У 50-летнего водителя такси Мохсена два идола, и зовут их Бриджит Бардо и Махмуд Ахмадинежад. Первая, чьи фотографии он вырезал из западных журналов, так и осталась идолом. Но не нынешний иранский президент, позиции которого значительно ослабели и из-за которого Мохсена теперь ругают его близкие. "Они сердятся на меня, и они правы. Это правда, я заставил всю семью голосовать за него, мою жену, двух моих детей, моих родственников". Пока мы разыскивали дом Ахмадинежада, расположенный в одном из западных кварталов бесконечного мегаполиса, в который превратился Тегеран, у водителя было время рассказать о своих небольших домашних неурядицах. Раньше он никогда не участвовал ни в каких голосованиях, проводившихся в Исламской Республике – с момента избрания Абольхасана Банисадра, первого президента, (свергнутого в 1981 году и с тех пор проживающего в изгнании в Париже. – Liberation). Если Ахмадинежад и стал героем в глазах Мохсена, так это потому, что в течение двух лет он был мэром города до выборов лета 2005 года, когда он пришел к власти. "Я думал, что он станет Резой Шахом номер два (основатель династии Пехлеви, отец Мохаммеда Резы Шаха, свергнутого в результате исламской революции. – Liberation). Представляете, однажды утром он позвонил домой главе округа. К телефону подошла его дочь и сказала, что ее отец еще спит. Ахмадинежад ответил на это, чтобы тот не трудился и не приходил больше на работу". Эта смесь авторитаризма и трудолюбия покорила Мохсена. И еще простота будущего президента.

Легендарный домишко

И вот машина приехала в Варнак, рабочий квартал, где проживают вот уже 40 лет родители президента и где он сам, презрев президентский дворец, как гласит легенда, живет и по сей день. Его дом стоит на обычной маленькой площади, называемой попросту "сквер, 72", в центре которой растут несколько деревьев, – на этом месте раньше было футбольное поле, где Ахмадинежад играл со своими сверстниками. Перед зданием собрались люди, в основном это женщины в чадрах с детьми. Это приемная президента. Сюда приходят, чтобы получить льготы, попросить о помощи. В принципе каждый получит ответ. Из канцелярии выходит мужчина, проверяет документы: "У вас есть разрешение канцелярии президента? Нет? Тогда вы не можете здесь оставаться". Резиденция президента находится в стороне, в глубине переулка, охраняемая двумя бойцами Корпуса стражей исламской революции (КСИР), которые никого не подпускают к дому.

Этот домишко, площадью приблизительно 70 кв. метров, знают все иранцы. Они видели его сотни раз по ТВ, прежде всего, в ходе предвыборной кампании. Этот домик – свидетельство того, что кандидат Ахмадинежад, сын деревенского кузнеца, был, как и они, человеком из народа, простым, обычным, чуждающимся роскоши. "Он прожил в этом доме 24 или 25 лет. Он один из нас. Он продолжает путь имама (Хомейни)", – сказал бакалейщик Надир. Другой торговец, Дауд, рассказал, что президент здесь больше не живет, но сюда продолжают приезжать трое его детей. И эти двое мужчин не скрывают, что теперь им больше нравится Мохаммад Бакер Калибаф, нынешний мэр Тегерана и основной соперник Ахмадинежада по итогам последних муниципальных выборов. Он также является представителем крыла ультраконсерваторов, как и Ахмадинежад, он близок к верховному духовному лидеру аятолле Али Хаменеи, иранцу номер один. Оба они были бойцами КСРИ, идеологической армии режима. "Если Калибаф выставит свою кандидатуру на будущих президентских выборах, он получит 100% голосов", – говорит Дауд, лавка которого между тем была местным представительством предвыборного штаба Ахмадинежада. Что касается Надира, он шепнул водителю такси: "Поскольку это иностранный журналист, нельзя говорить, что мы думаем, надо, чтобы мы выглядели сплоченными".

