дела, заместитель прокурора С.Н.Панютищев сказал ей: мы догадываемся, что вы опять будете жаловаться, но мы это дело снова поручим следователю Боеву, а больше поручать некому.

Правильно сказал заместитель прокурора. Родители Ульяны Князевой написали очередную жалобу. Осталось только выяснить: что с ней делать? Выбросить нельзя, не положено. А дело расследовать неохота. Бедный следователь Боев! Он ведь уже написал, что сделать ничего не может, а ему снова скажут: нет, попробуй, постарайся. А что же стараться понапрасну, когда Боев еще летом утверждал, что время упущено и все доказательства теперь, считай, не первой свежести. Некачественные то есть доказательства. Как говорится, траченные молью. Реставрации такие доказательства почти не поддаются. Что же делать-то?

Каждый раз, когда я рассказываю такую жуткую историю, каждый раз, когда я называю имена людей, легко отбросивших от себя ответственность и просто пренебрегших чем-то естественно-человеческим, — каждый раз я задаю себе один и тот же вопрос: у них что, нет детей? Или это какие-то другие дети? Может, они лучше, может, их больше любят? Неужели эти люди — следователи, сыщики, эксперты — сделаны из другого материала? И этот материал не гнется, не рвется, не бьется? Неужели, подписав постановление о самоубийстве, которого не было, потому что не могло быть, человек пришел домой, включил телевизор, налил себе чаю и забыл о том, что подписал? Неужели тени погибших детей и оставшихся в живых родителей не мешают смотреть телевизор?

Ульяна Князева, маленькая улыбчивая девочка, жалеет свою маму и приходит к ней во сне. Но, может быть, родителям Ульяны помогут живые люди? Может быть, хватит играть в футбол этим горьким делом? Может быть, расследованием убийства Ульяны Князевой и Кати Золкиной наконец займется прокуратура Москвы?

Встать перед вами на колени?

Что сделать? Вы только скажите, что сделать?

Но только, ради бога, не говорите о самоубийстве. Наберитесь смелости и произнесите наконец это слово: убийство.

Внимание! Всех, кто располагает сведениями об обстоятествах гибели Ульяны Князевой и Екатерины Золкиной, просим звонить по телефону 8-905-724-58-91. Конфиденциальность гарантируется. Будет выплачено вознаграждение: 60 тысяч рублей.