После так называемой «революции роз» Грузия добилась очень многого. Она заметно продвинулась по пути создания эффективного государства, активно действующего в борьбе с коррупцией, в решении энергетических проблем и т.д.

В Грузии удалось сформировать современное и образованное правительство, более «продвинутое», чем в других странах СНГ. Грузия не просто выжила, но укрепилась. У нее появилось много друзей во всем мире. Однако было сделано и немало ошибок. В основе некоторых из них лежали эмоции, отсутствие политического опыта и чувства реализма у молодой национальной элиты. Мне показалось, что не все в Тбилиси согласны признать сделанные ошибки. А некоторые политические и общественные деятели Грузии сегодня полагают, что американская поддержка дает им возможность действовать чересчур смело и решительно, не заботясь о долгосрочных последствиях своих действий.

Надо прямо сказать, что поддержка, которою имеет сегодня Грузия в американской политической элите, во многом основана на отношении к Грузии лично президента США Джорджа Буша и его администрации, на их политических приоритетах. В этом есть большой плюс для Тбилиси, потому что президент – всё-таки достаточно мощная фигура на политическом олимпе Соединённых Штатов. Но в этом и минус, потому что еще неизвестно, как будет относиться к Грузии следующая администрация и согласится ли она взять на себя ответственность за сегодняшнюю политику Грузии.

Бушу, который переживает кризис своей внешнеполитической активности, очень хочется показать: вот, в Грузии все же сработала концепция демократизации мира, которую он объявил в своей второй инаугурационной речи. Пусть методы и принципы, на которых американский президент строил свою внешнюю политику, провалились в России, пусть они не слишком выиграли в зоне Персидского залива и на всем Ближнем Востоке, но - посмотрите на Грузию! - в результате этой политики она стала независимой демократической страной. И в этом смысле Грузия - действительно любимая игрушка президента Буша.

Трудность заключается в том, что Грузии еще предстоит завоевать уважение и долгосрочную поддержку у американского истеблишмента в целом и, естественно, у следующей администрации и демократического Конгресса. Потому что Америка традиционно культивирует не очень длинный период политической влюбленности. Завтра она может переключиться на кого-то другого. Между тем руководство Грузии стоит на том, чтобы Вашингтон продолжал его поддерживать. Но это во многом зависит от того, какие решения принимаются в самом Тбилиси.

Грузино-российские отношения, находящиеся уже длительное время в состоянии кризиса, являются для Вашингтона важным индикатором как общей ситуации в регионе, так и способности элит обеих стран – и Грузии, и России – найти политическое мужество и мудрость, чтобы быстро осуществить нормализацию этих отношений. России, как стране, заинтересованной в хороших отношениях с Грузией, в стабильности на всем Южном Кавказе надо получать информацию о том, что происходит там.

Отозвав на какое-то время из Тбилиси своего посла, Москва, на мой взгляд, сама проиграла, лишившись доверенного источника информации. Теперь она отработала назад, поняв, что допустила ошибку. Но этот факт, думаю, ничего особенно не меняет в плане фундаментального грузино-российского взаимодействия: с возвращением посла оно не улучшится и не ухудшится. Собственно, уже некуда ухудшаться, и Россия, безусловно, несет свою долю ответственности за это.

Самая, на мой взгляд, фундаментальная ошибка, которую допустила Грузия в отношениях с Россией, заключается в том, что она сумела убедить Кремль в том, что его руках находятся ключи к решению важнейших проблем развития грузинского государства. С каким бы грузинским политиком или экспертом не говорить, но на вопрос о главной проблеме современной Грузии, главной проблеме грузинской внутренней политики или о самой острой проблеме ее внешнеполитической стратегии, почти всегда, за небольшим исключением, следует один и тот же ответ. Краеугольная проблема всего в Грузии, говорят они, - это проблема ее территориального единства, проблема возвращения территорий Абхазии и Южной Осетии, которые провозгласили себя независимыми государствами. А главное препятствие, добавляют они, заключается в позиции Москвы, препятствующей победе Грузии над отделившимися провинциями. Без изменения этой позиции, убеждены в Тбилиси, прогресс в важнейшем для Грузии вопросе просто невозможен.

