Народный артист СССР Лев ДУРОВ из тех людей, которые никогда не останавливаются. Он снялся почти в двух сотнях фильмов и до сих пор – в свои 75 лет – продолжает играть. В его копилке масса орденов и медалей. И все же главная награда – любовь зрителей. Но, несмотря на успешную карьеру, Дуров остался «простым парнем». В интервью «Новым Известиям» он признался, что даже сейчас ездит в метро. Накануне 23 февраля Лев Константинович был в боевом настрое и рассказал, почему в России может случиться революция и какими должны быть настоящие мужчины.

– Лев Константинович, как вы воспринимаете сегодняшнее время – как «жизнь на драконе» из сказки Александра Митты или как трудное утро прекрасного дня?

– Вы знаете, наверное, не так и не так. Сегодняшнее время, с одной стороны, тревожное. Но тревожным время было всегда, мы же с вами не проживаем без напряжения фактически ни одного дня, если, конечно, не закрывать глаза, а все-таки видеть, что вокруг тебя делается. Наша беда в том, что фон жестокости становится привычным. Хотя, я думаю, есть методы этого как-то избегать. С другой стороны, ничего не меняется. Я вот думаю: а какие перемены за последнее время меня поразили, удивили, обрадовали? Никаких. Советская идеология была иллюзорная, но очень сильная. Нам умудрились вдолбить в мозги, что мы самые счастливые в мире. И на самом деле мы были счастливы. Несмотря на полную нищету, на коммуналки эти чудовищные, на отсутствие продуктов… Мы жили идеей стремления к светлому будущему. А сейчас никакой идеи нет, потому что деньги – это не идея. Построенные на деньгах идеи рушатся. Посмотрите на американцев. Их идея денег и того, что они самые лучшие, терпит крах. Они проигрывают по всем статьям. Потому что идея – это духовное понятие, а не материальное. Очень опасно ставить деньги во главу угла.

– В чем опасность?

– В грядущем конфликте. У нас огромный социальный разрыв, который рано или поздно приведет к революции. А революция поднимает грязную пену. Мы по Пушкину знаем, что такое русский бунт. Ведь были уже предупреждения. Уже выходили шахтеры. Уже бабушки перекрывали шоссе. А представьте себе, когда будет такое чудовищное накопление и кто-то чиркнет спичкой. Мы не могли удержать футбольных фанатов, когда они громили улицу Горького (Тверскую. – «НИ»). Неужели они надеются удержать народ, потерявший терпение? Неужели они не понимают, что и щебня не останется от их Рублевки? Неужели они не знают, что накопление рано или поздно приводит к реакции? Мы копим социальный Чернобыль. Вот что меня волнует. Почему в такой богатой стране, с такими талантливыми, умными людьми, большинство ее граждан должны жить за гранью нищеты? Почему мы все время втянуты в непонятные войны? Какой такой интернациональный долг был у нас перед Афганистаном? Что мы, не знали, что такое война на Кавказе? Из-за чего все это было, никто до сих пор не объяснил. А самое главное – никто за это не ответил. А должны отвечать.

– Помните, вы играли в красивой сказке, которую Машков снял? Если ее сюжет как-то опустить на землю, что бы вы посоветовали делать всем этим «казанским сиротам», которых сейчас полстраны?

– Очень трудно давать советы. Но я думаю, что мы выживем. Обрати внимание, что поколение военного времени было очень крепким. И те, кто сейчас брошен государством на произвол судьбы, они проходят такую закалку и будут очень сильным поколением. Все равно они идут учиться. А когда человек начинает применять по назначению свои мозги и руки, он выскакивает из любой социальной ямы. Конечно, не всякий это сможет сделать. Многие доведены до отчаяния и уже не способны подняться. Я видел таких людей, потому что много езжу по стране. Все я это прекрасно знаю. Но есть и другая сторона. Вот я еду вдоль деревни, и сердце кровью обливается – какая она серая, избы покосились, заборы лежат… А я думаю: «Мужики! Это ж ваш дом! Что же вы! Не пейте вы неделю, соберитесь все вместе, договоритесь, переберите избы, поставьте заборы нормально!» Трудно, что ли? Нет, не трудно. А лень. Вот это – наша беда. Потому что рядом стоит деревня, в которой и заборы ровные, и избы ухоженные. Значит, можно и так, и так? Значит, во многом мы и сами виноваты?.. Сироте казанской должно в первую очередь помогать государство. А когда бабушки в метро начинают собирать по десятке на операцию маленькому ребенку, мне стыдно за мое государство. Потому что у вас есть деньги. Что же вы, не можете ребенку дать на операцию? Ложь. Можете.

