«В НЕЙ всегда жили два существа: нежная, беззащитная куколка и до тошноты добропорядочная немецкая фрау. Первую я обожал, вторую — ненавидел», — говорил Делон о Роми Шнайдер.

CЫН МЯСНИКА

ДЕЛОНА воспитывал отчим-мясник, который научил парня свободно управляться ножами и топором. Затем Ален прошел армию, воевал во Вьетнаме. Актерского образования он так и не получил, но с первой же минуты появления в кадре красавчика Делона камера «влюблялась» в него. Однако на пробах к фильму «Кристина» все шло как-то не так… У Алена ничего не получалось, он чувствовал себя слоном в посудной лавке.

«Что сегодня с парнем? Чем вы его напугали? — кричал режиссер. — Куда делась его наглость? Он же зажат! И костюм велик, надо поменять. Ален, давай еще раз попробуем. Помни, что это совершенно другое время, надо быть легче, изысканнее!»

В ответ Делон промолчал, расправил плечи и принял довольно свирепый вид, что тоже никак не подходило образу красавца лейтенанта Франца. Алену был совершенно чужд романтический настрой картины. А в довершение ко всему ему сообщили, что главная роль Кристины написана специально для австро-немецкой звезды Розмари Магдалены Альбах-Ретти.

ГОЛУБАЯ КРОВЬ

ДОЧЕРИ известной актрисы Магды Шнайдер было всего двадцать лет. Двумя годами ранее девушка снялась в многосерийном фильме, где сыграла Сиси, австрийскую императрицу Елизавету, после чего прославилась на всю Германию и Австрию. «На меня смотрели как на сдобную венскую булочку, которую все хотели попробовать», — говорила Розмари, мечтающая сыграть нечто более серьезное, чем роль Сиси. И вот наконец ей предложили достойную работу, съемки предстояли во Франции. В свое время с этой же роли началась и карьера ее матери. А это добрый знак.

Магда Шнайдер решила лететь с дочерью. Розмари без нее никогда не подписывала контрактов. «Кроме того, это чужая страна, — думала фрау Альбах-Ретти, — где мою дочь никто не знает, и лучше все самой проконтролировать».

Магда пыталась уберечь дочь. Когда-то, много лет назад, будучи совсем молоденькой девчонкой, она влюбилась в самого лучшего мужчину на свете, который оказался ловеласом. Его звали Вольф Альбах-Ретти. Он гордился своим аристократическим происхождением и старался получать от жизни только удовольствие. Поэтому, когда у пары появился маленький ребенок, Вольфу стало скучно, и он ушел из семьи.

«Юность, — говорила мать дочери, — это прекрасное, но очень жестокое время. Ты думаешь, что учишься на ошибках других, а тем временем делаешь их сама».

НАЧАЛО ВОЙНЫ

ДЕЛОН поехал в аэропорт, чтобы встретить исполнительницу главной роли. Продюсер сунул ему в руки букет белых роз и отправил к трапу.

Розмари и Ален дежурно улыбнулись друг другу, недоуменно фыркнув про себя что-то вроде: «И это о нем (о ней) мне столько рассказывали?!» Больше до съемок они не общались, тем более что Роми пока вообще не говорила по-французски.

На съемках их отношения не улучшились. Она всегда прекрасно знала свою роль, он — нет. Она приходила заранее, он — опаздывал. На него все обращали внимание, он был восходящей звездой, а ее здесь никто не знал, и от звездной болезни, которую Роми успела подхватить в Германии, ей пришлось излечиться.

«Как вы находили общий язык?» — спрашивали у Шнайдер журналисты. «С трудом, — отвечала она. — Между нами все время шла война. В Германии такого отношения к работе не потерпели бы».

Где-то в середине съемочного периода Шнайдер и Делона отправили в Брюссель на «Праздник кино». Они ехали поездом и всю дорогу провели в разговорах (Роми уже неплохо освоила французский), и к концу пути их беседа уже больше напоминала флирт.

В это время в бельгийской столице гостила вся семья Роми. Заметив, что их дочь увлечена «каким-то плебеем», родители сделали все, чтобы привести Розмари в чувство. Но их старания, как это часто бывает, возымели обратное действие и только подтолкнули младшую Шнайдер к «жалкому французику».

После съемок «Кристины» их роман стал очевидным для всех. Когда Роми уехала к Делону в Париж, родители юной кинозвезды забросали его письмами. Они требовали срочно легализовать их союз. Делон пообещал родным Роми обручиться с девушкой в церкви.

