ВСТРЕЧУ с «Суперзвездами» Тина Канделаки назначила в перерыве между съемками нового телепроекта СТС «Свадебный переполох». Несмотря на традиционный для подобных ситуаций дефицит времени, Тина была готова, кажется, ответить на все вопросы наших корреспондентов. При этом, как и полагается гуру жанра интервью (после 900 эфиров программы «Детали» в этом титуле нашей героине не откажешь), умела быть искренней и при этом оставаться закрытой. Редкий дар для человека, популярнее которого сегодня отыскать непросто — десятки интервью, обложки всех существующих журналов («СЗ» не исключение) и главный спутник славы — всевозможные слухи и сплетни. Впрочем, как и положено гуру, Тина ко всему этому относится более чем спокойно.

Я НЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В ТЕЛЕВИЗОРЕ. И НЕ ХУЖЕ

— Я ВСЕГДА говорю — это хорошо, когда тебя много. Но главное — не докатиться до туалетной бумаги. А это очень короткий шаг. Сначала ты появляешься на всех плакатах, растяжках, щитах, афишах, обложках, а потом ты уже с опаской покупаешь туалетную бумагу, боясь увидеть на ней знакомое лицо. Я всегда к подобной славе относилась с чувством юмора и понимала, что так мне не хочется.

Иногда внимание к моей персоне даже удивляет. Что я такого сделала? Кажется, ничего такого суперособенного. Почему так популярны мои программы? Просто, насколько это возможно, я все делаю честно: разговариваю с людьми так, как разговаривала бы с ними в обычной жизни.

— А некоторые тележурналисты говорят, что специально идут на конфликт и провоцируют собеседника, чтобы добиться неожиданной реакции.

— Я этого не делаю. И сама я не лучше и не хуже, чем в телевизоре. Вы сегодня со мной поговорите и поймете, похожа я на себя из телевизора или нет.

— То есть вы стараетесь быть искренней?

— Очень сложно быть искренней, когда ты знаешь, как к тебе люди относятся. Но я и не придуманная-придуманная. Теперь могу себе позволить не бояться ничего.

— Ничего? Даже когда приглашаете в гости на радио-эфир Сергея Доренко, который довольно бесстрашно высказывается в адрес правительства?

— Но вы же внимательно слушали это интервью?

— Да, вы сами ничего крамольного не произносили.

— Мы живем с вами в демократической стране. Самый большой цензор, по моим наблюдениям, — люди. Я никогда в жизни не поверю, что сейчас откуда-то сверху поступают директивы «не говорить». Люди сами себе ставят стоп-знаки, заслоны и решают не говорить чего-то, потому что это может кто-то услышать и наказать.

— Вам никто никогда «сверху» не звонил?

— На моем веку был единственный случай. Когда мы в Тбилиси на втором канале поставили в эфир эротический фильм «9 с половиной недель», позвонил Эдуард Амвросьевич Шеварднадзе. Он сказал: «Прекратите это. Срочно прекратите». Мы ему долго говорили, что не знаем, как это сделать, на какую кнопку нажать, потому что в Тбилиси все это делалось кустарным образом. Тем не менее «9 с половиной недель» в одно жаркое грузинское лето 90-го года грузинский народ не досмотрел.

БОРЬБА С САМИМ СОБОЙ — САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ

— ВЫ ВСЕГДА очень естественны. Где взять силы, чтобы всегда оставаться собой?

— В юности я была очень закомплексована и мечтала вырасти и стать сильной женщиной. Сначала много болтала на эту тему. Затем пыталась закалять характер. А потом жизнь пошла так, что мне просто пришлось стать очень сильной. Мне не оставили шансов быть неуверенной. Этого я себе не могу позволить. Слишком большая роскошь.

— Обычно так рассуждают мужчины.

— А это и есть мужская позиция. Ведь женщине нужно быть немножко неуверенной в себе, нуждаться в мужском плече, быть открытой к тому, чтобы кто-то помог. Потому что когда с тобой происходит… Не надо далеко ходить, всем известны недавние события, связанные с аварией. После того как мне пришлось выдержать все то, что обо мне понаписали во всех газетах, невольно задашься вопросом: а не выросли ли у меня яйца?

— Получается, все добившиеся признания и уважения женщины, фигурально выражаясь, «с яйцами»?

— У них, конечно, тестостерона больше. А как иначе? Ты не можешь показать другим свою слабость, ты ее прячешь. Это определенная маска, которая прирастает к лицу. И вот ты уже становишься другим человеком. Но борьба с самим собой — это самое интересное. И в результате появляется такая… самодостаточность. Я наедине с собой могу быть очень долго и при этом находиться в полном кайфе. Если стоит выбор: идти куда-нибудь или нет, то я, скорее всего, не пойду. Предпочту собственное общество.

— А близкие подруги у вас есть?

— Очень мало. Близкая подруга — это когда ты говоришь «не приходи», а она приходит. Вопреки! Когда она знает, что тебе нужна помощь, и может стоять часами перед дверью и говорить «открой». И пока ты не откроешь дверь, она не уйдет. Такая подруга у меня одна. Мы знакомы с ней с пяти лет. Она меня просто любит. Мы как сестры, даже похожи друг на друга. Есть, конечно, и другие, но хватит пальцев на одной руке, чтобы их посчитать.

У МЕНЯ БЫЛИ НЕ САМЫЕ ЛУЧШИЕ ДАННЫЕ

— ВЫ ВЕРИТЕ в женскую дружбу?

— Это очень относительная вещь…

— А мужская дружба не относительная?