– А как самому не потакать всей этой лжи? Как сохранить себя?

– Как сохраниться? Делать свое дело, не поступаясь ни в чем своим принципам. Вот я актер и режиссер. Я ни разу не уступил никаким модам. У меня не будет сисичек и писечек, не будет мата ни в одном спектакле. Не буду я сниматься во всяком кровавом г…е. Как сохраниться? Иметь свое мнение и не менять его кому-то в угоду. И пусть я на этом очень сильно горю. Плевать. Как сохраниться? Вот у меня есть семья, мой дом, друзья. И вот это – моя страна. И этим я сохраняюсь. У меня в спектакле «Жиды города Питера» есть замечательная реплика: «Когда маму загоняли в партию и спросили, что для нее дороже, родина или семья, она, не задумываясь, сказала: «Ну, конечно, семья!» Потому что понятие родины вытекает из понятия семья. Чем больше счастливых семей, тем лучше родина. И наоборот.

– Понятие семьи сегодня довольно размыто. На экране, как и в жизни, все меньше нормальных мужчин.

– Владимиру Владимировичу журналисты задали вопрос: «Как вы относитесь к парадам геев?» Он ответил: «У нас свобода!» Оп-па… Конечно, личная жизнь – ваше личное дело. Как хотите. Хоть с ослом. Но ведь идет пропаганда вырождения. Это ведь инфантилизм нации. Человек получает половое удовлетворение, не беря на себя никаких обязательств. Детей нет, бюджеты разные. Это удобно. И не надо прикрываться красивым радужным флагом свободы и чистой любви. Это ложь, и причины тут совсем иные. Под распятием Христа лежит череп Адама. И на него капает кровь Спасителя, потому что Господь благословил нас на деторождение. Я не буду выбегать на улицы и кричать лозунги против гомосексуализма, потому что это глупо. Но наказание за совращение и пропаганду должно быть. Потому что должно наказываться то, что толкает нацию к вырождению.

– Ваш друг Аркадий Арканов спел замечательную песню на вашем юбилее, и там была, кстати вспомнившаяся, строчка: «Дуров, как хорошо, что ты такое! Вернее, Дуров, как хорошо, что ты такой!» Что, на ваш взгляд, характеризует мужчину?

– Ну, во-первых, мужчина должен знать, что он – защитник. И наоборот. Чем женщина беззащитней, тем она лучше. Женщина должна быть мягкой. Но вопрос о мужчинах, да?

– Вопрос о вашем взгляде на мужское поведение. Эталоном которого для меня, например, являетесь вы.

– Да что вы! Я далеко не эталон. Мужчина должен быть храбрым. А я скорее безрассудный. Я часто нарываюсь. У меня в спине дырки от финки, в драки я влезаю вечно. И в трамваях, и в метро, поскольку сейчас на машине я не езжу. Года два назад ввязывался серьезно. У меня есть книжка, подписанная человеком, которого я спас в Ялте. Во время восьмибалльного шторма его черт понес в море. Я вышел на берег и слышу: «Помогите!» И шапочка синенькая мелькает. Вся набережная была полна народу, но ведь все понимали, что соваться глупо, потому что это смерть. Я прыгнул, и это было полным безрассудством. Подплыл к нему и говорю: «Вы только не цепляйтесь. Если вы будете цепляться, мы не выплывем». А он оказался очень крупный. Я его поддерживал-поддерживал и понимаю, что все, мы уходим. И спасли нас только спортсмены из военного санатория, которые клином подплыли, положили его на этот клин и сказали: «Выплывай сам». Господь Бог спас, он выплыл. И я тоже. Я думаю, у меня есть ангел-хранитель.

– Он вам много раз помогал?