Все было продумано до мелочей. Розмари приехала отдыхать к родителям в Швейцарию, не зная, какой ей приготовили сюрприз. Там же неожиданно появился Ален. Затем в доме появилось много гостей и представителей прессы. Хотя Делон терпеть не мог все эти церемонии. Его раздражало абсолютно все: от сервировки стола за обедом до помолвки. «Почему все так сложно? — Делона трясло от раздражения. — Зачем устраивать весь этот маскарад?» Роми нечего было ответить на выпады любимого…

Затем в их жизни начались бесконечные переезды, разлуки, соперничество, желтая пресса и отсутствие самого необходимого — общения. Этот непростой союз периодически сотрясался от ссор.

«Роми принадлежала к тому классу, который я ненавидел больше всего на свете, — вспоминал Ален Делон. — Как я мог за короткий срок освободить ее от тех привычек и убеждений, которыми ее пичкали до этого двадцать лет?»

На глазах у публики и читателей светской хроники складывалась старая как мир любовная история про красавицу и хулигана. Их неодолимо тянет друг к другу, но, как жить вместе, они не знают.

Магда Шнайдер, читая очередное интервью дочери, ненавидела Делона за то, что тот так унижал и изводил Роми. «Он мог делать с ней буквально все, что хотел, он совершал насилие над ней — как физическое, так и духовное, — говорила мать актрисы. — Поцелуями и побоями он заставлял ее приобщаться к новой морали, суть которой: все дозволено. Мужчины могут бить женщин. Мужчины могут спать с мужчинами. За это они могут получать деньги, роли или квартиры… Это страшно!»

ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК

ЕСЛИ киносъемки чаще всего рождают новые актерские романы и союзы, то сцена и репетиции в одном спектакле — всегда испытание для уже сложившихся пар, особенно если они должны играть влюбленных.

Давно увлеченный Делоном режиссер Лукино Висконти, снявший его в фильме «Рокко и его братья», мечтал поставить спектакль с участием актера. Не завладев Аленом в реальной жизни, Лукино хотел захватить свободолюбивого актера психологически, так, как это может сделать режиссер во время долгих театральных репетиций. И для того чтобы накалить атмосферу, поднять температуру до критической отметки, Висконти пригласил на главную женскую роль Роми.

Лукино задумал поставить пьесу «Нельзя ее развратницей назвать» Джона Форда. Тема, затронутая в средневековой трагедии, была дикой: инцест. Брата Джованни играл Делон, а сестру Аннабеллу, соответственно, Шнайдер.

«Именно тогда я почувствовала: это моя профессия, — писала актриса в своей книге «Я, Роми». — Как ни прекрасны были некоторые из моих прежних ролей в кино, полную возможность для самовыражения мне принес театр».

Позднее, когда Делона спрашивали о его первом театральном опыте, он говорил: «На сцене Роми была как дома. Я же пришел туда из армии и мясной лавки отчима. Поначалу мне казалось, что я попал в инородную среду, и мне было трудно дышать. Но с нами рядом был Висконти, который умел добиваться от актера всего, чего хотел. Мы целый месяц читали пьесу за столом. За это время французский текст стал для Роми родным. Мы тогда очень сильно любили друг друга. А играть с человеком, которого любишь, — совсем иное дело, не нужно ничего форсировать.

ЧЕРНЫЕ РОЗЫ

ОНИ недолго прожили вместе. Снова начались съемки в кино, и влюбленным пришлось разъехаться по разным странам. Так они жили пять лет. Редко виделись, но успевали ссориться. Ни Роми, ни тем более Ален не успевали заделывать новые пробоины в бортах своего семейного корабля.

В начале 1963 года Шнайдер снималась в Голливуде. Ален не прилетел к ней — то ли действительно не мог, то ли просто не захотел. Когда Роми вернулась в Париж, в аэропорту ее тоже никто не встречал. И дома было холодно и пусто. Роми прошла в комнату и замерла — на столе стояли черные розы. Под ними записка: «Мы были обвенчаны, не успев пожениться. Мы совсем не видимся и сталкиваемся лишь в аэропортах. Наша профессия лишает нас всякого шанса избежать разрыва. Я возвращаю тебе свободу и оставляю себе твое сердце».

