Это совсем другая породаЯ не верю, что чиновники оставят себе всего тысячу мигалок. Кто из нас с вами пересчитает? В этих местах, где мигалки, поселилась ложь, очень комфортно и крупно. Ну не будет спецномеров, так будет какой-то особый инфракрасный луч. Или специальное сочетание цифр. Но это обязательно! Вы увидите, как народ точно так же будет мотаться по встречной полосе. С мигалкой или без. Потому что главное для чиновника не деньги, а льготы. Хотя денег у них не меньше, чем у олигархов. Вы правда думаете, чиновники живут хуже? Олигархи всем известны и постоянно находятся под угрозой экспроприации (а под свист и улюлюканье наш народ разденет любого, кого он знает). Но даже в голове нет ни у кого — прикоснуться к чиновнику. Во-первых, чиновник неизвестен, фамилия неизвестна, доход неизвестен, живёт непонятно где. Кого экспроприировать, у кого отбирать? Народ не знает. Он, народ, знает Абрамовича, побегут туда. А эти оказались защищены и сверху и снизу. Он начальник, а почему начальник? До советской власти не было начальника, были баре, дворяне, были богатые люди, крепостные. Но такого начальника не было, как сейчас. Это совсем другая порода людей. Совершенно скрытная, без фамилий. Как же отнимешь мигалку? У кого? Потом, снимешь её, мигалку, с машины, она у чиновника будет гореть вот здесь. Снимешь здесь, она будет гореть там.

Нашего отдыха уже все опасаются

Таиланд, конечно, прославлен сексуальными штучками. Какие-то дети, какие-то девочки, чуть ли не малолетние. Я не был никогда. Заранее говорю, не приписывайте мне эти совращения! Знаю по рассказам туристов. Например: жара, он с животом, девочка возле него молоденькая. Наверное, как говорится, у них уже была любовь. Я не знаю. Она сидит возле него, он положил пачку таиландских долларов и говорит ей: «Вот ты бери себе по одному каждый час и отгоняй от меня мух». Засыпает, а она честно отгоняет! И честно каждый час берёт по одному доллару. Где ж такой кайф ещё, а?

Наверное, уже весь мир узнал, как мы отдыхаем. Мы очень бурно отдыхаем. Нашего отдыха они уже немножко опасаются. Это они ещё не узнали, как мы работаем! У нас очень интересный народ, он хочет ехать туда, где нас нет. Поэтому второй эшелон прибывает туда, где нас много. И с возмущением: «Там же очень много наших». Он, второй эшелон, требует, чтобы курорты очистили от первого. А как?

Я давно пришёл к выводу, что долго ожидаемое событие, которого не знаешь, не приносит потрясений. Я не видел потрясённых на улицах после концерта Мадонны. Мне кажется, для того, чтобы ждать чего-то, надо чтобы это было редко, но регулярно. Потому что тогда ожидаешь ЭТОГО. Нельзя предвкушать неизвестное. А предвкушать — это самый большой кайф. Кто знаком с любовью, тот знает. Что могло бы потрясти Москву? Чтение стихов у памятника Маяковскому под музыку из Зала Чайковского. Маккартни приехал, вот это для многих было потрясение! Потому что его песни люди много лет пели в душе и знали, чего ждут. Я видел концерты Райкина, где что-то уже было знакомое, — вот это потрясение. А когда ждёшь незнакомое, ничего у тебя не выйдет.

Очки делают глупых людей благородными

Муж в очках, жена в очках, ребёночек толстый в очках. Муж косой, жена косая, ребёночек толстый косит. Муж говорит глупости, жена говорит глупости, и ребёночек с детства несёт чушь. Но вот очки делают их благородными.

Есть фильмы, не интересные для узкой аудитории. Есть фильмы, не интересные для широкой аудитории. Есть фильмы просто неинтересные. Есть наконец аудитория, не интересная для показа любых фильмов.

Она честный человек, поэтому она не играет на фортепиано, хотя закончила консерваторию.

Привычка нашего человека. Пьёт — смотрит на закуску. Ест — смотрит на выпивку.

Чем хорошо в Америке? Тем, что ты не в одиночестве, ты среди людей, смеха, музыки, жары. Когда в России ночь, ты там днём на пляже. Единственное, что здесь, в Америке, ты не понимаешь ни слова. И если все куда-то побегут, ты опять останешься один.

Измена — это не тогда, когда она легла в постель с кем-то (хотя это тоже измена). Измена — это когда они вдвоём обсуждают тебя.

Только глупые люди могут думать, что, женившись, они лишаются одиночества.