От визита президента Армении в Москву, казалось бы, ничего эпохального ждать не стоило. На фоне бурных интриг с другими партнерами по Содружеству Армения выглядит едва ли не последним примером взаимопонимания.

Между тем, Роберту Кочаряну было о чем поговорить с Владимиром Путиным. Все меры, предпринимаемые Москвой против недружественного Тбилиси и становящегося все менее дружественным Баку, бьют в итоге по Еревану.

Блокада Грузии на деле обернулась блокадой Армении, для которой Грузия остается главными воротами в мир. А Баку в ответ на заявленные «Газпромом» 230 долларов за тысячу кубов газа, нашел выход, который вообще может принципиально поменять всю ситуацию в этом регионе. Вот-вот пойдет газ из азербайджанского месторождения Шахдениз, и полагающуюся ей квоту Турция легко уступила Азербайджану. Точно так же она поделилась и с Грузией, которая только из соображений перестраховки согласилась закупать у России на треть меньшие объемы. И когда газопровод из России окончательно перестанет быть для Грузии критической необходимостью, в самом печальном положении окажется Ереван. Во-первых, для Грузии отпадает необходимость регулярно чинить свою вечно лопающуюся трубу. А, во-вторых, Тбилиси, который Энергетическую хартию не ратифицировал, может торговаться по поводу транзита газа в Армению со вполне белорусской увлеченностью.

Но и это не все. Турция свою газовую благотворительность оговорила одним принципиальным условием: Тбилиси, наконец, должен принять окончательное решение по поводу строительства железной дороги из Турции в Азербайджан через Грузию. То есть повторяется история начала 90-х, когда все понимали, что самый экономичный нефтяной путь из Баку в Джейхан пролегал через Армению. Но последняя, идя навстречу пожеланиям Москвы, союзнические обязательства предпочла интеграции в перспективные региональные проекты. Теперь Армения, не скрывавшая своей заинтересованности в этой железной дороге, снова упускает шанс на внешнеэкономический прорыв.

Еще одним таким шансом выглядел газопровод из Ирана. В его нынешнем виде, он, впрочем, едва ли мог стать стратегическим. Иранский газ на принадлежащих РАО «ЕЭС» армянских электростанциях должен перерабатываться в электроэнергию, в Иран же и поставляемую. К тому же «Газпром» застраховался, используя в армянской части газопровода трубы меньшего диаметра, чем в иранской. Но со временем Армения могла теоретически использовать разработанные инфраструктуры как для собственного использования, так и для транзита, хотя бы в Грузию. Но, похоже, и этим надеждам не суждено сбыться: стратегический союзник жестко требует передачи газопровода в собственность «Газпрома». Иран своего раздражения не скрывает, и явно дает понять: в строительстве настоящего большого газопровода, к разработке которого приступает, он тоже намерен Армении предпочесть все ту же Грузию.

Теперь, накануне выборного сезона в Армении, Москва анонсировала строительство НПЗ. Что, казалось бы, должно было окрылить армян, многие годы снабжающих себя энергоносителями большей частью через грузинские порты и грузинские же горы. Но Ереван, похоже, иллюзий не питает. С НПЗ, если проект состоится, судя по всему, повторится «газопроводная» технология: нефтепродукты, полученные из иранской нефти, для Ирана же и предназначены. А, поскольку мощность НПЗ предполагается всего в 7 миллионов тонн, самим армянам нефтепродуктов останется, похоже, ненамного больше, чем иранского газа.

И в Армении уже отнюдь не только оппозиционеры не скрывают своего недоумения: получается, что верность союзническим обязательствам обрекает страну на усиливающуюся самоизоляцию. Делая ее к тому же заложником непредсказуемых отношений России с соседями. Ощущение того, что внешнеполитическое самоопределение нуждается в некоторой корректировке пока охватывает только часть элиты, большая часть населения никуда не может деться от того факта, что средства к существованию идут в страну из России, и изменять своей традиционной лояльности пока не готова. Тезисы на эту тему едва ли будут востребованы на нынешних выборах и на выборах президента в следующем году. Но сама постановка вопроса о практической ценности стратегического союза может со временем обернуться не менее поучительным фактом, чем бурное окончание союза с Белоруссией.