Однако, ставя его решение в полную зависимость от позиции Кремля, грузинская элита попала в собственный капкан, убедив российские власти в том, что именно от них зависит будущее Грузии, ее территориальные характеристики. Тем самым Москве был дан – пусть даже чисто психологически – огромный рычаг постоянного влияния на Тбилиси. Со своей стороны, Москва, мне кажется, также в это полностью поверила и, естественно, никогда уже самостоятельно не откажется от этого рычага. Для Кремля, естественно, возможность держать Грузию на крючке гораздо более интересно и продуктивно, чем способствовать разрешению территориальных конфликтов. Давление на Грузию стратегически важней и выгодней для Москвы Абхазии и Южной Осетии вместе взятых, тем более, что официально в свой состав Россия их принять не может, да и не захочет. В результате сложилась парадоксальная ситуация: яростно борясь за собственную независимость и суверенитет, Грузия оказалась сегодня самым зависимым от России государством СНГ, причем эту зависимость грузинская элита на протяжении последнего десятилетия сформировала сама.

Такая ситуация является неприемлемой и для Вашингтона, который тоже попал под власть грузинской политической риторики. С одной стороны, американская элита вряд ли захочет всерьез вкладываться в страну, в которой ключи к решению главных политических проблем находятся не в руках ее собственного руководства, а в Кремле, с которым США придется в таком случае иметь дело. Стоит ли на еще один острый конфликт с Москвой, на сей раз ради Тбилиси? В американской политической элите сегодня уже нет того единства в отношении поддержки позиции Грузии в решении территориальных проблем. Есть некоторое понимание позиций Сухуми и Москвы, налицо желание рассматривать все возможные варианты решения конфликтов, в том числе, компромиссные или чисто экономические, гуманитарные варианты. Безусловно, за последний год тбилисское руководство потеряла некоторую, пока еще небольшую часть политического доверия в Вашингтоне, однако процесс разочарования в режиме Михаила Саакашвили уже изредка проглядывает в вашингтонских внутренних дискуссиях.

Мне представляется, что решение территориальных конфликтов на всем Южном Кавказе все меньше и меньше связано с политическим урегулированием. Думается, опыт и модель Косово здесь никак не подойдут. Косово – последний конфликт, доставшийся нам от холодной войны, и его решение во многом лежит в политической плоскости. Кремлю не надо пугать мировое сообщество возможными кавказскими последствиями решения Совета безопасности ООН по Косово. Проблемы Абхазии и Южной Осетии, Приднестровья и Нагорного Карабаха будут решаться другими методами. Более того, надо окончательно развести абхазскую и южноосетинскую проблему и не ставить решение каждой из них в зависимость друг от друга. Мы живем в мире, когда политика решает все меньше, а экономика и качество жизни решают все больше. Сама Россия является примером этого.

Решение территориальных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии в значительной степени будет носить не политический, а экономический характер. Победит тот, кто сумеет создать более привлекательную и эффективную экономическую модель, кто предложит лучшие условия жизни и работы для жителей этих регионов.

Конечно, важно, чей именно флаг развивается над Сухуми. Однако гораздо важнее, чтобы там никогда не было новых жертв, чтобы там люди могли получать качественное медицинское обеспечение и образование, более высокие пенсии и зарплаты, чувствовали себя в безопасности, и понимали, что они отнюдь не на обочине современной жизни. Если Грузия сумеет выиграть такое экономическое соревнование, позиция России или какой-либо другой страны не сможет воспрепятствовать тому, что абхазы и осетины сами потянутся в Грузию. И наоборот.

При этом крайне важно справедливо решить проблему беженцев. И опять, политическими решениями здесь многого не добьешься. Нужна длительная, хорошо продуманная и профинансированная программа возвращения беженцев, когда каждый случай (каждый человек, каждая семья и т.д.) рассматривался бы в индивидуальном порядке. Справедливость в отношении беженцев должна быть, безусловно, восстановлена, а тем, кто решит не возвращаться должны быть выплачены полноценные компенсации, за все, что они потеряли. Россия, США и Европейский Союз могут принять непосредственное финансовое и организационное участие в такой программе, стать ее политическими и военными гарантами.

