По самым консервативным подсчетам, это уже четвертая министерская встреча такого рода (после двух в ООН и одной во Владивостоке в 2005 году). Но тут надо добавить еще четырехстороннюю встречу (в ООН в сентябре прошлого года), где к «тройке» подключился коллега из Бразилии. И, не в последнюю очередь - саммит Манмохана Сингха, Ху Цзиньтао и Владимира Путина в Стрельне, Санкт-Петербург, на полях саммита «большой восьмерки» в России в 2006 году.

То есть речь идет об устоявшейся дипломатической рутине. И столь же рутинными выглядят сообщения по итогам подобных встреч – они занимают едва несколько строк в официальной хронике.

Дело в том, что пока что «треугольник» работает в режиме обмена мнениями, сверки позиций трех стран по множеству международных проблем. И работает успешно. Потому что точное представление о намерениях друг друга, будь то по проблеме Ирана или Средней Азии – большая ценность для государственных руководителей, независимо от степени теплоты их отношений.

Более того, «треугольные» отношения трех держав, которых объединяет быстрый рост их влияния в мире, становятся сегодня ценны именно своей регулярностью. Приходилось слышать, например, про организации типа Движения неприсоединения, что задачи ее регулярных форумов могут быть иной раз довольно расплывчаты, зато сами форумы удобны как заранее известные места встречи высших лидеров, на которых можно поговорить друг с другом о чем угодно.

Если оценивать в целом сегодняшний «послужной список» индийско-китайско-российских встреч, то в нем есть один пункт со знаком «успех», и один – со знаком «провал».

Успехом можно считать то, что произошло в 2006 году вокруг ситуации с американо-индийской «ядерной сделкой». И в Москве, и в Пекине было более чем достаточно людей, склонных внимательно прислушиваться к откровенным высказываниям вашингтонских частных экспертов, утверждавших тогда, что конечная цель США – не столько прорваться на индийский рынок атомной энергетики, и спасти этим впадающую в летаргию собственную ядерную отрасль. Куда важнее, утверждали эксперты, использовать Индию для «сдерживания» слишком быстро растущего влияния Китая – да и России тоже. То есть речь о стратегическом союзе теряющей влияние несостоявшейся «сверхдержавы» с растущей державой завтрашнего дня – против прочих держав завтрашнего дня.

И именно контакты в рамках «треугольника» - в том числе на саммите в Санкт-Петербурге - помогли Москве и Пекину понять ситуацию и поверить, что Индия не лишилась своей многовековой мудрости и не откажется от роли самостоятельной страны.

Провалом же можно числить то, что происходит вокруг идеи объединить деловые интересы трех стран, создать зародыш их экономического трехстороннего партнерства.

Взгляд на чисто двусторонние отношения трех стран показывают, что индийско-китайские отношения в деловой сфере – на подъеме. Китайско-индийская торговля, находившаяся на уровне 1,8 миллиарда долларов в 2000 году, преодолела отметку в 10 миллиардов между 2004 и 2005 годами, и 20 миллиардов – сегодня. Темпы, которыми этот рост происходит, делают реальной перспективу того, что не США, а Китай скоро окажется главным деловым партнером Индии.

На этом фоне российско-китайская торговля примерно в 30 миллиардов выглядит достижением – что, однако, вовсе не делает Россию важнейшим торговым партнером Китая. И совсем бледно смотрятся еле превышенная отметка в 3 миллиарда между Россией и Индией. Очевидно в такой ситуации, что именно Москва должна быть более других заинтересована в любых новых торговых проектах в азиатском регионе.

Можно было бы, впрочем, предположить, что близкое соседство, общность интересов в мире и общий рост экономики трех стран означают, что им всем есть о чем говорить вместе в сфере бизнеса. И два года назад, на трехсторонней встрече во Владивостоке, были приняты решения – создать трехстороннюю деловую частную структуру. То есть дать возможность бизнесменам собираться вместе и привыкать друг к другу, вырабатывать общие проекты. Предполагалось даже, что проекты эти будут в сфере создания дорог, связывающих три страны, и в каких-то общих разработках в области высоких технологий.

Эта идея, выдвинутая скорее бюрократами, чем предпринимателями, пока не работает, никакой трехсторонней торговой палаты создать не удается. Причем чаще всего тут указывают на нежелание китайской стороны выходить за рамки туманных разговоров на тему о такой палате. Хотя идею эту дипломаты трех стран не оставляют, и можно ожидать каких-то решений по итогам делийской встречи.

Можно было бы ожидать, что в Дели поговорят о самой очевидной сфере сотрудничества трех стран – Средней Азии. Здесь пока что приходится слышать уже о том, что индийская сторона предпочитает общие фразы вместо четкого обозначения своих приоритетов в регионе, где позиции Москвы и Пекина все усиливаются. Будут приоритеты – будет и сотрудничество со стороны партнеров по «треугольнику».

За два дня до министерской встречи в Дели российский бизнес открыл там Инвестиционный форум – масштабную презентацию российских деловых интересов в Индии. До того на протяжении целого года тот же российский бизнес устроил настоящий марафон презентаций в Китае в рамках проводившегося там Года России. Но это еще не значит, что в ближайшее время можно будет говорить о сформировавшемся трехстороннем альянсе деловых интересов.