"Повсюду, но не на рабочем месте"

Таким образом, даже в вотчине Ахмадинежада, среди коммерсантов, к которым он ходил за покупками в течение 20 лет, ощущается легкое разочарование спустя всего полтора года после его триумфальной победы. Мохсен, шофер, объясняет, что больше не будет за него голосовать по трем причинам: "Несмотря на все его обещания, он ничего не сделал для рабочих. Я продолжаю получать 3 млн риалов (менее 300 евро), а мой шеф – 8 млн. Потом, он строил дома в Ливане, когда у нас столько иранцев без жилья. Наконец, он повсюду, но не в своем кабинете".

Иранский президент ездит по провинции: более 20 поездок после избрания, митинг за митингом. Перемещения строго контролируются. Присутствие журналистов, иранских или зарубежных, во время этих поездок не приветствуется. В провинции Ахмадинежад предстает таким, каков он есть на самом деле. В отличие от своего предшественника реформиста Мохаммада Хатами, суть выступлений которого была недоступна простому народу, он умеет завладеть вниманием толпы. И в отличие от многих популистских лидеров, он никогда не кричит. Он умеет разговаривать с народом тихо, подбирать простые слова, которые люди хотят услышать, он им обещает все: больницы, дороги, школы, работу. В то же время он, самый законный сын исламского режима, умеет показать себя человеком, идущим на разрыв с этой системой. В отличие от других представителей режима, он светский человек, не обучавшийся ни в одном священном городе. Он действительно воевал в войне против Ирака. Некий западный дипломат говорит: "У него нет комплексов в отношении религиозных заведений. Его выступления явно антиклерикальные. Он предпочитает опираться на религиозность и суеверия". Отсюда бесконечные упоминания о Махди, "имаме будущих времен", появление которого он хочет ускорить своими деяниями. "Он далеко не мистик, он использует Махди как торгово-промышленное предприятие", – говорит иранский политолог. Даже его наставник – светский человек, Мохаммед Али Рамин, влияние которого слышится в антисемитских заявлениях президента.

Поношенная рубашка и метла

В отличие от своих предшественников, Рафсанджани, которого он не переставал высмеивать за ведение роскошного образа жизни, и Хатами, он всегда выглядит как человек, вышедший из мастерской своего отца: потертый пиджак, удобная разношенная обувь, рубашка без галстука. Он следует имиджу этих mostazafin, "обездоленных", в которых имам Хомейни видел героев революции. Когда он был мэром Тегерана, его могли видеть подметающим улицы. Двойное послание: я скромный труженик, и я хочу освободить улицы страны от коррупции. "При Хатами была полная свобода. Ахмадинежад хотел ее развить до свободы социальной справедливости. В течение 8 лет первый порождал надежды, но так их не реализовал. Помимо уже существующих проблем он создал новые, такие как студенческие волнения. Речи Ахмадинежада иного содержания. Он пытается решить проблемы не политических групп, а проблемы людей. Его поездки в провинции имеют большую важность", – настаивает Амир Мохебиан, руководитель партии "Новые мыслители исламского Ирана" и один из идеологов президента. Если поездки в провинцию – первый рычаг его власти, позволяющий ему проводить популистскую политику, то вторым рычагом является контроль над деятельностью государства, единственный механизм, который может позволить ему выполнить все обещания, в денежном выражении значительно превышающие доходы от продажи нефти. И кое-что в этом плане ему удалось: он отстранил от должности директора мощной структуры, контролировавшей деятельность министерств, и заменил его своим человеком. Таким образом, теперь ему подконтрольна казна государства.

Но "обездоленные" начинают в нем сомневаться. Религиозный истеблишмент его никогда не любил, а стражи исламской революции предпочитают ему Калибафа. У него остается только Хаменеи, который часто выглядит раздраженным, и басиджи, исламистские милиционные формирования. В сложившихся условиях от "слуги народа" можно ждать новых провокаций.