– Ваш партнер по будущему концерту Мишель Легран гениально открыл секрет сохранения молодости души: «Каждый день я начинаю так, как будто не было предыдущего. Прошлого для меня не существует». Он действительно настолько смел, чтобы позволить себе жить без оглядки на прошлое? И используете ли вы этот храбрый рецепт вечной молодости по Леграну?

– Легран прав, потому что музыкант не может думать о вчерашнем концерте, готовясь к сегодняшнему. Музыкант всегда существует здесь и сейчас. Музыкант – медиум, он каждый день ждет новой информации с неба. Что касается искренности Леграна, я не думаю, что он лукавит, утверждая что-либо о себе. К чему ему это? Он уже давно вошел в историю музыки. И он не та величина, чтобы что-то из себя изображать. В его положении красивый глянец не нужен.

– Вы могли бы написать портрет Леграна красками одного эпизода?

– Попробую. Помню, у нас был концерт в Киеве. Я нервничала перед началом, мне было плохо. Он подошел ко мне и сказал: «Тамара, музыка – это счастье, это удовольствие. Ты должна чувствовать только это, попробуй!» И я попробовала. Надела новое платье и сказала себе: «Музыка – это счастье, только счастье, и больше ничего». Когда я вышла в этом платье к Леграну, он был потрясен. Он эстет и поэт.

– Ваша первая встреча с ним случилась в 1991 году, когда маэстро вывел вас на лучшую сцену Франции со словами: «Париж, запомни это имя!» Как произошла ваша встреча сейчас?

– Так же, как и тогда. Мой парижский агент послал ему кассету с моими песнями. Через четыре дня моему агенту позвонили и сказали, что маэстро хочет встретиться с мадам Гвердцители. И мы встретились с ним в предместье Парижа.

– О чем вы с ним говорили?

– Я думаю, что главное не то, о чем мы говорили, а то, что мы говорили на одном языке – на языке музыки. Есть такая русская поговорка: «Рыбак рыбака видит издалека». Но, знаете, о чем бы мы ни говорили, основной наш диалог начнется на сцене, когда зазвучит музыка. Жить станет лучше и веселее.

– Услышав это утверждение, нельзя не вспомнить о вашем недавнем кинодебюте в ленте «Его жена» об Иосифе Сталине. Вам, наверное, сейчас многие знакомые говорят, что вы Сталина залакировали?

– Да. Были отзывы, что мы его слишком «причесали», но я так не думаю. Просто он впервые показан в разных ипостасях. Мне он даже понравился. В первой серии. Он был очень в ней обаятелен. Да и как мог человек, которому слепо верила вся страна, не быть обаятельным! Он же не мог быть тираном уже в 24 года! Он свято верил в свои идеи, был пламенным революционером, и все в его жизни случилось, как у революционера. Мне кажется, картина как раз тем и хороша, что сделана очень деликатно, без кондовых советских приемов. Фильм полон романтизма. Очень хороша Оля Будина, которая играла жену Сталина. Хорош и Дута, который играл самого Иосифа.

– Внутренний крах и одиночество – закономерный итог любого диктатора, или частный случай нашего героя?

– Я думаю, что диктаторы все начинают одинаково. И конец их судеб похож. День расплаты обязательно наступает.

– Лозунг сталинских времен «Жить стало лучше, жить стало веселее» очень сегодня актуален. Если предположить, что наше с вами интервью прочтут господа Саакашвили и Путин, что вы могли бы им сказать?

– Что я могу им сказать? Очень странно то, что произошло, и не будем делать вид, что ничего не произошло. И как все будет дальше, зависит тоже от них. И я возлагаю ответственность не на нас, простых людей, а на них. Потому что они избраны народом и отвечают каждый за свой народ. А народу сейчас не очень хорошо. Никто не хочет страстной любви, которой в политике быть не может, но цивилизованного разрешения этой ситуации все ждут.

– Вас это как-то коснулось?

– Конечно. На мой концерт не могут приехать из Грузии мой отец и мой брат.

– А вы к ним можете поехать?

– Могу. Но концерт-то у меня здесь!

– Как видят ситуацию с той стороны границы обычные люди, далекие от политики?

– Никто не ждал такого поворота. Это задело все стороны жизни, но на отношение между людьми не повлияло. У меня есть русские знакомые в Грузии, никто не хочет оттуда уезжать.

– А у вас были сложности с организацией этого концерта?

– Как раз потому, что я нахожусь на каком-то другом уровне, удалось организовать этот концерт. Как раз этот конфликт дал людям возможность определиться в своей системе ценностей. Я бы хотела, чтобы мой концерт с Мишелем Леграном стал музыкальным событием, а никак не политическим. К счастью, в России есть много разумных людей, которые понимают это.

– Предстоящий концерт, может быть, главный в вашей жизни. Ведь у музыкантов нет прошлого. Как вы себя к нему готовите?

– Я говорю себе: «Все замечательно. Сейчас в Москве снег. В Тбилиси тепло. И там мои отец и брат, мои друзья выходят на улицу, чтобы погреться на солнце. Все замечательно!»

– Все-таки там теплее, да?

– Нет. И здесь тепло тоже. Даже на снегу. Потому что Москва – это место, где я смогла раскрыть себя. Только этот город позволяет нам так раскрыть себя, и никакой другой. Конечно, если есть на то разрешение от Бога. Москва добра. Она, как приемная мать. Какой еще город на земле принимает столько чужих, чтобы сделать их своими детьми! Есть, конечно, Париж и Лондон, у которых тоже странноприимные души. Но там – другое. Москва, как никакой другой город, открыта таланту. И как никакой другой город не может тебя отпустить. Ты будешь жить в Америке, но останешься сердцем в Москве. С этим мокрым теплым снегом, который есть только здесь. С этими ужасными людьми, которые есть только здесь. С этими прекрасными людьми, которые есть только здесь. С этой политикой, которая здесь всегда намешана во всем. И с этой любовью, которая покрывает все.

– Вы говорите так, словно пишете стихи…

– Я их писала. Давным-давно, на грузинском.

– Можете припомнить?

– Это трудно перевести. Но я попробую. «Я ищу тебя, я ищу тебя. И не могу спрятаться от воспоминаний… От солнца упала тень. Мудрецы говорят, что любовь надо прятать… Она, как краденая лошадь, чем позже о ней узнают, тем больше ей цена. Приди и скажи мне хотя бы слово. Пусть даже из жалости. Жалость – это тоже любовь». В Грузии это очень известная песня.

– Тот, кому она посвящена…

– Он понял.

– Мне кажется, вы все-таки должны быть счастливы. Вы будете петь с человеком, который может выйти на сцену только с равной себе. У вас есть вкус, голос, любовь зрителей...

– Счастье, оно сиюминутно. Как лыжный курорт Бакуриани. Там снег и солнце. И счастье, оно такое же. Когда душа так обледенеет, что, кажется, уже не растает никогда, и вдруг – солнце, свет!.. Счастье похоже на Бакуриани.

– Давайте подарим луч солнца вашим поклонникам. Мы можем пообещать им сюрприз 19 ноября? Что-то такое, что растопит в их душах лед, удивит, поразит, будет новым...

– Да. Скажите им: «Да!»