21 февраля истекает срок очередного ультиматума Ирану. Если Тегеран не прекратит свою деятельность, связанную с обогащением урана, то… И вот здесь начинаются вопросы.

Мало у кого, думаю, есть сомнения по поводу того, какой будет иранская реакция на требование мирового сообщества в лице Совета Безопасности ООН. Собственно говоря, глава Верховного совета национальной безопасности Ирана Али Лариджани уже фактически дал ответ, заявив, что Тегеран начинает размещение трех тысяч центрифуг в Натанзе и «будет двигаться полным ходом». Давление Запада, по словам Лариджани, «не только не окажет влияния на наши планы, но сделает нас еще более устремленными в преследовании наших ядерных целей».

Чем же рискует Тегеран, заняв жесткую позицию в отношении выдвинутого ему ультиматума? В декабре прошлого года предыдущая резолюция Совбеза ООН ограничила санкции требованием ко всем государствам принять необходимые меры, чтобы не допустить импорт в Иран и экспорт из него «всех предметов, материалов, оборудования, товаров и технологий, которые бы могли способствовать деятельности Ирана, связанной с обогащением, переработкой или тяжелой водой, или разработке систем доставки ядерного оружия». Что, в общем-то, подразумевает соблюдение и без того уже существующих ограничений по распространению оружия массового уничтожения.

И, как показала практика, грозный оклик из Нью-Йорка не оказал эффективного давления на иранское руководство, продолжающее свои «ядерные игры». На сей раз Вашингтон хотел бы потуже затянуть петлю санкций на шее «режима аятолл»: в проект новой резолюции Соединенные Штаты намерены, среди прочего, внести блокаду всех экономических и финансовых отношений с крупным иранским банком «Сепах», а также замораживание продаж запчастей к истребителям F-14, сохранившимся еще с шахских времен. Страшно? Не очень. В свое время Ирак, который, кстати, экономически был слабее Ирана, наказали куда более масштабными и комплексными санкциями, что не мешало режиму Саддама Хусейна благополучно существовать вплоть до появления коалиционных войск во главе с американцами.

Другое дело, что после 21 февраля настанет «час икс», когда США должны будут принять судьбоносное решение о том, применять или нет военную силу против Тегерана. Надежды на то, что такой ход событий поддержит Совбез ООН, у Вашингтона, конечно, нет, поскольку и Россия, и Китай, постоянные члены Совбеза, уже не раз дали понять, что заблокируют любую резолюцию, которая даст американской администрации «зеленый свет» на военную операцию в Иране.

Значит, Соединенным Штатам предстоит сделать свой выбор из небогатого набора вариантов: либо наблюдать, как Тегеран неспешно, но уверенно продвигается к обладанию ядерным оружием, пугая его по дороге разного рода финансовыми санкциями, либо вновь взяться за оружие. Второй сценарий, безусловно, больше устраивает нынешнюю вашингтонскую администрацию, если бы не несколько «но», обусловленных, прежде всего, скорым уходом Буша и его команды из Белого дома.

Первое лежит в плоскости внешнеполитической. Иракская авантюра (и это не моя, а преобладающая оценка) довела антиамериканские настроения в мире до пиковой отметки, в том числе в общественном мнении даже самых близких союзников и друзей США. Обострить ситуацию до кризиса и оставить в таком состоянии национальный престиж и авторитет республиканцы, переживающие не лучшие времена в преддверии будущих президентских выборов, просто не могут себе позволить. К тому же, как уже сказано, ввиду позиции России и Китая любое решение о военной операции не будет освящено мандатом ООН. А значит, Вашингтону придется практически в одиночку брать на себя не только ее проведение, но и ответственность за ее исход. Еще одно «но» - внутриполитическое.

Рейтинг Буша опустился до минимального значения. Самому президенту, неизбежно уходящему в 2008 году на покой, возможно, уже не до персональной репутации. Но политическая традиция США опирается не на межличностную, а на межпартийную борьбу, которая не заканчивается с завершением конституционного срока пребывания того или иного президента на своем посту. Так что у республиканцев нет никакого резона брать на свою голову еще одно (на сей раз – иранское) «приключение». Тем более что им будут максимально мешать в этом оппоненты-демократы, имеющие теперь большинство в Конгрессе и, следовательно, возможность блокировать слишком резкие движения администрации, чтобы, в том числе, облегчить и свое собственное правление в Белом доме после 2008 года (если, конечно, до той поры сохранится сегодняшнее соотношение сил между двумя партиями).

Наконец, есть и одно чисто военное соображение. После Второй мировой войны все более-менее крупные военные операции с непосредственным участием американских солдат заканчивались неудачей – Корея, Вьетнам, Куба, Лаос, теперь Ирак… Единственным, пожалуй, успехом может считаться «Буря в пустыне», которая, однако, стала успехом локальным, не обеспечившим стабильности в регионе. Не скажу, что этим ограничиваются все «за» и «против» возможного силового решения иранской проблемы. Безусловно, Буш, руководствуясь традиционным американским пониманием национальных и геополитических интересов, может и проигнорировать все перечисленные «но». Именно потому, что ему лично уже нечего терять. Но в этом случае действия президента выйдут за рамки рационального и не могут быть предметом какого-либо анализа, поскольку подпадут под категорию «непредсказуемость», самую опасную в современном мире. Впрочем, вся «иранская игра» (или «околоиранская») отличается такого рода непредсказуемостью. Поскольку она представляет собой сложную вязь интересов всех ее участников.

Россия, представляется, пытается увязать в одно целое не менее трех задач. Первая – чисто экономическая. Сотрудничество с Ираном приносило и приносит немалые деньги как в государственную казну, так и на счета частных компаний, действующих там с благословления Кремля. Отказаться от такого богатого источника финансовых поступлений – и не в духе нового (капиталистического) мышления, и не в правилах самих капиталистов будь то государственного или частного сектора. К тому же экономическая кооперация с Тегераном решает и другую задачу – геополитическую. Приобретая в лице Ирана торгового партнера и политического союзника, Москва рассчитывает, что называется, «в две руки» остановить американское проникновение к Каспию и Кавказу, чтобы максимально (насколько позволят соседи, имеющие собственные интересы) контролировать и политическую, и энергетическую ситуацию в регионе.

Наконец, «иранская игра» - удобная площадка, чтобы Россия, потерявшая прежнее, советское, мировое величие и испытывающая трудности уже на постсоветском пространстве, вновь заявила о себе как о самостоятельном и, главное, влиятельном «игроке», от действий которого зависят расклады если не во всех, то во многих «горячих точках».

Распутывать этот клубок не совпадающих интересов придется, думаю, уже не Бушу и не Путину, а тем, кто придет им на смену в 2008 году. Разве что к тому времени реалии могут измениться, и надо будет думать не о том, как не допустить создания иранского ядерного оружия, а о том, как остановить его применение.