Регион полон оружия, находящегося в руках простых граждан. Если абхазские власти окажутся не в состоянии обеспечить стабильность и безопасность возвращающихся беженцев, их репутации и нарождающемуся международному авторитету будет нанесен огромный, может быть, невосполнимый ущерб. С другой стороны, необходимо четко оговорить ограниченную роль вернувшихся беженцев в политической жизни Абхазии, с тем, чтобы они не превратились в своеобразную пятую колонну Грузии. В любом случае, надо исходить из того, что мирное, гуманное решение конфликта и повышение качества жизни людей во всех ее аспектах является единственным приоритетом. А политические карьеры, которые в ряде стран сегодня активно строятся именно на имитации разрешения того или иного конфликта, таким приоритетом являются и не могут. Совершенно очевидно, что абхазский и осетинский конфликты стали разменной картой для части политической элиты России и Грузии. Упор на реальное развитие этих регионов, привлекательность социальных условий, соревновательность экономических моделей, предлагаемых им, приведет к некоторой деполитизации конфликтов.

Хотя в ближайшее время полное урегулирование, думаю, невозможно. Надо быть реалистами. От многих методов, которые применялись в Абхазии и Южной Осетии, придется отказываться, искать принципиально новые подходы. Очень серьезные тактические просчёты допущены всеми участвующими сторонами. Сейчас, похоже, и российское, и грузинское руководство приходят к пониманию, что лучше быть более гибкими, попытаться преодолеть чувство обиды. Это, безусловно, займет какое-то время. Но в любом случае следует исходить из того, что военные преступники должны быть наказаны, а простые люди, так или иначе оказавшиеся вовлеченными в противостояние, никоим образом не должны пострадать, справедливость по отношению к ним должна быть восстановлена. Потому что именно ради людей, а не государств решаются конфликты.

Исходя из внутриполитической ситуации в Грузии и в России, обеим сторонам важно бы продержаться на определенном уровне политической мудрости и взаимной выдержки.

У многих в России не хватает понимания, что все, что Грузия сейчас делает, нужно, прежде всего, ей самой, соответствует ее национальным интересам. В Москве же бытует мнение, что Грузия сегодня – не более чем инструмент реализации национальных интересов США. Что американский посол или какие-то приезжие из США приходят в кабинеты грузинских министров и говорят, как тем вести свою политику – в основном антироссийскую. Грузия, согласно таким мнениям, превратилась в полигон отработки методов выдавливания России из постсоветского пространства.

В этом, пожалуй, вторая главная проблема Москвы при оценке обстановки на Южном Кавказе и политической ситуации в Грузии. Куда полезней было бы иметь в Москве ясную программу по превращению Грузии из площадки взаимного выдавливания в площадку сотрудничества. В том числе и по проблеме «непризнанных» республик.

Возможностей для диалога сегодня чуть больше, чем полгода назад. Диалога и с Россией, и с Соединёнными Штатами, и с теми, кто участвует в разрешении конфликта со стороны Абхазии и Южной Осетии. К слову, в Вашингтоне вооруженные формирования Абхазии и Южной Осетии не считают террористическими. У Америки в данном случае подход определенный: квалификация такого рода воинских частей должна основываться не на политических нюансах, а на четких критериях права. Если вооруженное подразделение создано для самообороны и не совершает террористических акций, его нельзя называть террористическим, исходя лишь из политических симпатий и антипатий.

Не вижу оснований безнадежно смотреть и на нагорно-карабахскую проблему. У России нет превалирующего интереса ни к той, ни к другой стороне. Москве важна стратегическая стабильность в регионе, и здесь позиция России совпадает с американской. У США тоже нет иного превалирующего интереса к нагорно-карабахскому конфликту, кроме его мирного разрешения. По-моему, это вообще единственный конфликт на постсоветском пространстве, где ни у России, ни у Америки нет непосредственного интереса, зато есть совпадение позиций.

Следовательно, надо быть реалистами и не пытаться реанимировать политические методы холодной войны, пусть даже на региональном уровне.