– Я часто из совершенно «нулевых» ситуаций выходил живым. Помню, шел от студии Довженко до гостиницы. Между ними – пустырь. Слышу девичий уже даже не крик, а хрип. Рядом остановка, военные стоят, никто не реагирует. Я бросился, смотрю – девчонка лежит, на ней все рвет какой-то,.. я ему сразу сходу засадил, оторвал его и не заметил, что сзади еще один, за деревом. Почувствовал только удар в спину. Но мне не до этого было, вытащил девчонку, поймал такси. А у нее шок, она говорить не может. Адрес кое-как написала, отправил ее. С остановки всех сдуло. Я в гостиницу прихожу – весь липкий, хорошо, что нож в лопатку попал. Какая же это храбрость. Это безрассудство. Мог же между ребер попасть… Поэтому я не осуждаю, когда шпана входит в метро, и все молчат. Потому что это стая шакалов, она способна на все. Им милиционер делает замечание, они набрасываются и дробят череп ему. Конечно, не каждый сунется туда. У всех дети. И рисковать не многие решаются. Мне просто до сих пор везло... Я никогда не пользуюсь помощью каскадера. Трюки все делаю сам. Почему кто-то должен рисковать жизнью вместо меня? Но ведь это все могло иначе кончиться. Я прыгал из поезда на ходу на лошадь, горел, у меня сломан позвоночник, потому что я на «Крестьянском сыне» перевернулся с лошади. Когда я водил, со мной никто второй раз не садился в машину, потому что я ездил совершенно безрассудно с точки зрения правил.

– А в любви вы тоже безрассудны? Как вы вообще относитесь к такому понятию, как верность?

- Ох, это сложный вопрос. Из-за этой любви намного больше страданий на земном шаре, чем счастья. Это чувство, как лавина, оно сносит все. Когда ты влюблен, ты собой не владеешь и можешь разнести все на своем пути. И обвинять кого-то в чем-то я не возьмусь. Измена? Черт его знает. По-всякому бывает. Я 52 года женат. И я бы не стал отвечать на вопрос о верности, потому что это очень мужской вопрос. И пусть он лучше висит в воздухе. Я лучше скажу о сохранении любви. Когда мужу и жене говорить больше не о чем, я скажу: «Бегите. Все кончено». Когда в доме начинают произносить слово «деньги», это кранты. Моя жена никогда не знала, сколько я получаю. Есть деньги – хорошо. Нет – ну и не надо. Потому что любовь не считает. И так было и в семье моих родителей, хотя они жили очень бедно. Вот объясните мне, в чем прелесть брачного контракта? Вот мы любим друг друга. Идем венчаться. Но мы заранее видим друг в друге жулика и подписываем бумагу, кто сколько получит, когда любовь пройдет. Это же чудовищная аморальность!

– Вы так красиво и страшно сравнили любовь с лавиной. А много ли вы встречали людей, способных на такую любовь?

– Я встречал. У меня все друзья такие.

– Ваши друзья – это отдельная тема. У вас потрясающие друзья. Как это вам удается столько лет так дружить?

– Все не так лучезарно. Со многими я расстался. У меня есть такая странная в характере черта – когда кто-то совершает что-то аморальное, у меня по отношению к этому человеку падает заслонка. И поднять я ее не могу, хотя я человек отходчивый. Мне больно терять, но ничего я с собой поделать не могу. Я не могу даже играть с этим человеком больше, не только дружить. Дружба – это ведь тяжелая работа. Раздается в три часа ночи звонок, и ты должен сразу лететь. Если ты дружишь. А если: «Старик, ты знаешь, сколько времени сейчас?» – все, кранты. Когда-то поэт Михаил Светлов позвонил ночью своему другу и сказал: «Я написал замечательное стихотворение». И, услышав в ответ: «Миша, ты смотришь на часы?», ответил: «Я думал, что дружба – это понятие круглосуточное». И навсегда расстался с этим человеком.

– Да, вы строги. И еще я так и не поняла, оптимист вы или…

– Вообще, я оптимист. И считаю, что жизнь прекрасна и удивительна. И что такая замечательная страна, как Россия, все равно будет идти нормальным путем. Я много ездил и знаю, что ни в одной другой стране я бы жить не смог.

СПРАВКА

Актер и режиссер Лев ДУРОВ родился 23 декабря 1931 года в Москве в знаменитой династии русских цирковых артистов. Выступать перед публикой начал еще в детстве. Его первыми зрителями были пациенты военных госпиталей. В 1954 году после окончания Школы-студии МХАТ стал актером Центрального детского театра. В 1963–1967 годах играл на сцене Театра им. Ленинского комсомола, а затем перешел в Московский драматический театр на Малой Бронной, где работает до сих пор (в 2003–2006 годах был главным режиссером). В 1978 году окончил Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе. В кино снимается с 1954 года.