Откровенность председателя туркменского Центризбиркома, с которой он еще в конце декабря выражал готовность подписать итоговые выборные протоколы, едва ли станет в Туркмении поводом для анекдота.

Выборы для Туркмении – примерно такая же материя, как, скажем, иридодиагностика, которой с тем же успехом можно было подвергнуть население республики: не больно, диковинно и одному богу известно зачем. Реальные показатели явки, которые на всякий случай было решено оценить в традиционные 99 процентов, установить практически невозможно. Впрочем, едва ли это важно. Выборы в данном случае интересны совсем не электоральной стороной дела. Выборы Гурбангулы Бермухаммедова - это первый и пока единственный способ посмотреть в деле тех, кого судьба сделала наследниками.

Вступление в эти права наследования проходит без неожиданностей, к числу которых можно было отнести наличие какого-нибудь представления о стратегическом курсе. Оно не требуется, потому что из всего того, что можно делать с властью, в Туркмении возможно только одно: каким-то непостижимым образом ее сохранять. То, что великий тиран не оставляет преемников, в высшей степени логично и естественно. Ему выбирать не из кого и незачем. После него все будет совершенно по-другому. Вместо одного и божественного много тех, кто помельче. Они при всем желании не смогут править как он.

И для наследника вырисовывается крайне хитрая задачка. С одной стороны, как мы хорошо знаем, вчерашнее величие запоминается намного лучше пережитых кошмаров, в связи с чем счастливчику приходится жить в условиях самого невыгодного сравнения. Значит, нужно клясться в верности тому курсу, которым следовать на самом деле уже нет никакой возможности. С другой стороны, этот наследник прекрасно знает, что те, кому повезло меньше, слишком долго ждали шанса на самовыражение, чтобы так легко расстаться со своими грезами. Словом, ничто не говорит о том, что Туркмения получила сильного президента. И дело здесь не только в личных качествах победителя. Он просто объективно не сможет себе позволить отвлекаться от основной задачи президента – сохранения власти. И было бы некоторым упрощением считать, что перед новым президентом стоит задача мягкой трансформации режима. Эта трансформация неизбежна и объективна, вне зависимости от того, как зовут президента, смысл политической жизни которого сводится к тому, чтобы к этой трансформации приспособиться самому. И то, что практически все претенденты несли в своем предвыборном багаже что-нибудь в жанре «Интернет в каждый дом!», говорит не о либеральности власти, а о понимании того, что страну, которую закрывать дальше некуда, будет явочным порядком слегка приоткрываться сама.

И это та реальность, к которой придется привыкать и власти, и вверенному ей народу. Бердымухаммедов вряд ли станет тем человеком, который примется развенчивать культ своего бывшего начальника. Но он, когда пройдет нынешний скорбный порыв, видимо, будет постепенно снижать темпы и интенсивность увековечивания памяти усопшего. И уж конечно, такой лидер не позволит себе ничего менять в газовой стратегии. Он не сможет интриговать с мастерством и бесшабашностью покойного. Значит, останется только хранить верность имеющимся договоренностям, довольствуясь тем, что уже достигнуто. В общем, Бердымухамедов вряд ли станет душой антироссийских газовых альянсов или проектов прокладки альтернативных газопроводов.

В общем, Бердымухамедов победил исключительно для того, чего перед этим был назначен главой похоронной комиссии: он, технический распорядитель похорон эпохи, должен просто сделать жизнь после Туркменбаши привычной. И, общем-то, все. Потому в таких историях гораздо важнее и интереснее не тот, кто приходит после тирана, а тот, кто сменит сменщика. Это случится уже по законам и технологиям новой поры, уже в результате постниязовской комбинации, будь-то аппаратная интрига или государственный переворот. И в этой комбинации все будет уже намного объективнее, и политический вес этого победителя будет неизмеримо выше. Пусть даже этим третьим будет сам Бердымухамедов.

Вот тогда этот победитель уже вполне осознанно сможет себе позволить какую-нибудь существенную коррекцию и какие-нибудь новые подходы. И нет никакой уверенности в том, что Москва будет от такой коррекции в восторге. Очень вероятно, что окрепший лидер, не имея тех рычагов, которыми располагал Туркменбаши, будет просто обречен на интерес к каким-нибудь местным газовым аналогам проекта «Баку-Джейхан». Может выясниться, что для самоутверждения этого нового правителя потребуется не идеально выстроенная, наглухо закрытая и потому по-швейцарски нейтральная суверенная демократия, а полноценное региональное лидерство, что вполне может изменить привычную иерархию в Центральной Азии.

Но о чем можно говорить с почти стопроцентной уверенностью, услуги нынешней оппозиции еще не потребуются. Сколько бы выборов Туркмения ни пережила. Туркмения, судя по всему, довольно быстро встанет в ряд традиционных постсоветских моделей регулируемой демократии. С восточным колоритом, но уже без былых своеобразий. Так что, скептики не правы, и это на самом деле были очень важные выборы. Дело не в результате и не в явке. Дело в том, что теперь, когда подведены предварительные итоги, началась настоящая операция «Преемник».