ЖИЗНЬ ВРОЗЬ

«ВЫ ЛЮБИТЕ пересматривать свои старые фильмы?» — спросили однажды Делона. — «Ненавижу! Меня переворачивает от мысли, что многих моих партнеров уже нет на свете. Да, они вечно живы на пленке, но их физическое отсутствие больно ранит душу. Я не могу смотреть фильм «Бассейн», потому что Роми Шнайдер нет рядом. Она самый частый гость моих воспоминаний».

Считается, что фильм «Бассейн», — зеркальное отражение романа Роми и Алена. Режиссер Жак Дерей нуждался в актерах с общим прошлым, для того чтобы они как можно виртуознее сыграли страсть, ревность, привычку, усталость, пресыщенность друг другом.

Ален и Роми встретились через шесть лет после разрыва. Они сыграли свой роман заново с такой страстью, на которую способны люди, вдруг осознавшие, что именно они потеряли. К тому времени Роми была замужем за Гари Мейеном (он ушел ради нее из семьи, в которой прожил 12 лет) и воспитывала их общего сына Давида. А Делон только что разошелся со своей женой Натали, от которой у него тоже был сын Антони.

Со стороны казалось, что Роми Шнайдер довольно легко пережила разрыв с Аленом. Она продолжала много работать, вышла замуж, родила сына. Но c того самого дня, когда она увидела на столе черные розы, ее жизнь превратилась в борьбу с самой собой. После свадьбы с Гари она пыталась убедить себя в том, что наконец успокоилась. Что у нее больше нет мучительного чувства пустоты, которое возникло после расставания с Делоном. Она ставила рекорды и покоряла все новые вершины профессии, а ее личная жизнь напоминала борьбу за надежду на счастье.

Ален, напротив, шагал по жизни, насвистывая мелодии из своих последних фильмов. Делон панически боялся ответственности и, когда чувствовал, что легкому роману приходит конец, тут же сбегал.

Так было с Мирей Дарк, которой он честно сказал, что влюбился в 18-летнюю продавщицу парфюмерного магазина Катрин Блейни. А через два года ушел от Катрин к Розали ван Бремен, которая в свою очередь бросила актера, введя своим поступком Делона в шоковое состояние.

Но до сих пор в его кабинетах, гримерках и артистических — афиши фильмов, в которых он снимался с Роми, а на стенах развешаны ее портреты.

Еще раз Делон и Шнайдер встретились на съемках фильма «Убийство Троцкого». Роми пригласили туда по просьбе Алена и дали небольшую роль девушки Гиты, которая одновременно теряет по своей вине любимого учителя Троцкого и любовника (его сыграл Делон), который оказывается его убийцей.

Они виделись на премьере и больше не пересекались. Наступил период, когда Шнайдер хотелось казаться непредсказуемой и независимой. Она заставила прессу вздрогнуть, отказавшись от предложений сыграть в «Мужчине и женщине» и в «Последнем танго в Париже». Она развелась с обожающим ее мужем и снялась обнаженной для Playboy, считая этот поступок «единственной возможностью выпрыгнуть из упаковки с гламурной этикеткой «Роми Шнайдер».

ПИСЬМО ЛЮБИМОЙ

СТРАШНАЯ полоса в жизни Шнайдер началась в 1979 году. Бывший муж Роми покончил с собой. Спустя три года их общий сын Дэвид перелезал через ворота собственного дома, наткнулся на железный прут ограды и погиб. После этой трагедии Роми увлеклась антидепрессантами и алкоголем. В этот период актриса выкуривала по три пачки сигарет в день.

29 мая 1982 года во всех газетах был опубликован некролог, в котором говорилось, что Роми Шнайдер убила себя огромной дозой барбитурата, прописанного ей от депрессии. Однако позже было объявлено, что первая версия неверна, а смерть наступила в результате сердечного приступа.

В это же время «Пари-матч» опубликовал письмо Делона к бывшей возлюбленной: «Ты говорила, что ничего не смыслишь в жизни, но зато все умеешь делать в кино. Но чем больших успехов достигает актер, тем более он несчастлив. Не об этом ли говорит судьба Греты Гарбо, Мэрилин Монро, Риты Хейуорд? И твоя… Это страшная профессия для женщины. Я говорю это как мужчина и актер, который лучше других знал и понимал тебя. Кто-то скажет, что ты была мифом. Но этот миф приходил домой и превращался в мою Роми. Женщину, чья жизнь не была понята, о которой дурно писали, которую осуждали и преследовали. В своем одиночестве такой миф быстро изнашивается. И бедное сердце останавливается, потому что устало биться. Его слишком долго дергали…»