Пришло известие, что в Иерусалиме умер Юрий Штерн – депутат Кнессета, политик, общественный деятель. Один из самых активных, и наверное один из самых удачных политиков русскоговорящей общины Израиля. Многие наверняка знали Штерна лучше меня, были к нему ближе и напишут больше. Однако, я знал Штерна без малого четверть века, почти с первых дней его приезда в Израиль. Однако Юрий был не только политиком.

Штерн охотно рассказывал мне о своем счастливом детстве любознательного мальчика, влюбленного в историю, на коленях у знаменитых профессоров. Другом семьи и наставником Юрия был историк-византолог Александр Петрович Каждан и другие видные ученые. Зато он очень неохотно рассказывал о судьбе отца – идишистского литератора и историка, пострадавшего во время антисемитских сталинских погромов. Может быть эта затаенная боль, глубоко спрятанный страх, с которым Юрий учился справляться всю жизнь и придал ему «лица необщее выражение», ему интеллигентность и гуманизм – качества, увы, редкие в нашей политике. Еще более редкое качество – открытость. Юрий охотно давал номер своего телефона, всегда отвечал на звонки и никогда не предоставлял, по примеру большинства израильских деятелей, добираться до себя через секретарей и советников.

Юрий Штерн был горячим евреем и настоящим русским интеллигентом, глубоко преданным социальным идеям. По-еврейски такого зовут а шейнер ид. Я помню его во время борьбы за советское еврейство, тесно сотрудничал с ним, когда он возглавлял Ассоциации новых предпринимателей Израиля.

Позже приходилось сталкиваться с ним, иногда спорить, иногда соглашаться. Юрий всегда придерживался правых взглядов, был сторонником Великого Израиля, выступал за развитие поселений и против того, чтоб Израиль отдал территории, завоеванные в войнах. Вместе с тем он всегда был открыт и гуманистичен. Его доброту часто использовали, но ему было не жалко, и он действовал по своей совести. И еще, Юрий обладал недюжинным чувством юмора, причем юмора, что всегда определяет человеческую открытость. Его шутка, сказанная по поводу известной аферы президента Клинтона "Тов наси дофек ми наси дофук", мол «лучше президент трахающий, чем президент трахнутый» в свое время обошла все газеты. Однако, когда достоянием гласности стали сексуальные притязания израильского президента Кацава к своим сотрудница, Штерн уже не шутил. Даже свои политические взгляды он старался подавать с юмором, без угрюмой, навязчивой серьезности, свойственной большинству его единомышленников.

Мы землю арабскую отняли с боем
И мы эту землю Писгою накроем.

Писгат Зеэв – вершина волка на иврите – новый иерусалимский квартал, построенный за пределами Зеленой черты.

Юрий Штерн защищал самых слабых и незащищенных – безработных, матерей одиночек, сотрудников частных контор по найму, обанкротившихся мелких предпринимателей, пенсионеров-репатриантов. Он был одним из немногих в Кнессете, кто принял близко к сердцу бесправное положение и нечеловеческие условия иностранных рабочих в Израиле и многого добился для них. Я часто слышал от активистов различных общественных движений, что от «своих» - социал-демократических партий «Авода» или «Мерец» ничего не добьешься в социальных инициативах, зато политики из «Наш дома Израиль» охотно помогали. Как правило, имелся в виду Юрий Штерн. Эффективность его работы парламентария признавали и его политические противники. Говорят, что даже свою болезнь он пытался использовать, чтоб помочь людям, предлагал ввести обязательное онкологическое диагностическое исследование.

Вспомнился случай во время горячего диспута вокруг бывшей турецкой мечети в Беэр-Шеве. В 1948 году здание было властями под Негевский музей. В 1992 году музей закрылся из-за недостатка средств, а в 1996 мусульмане города и окрестностей потребовали отдать им здание. Борьба разразилась нешуточная, а в самый разгар депутат Кнессета из клана, проживавшего в бедуинских поселениях вокруг города, собрал в Кнессете подписи в поддержку мусульманских требований. Одним из первых подписал письмо известный своими правыми взглядами Штерн. Его тогдашние коллеги по партии опубликовали в газете, которую я редактировал письмо с выразительным названием «Ты обалдел, Юра!». Я позвонил Штерну за ответом. Он сказал, что не слишком разбирается в наших страстях, что верующим нужна мечеть, посоветовал написать, что «я не знал о накале страстей». Вместе с тем он не снял своей подписи под письмом в поддержку верующих.

Четыре месяца назад я позвонил ему и попросил материалы о бедственном положении людей, переживших Холокост. Многие из них в Израиле влачат жалкое существование и не получают от государства помощи. Государство Израиль, получившее десятки миллиардов долларов компенсаций за кровь жертв Холокоста, мало что делает, чтоб облегчить старость и учесть интересы этих людей. Юрий охотно откликнулся, рассказал много интересного и полезного. Юрий выразил недоумение, что министр финансов Авраам Гиршзон, бывший председатель парламентской комиссии по имуществу Холокоста боролся за права людей переживших Холокост, а теперь вот..., дальше добавил непечатное слово. Закон Юрия Штерна о льготах лицам, пережившим Холокост был принят в Кнессете 2-го января 2007 года, когда Юрий уже находился в больнице. И хотя Минфин пока не изыскал средств для реализации этого закона, а самым молодым из жертв уже за 70, Юрий выиграл маленький бой.

Не уверен, что когда-либо я разделял политические взгляды Юрия. Между нами случались конфликты. Однажды он даже грозился подать в суд, недовольным тем, как его изобразили в передаче московской телекомпании «Совершенно секретно», где я был линейным продюсером. Однако он не держал зла, а я, несмотря на все наши разногласия, всегда знал, что Юрий Штерн – один из нас, один из самых, а может быть самый настоящий представитель всех русскоязычных израильтян.