— Я думаю, что мужчины менее завистливы. Они тоже не уверены в себе, тоже сравнивают себя с другими, но это для них — не основная движущая сила. Для мужчин главное — движение к женщине. И основные комплексы возникают от того, что в детстве учительница обидела или девчонка не обратила внимания. А женщины гораздо более жестоки. Более изощренны, агрессивны. Женщины умеют сильнее ненавидеть. Недаром самые изощренные убийства совершают именно они.

— А вы в своей жизни кому-нибудь завидовали?

— Зависть — это испытание. Когда я завидовала и какие-то вещи волновали мою кровь больше, чем хотелось бы, я направляла все эти эмоции в работу, в самоусовершенствование. А вот с чужой завистью сталкиваюсь постоянно. Я когда вас увидела, подумала: «Слава богу, в журналистику стали приходить красивые женщины, хорошо одетые… (Взаимный хохот.) …потому что вам интересна я, а не мои туфли, кольцо и машина. Увидев меня, у вас не возникло мысли: «Она не может быть умна, она обязательно клиническая идиотка, потому что тратит час на маникюр». Огромное количество статей про меня написано именно в таком духе — да кто она такая, почему ей так везет? А я думаю: «Ведь статьи — это гонорар. Возьми гонорар и потрать его однажды на стрижку. Cпортом позанимайся. Может, в жизни что-то и изменится».

— Глядишь, и к Канделаки начнешь относиться лояльнее?

— Может быть. А так, конечно, гораздо легче — сидеть ночью перед компьютером, без конца открывая холодильник и жуя свою булку, и крыть меня: «Ах, тварь Тина Канделаки, негодяйка, плохо ведет передачи, а вон любовников сколько! И интервью брать не умеет, и вообще разве человек с репутацией Канделаки может вести «Свадебный переполох»?»

Даже если я буду вести программу про порнографию, все равно напишут, что Тине Канделаки этого делать нельзя и кто ее туда поставил! Вопрос «Почему не я?» — основная мысль большинства материалов обо мне.

А ведь у меня, хочу вам сказать, были не самые лучшие природные данные. Я никогда не была красавицей. Я пухленькая. Южанка, а значит, должна очень быстро состариться. Если у тебя южная кровь и тебе уже 25 лет — все, до свидания.

— Что же вы делаете, чтобы не постареть?

— Не завидую. Зависть съедает изнутри: она отражается на лице, меняет его черты. Завистливый взгляд всегда видно. А еще не пью. Не ем мяса. Не курю. Стараюсь быть в форме. Мой друг Леша Шахматов говорил: после того как женщина родила двух детей, она уже не может быть интересна — в стране так много молодых… Мне кажется, что последние события в моей жизни чисто информационно доказали — будучи замужем и с двумя детьми, я еще могу волновать умы и сердца наших соотечественников.

Недавно звонит одна популярная газета и спрашивает: «Тина, неделю ни слуху ни духу о вас. Это неприлично с вашей стороны». Я говорю: «О боже, что же мне делать?» Мне говорят: «Ну как, народ ждет продолжения! Вы где?» Я говорю: «Я в Киеве, в гостинице, занимаюсь тут спортом, у меня здесь программа снимается «Самый умный», я никого не тревожу, и меня никто не тревожит». Мне отвечают: «С этим надо заканчивать, мы подумаем как…»

— Вы, кажется, совершенно не раздражаетесь на подобные звонки.

— Конечно. А что мне остается? Вот недавно мне говорят: «Мы были на ваших съемках и увидели, что у вас живот!» А я, правда, в январе поправилась на 10 кг.

— И все решили — ждет третьего!

— Ну конечно. Но я быстро похудела. Мне снова звонят: «Тина, вы поправились. Вы беременны?» Я отвечаю: «Я не беременна». -«Нет, ну что вы нам говорите. Мы знаем, вы — беременны». Я спрашиваю: «Вы уверены? И какой срок?» — «Ну, четвертый-пятый месяц».

Ну это же cмех один. Хотя раньше, когда только произошел мой информационный прорыв, я бросала трубки и кричала: «Нет-нет! Это неправда!» Но потом поняла, что это бессмысленно. Потому что такие издания тебе звонят с уже четко выстроенной версией, что произошло и как ты должна жить дальше.

— А вы можете себе представить, что вдруг все по какой-то причине закончилось, вы больше не работаете на телевидении и, как следствие, интерес к вам угас?

— Я очень спокойно отношусь к такой вероятности. Понимаете, телевидение — это все равно некая реализация комплексов. Люди приходят в журналистику, когда у них много вопросов. Когда у тебя их нет, уже неинтересно говорить дальше. Я спокойно могу представить свою жизнь без эфира. Мне есть чем заниматься, у меня двое детей. Без дела не останусь.

Я бы, например, с удовольствием работала психологом. Мне это все очень интересно, близко и понятно — я люблю разговаривать с людьми. Мне это и самой помогает в чем-то разобраться.

А вообще, мы все — люди, и нам все время кажется, что мир ограничен плоскостью нашего зрения. Мы забываемся и начинаем думать, что сами контролируем обстоятельства. Мол, все под контролем, все в моем ежедневнике. Но когда я узнаю, как люди, у которых были очень толстые «блокноты» и большое количество встреч, уходят из жизни, то понимаю, что все эти встречи отменяются одним росчерком пера свыше. Свидетельство о том, что ты на этой земле уже не нужен, подписано. И главное, от несостоявшихся встреч ничего не меняется. Мой вам совет — никогда ни на чем не ставьте точку. Никто не знает, когда все закончится на самом деле. Никто.

ПУНКТ НОМЕР ОДИН — СТАТЬ ЖЕНЩИНОЙ

— ПОЛУЧАЕТСЯ, смысл вашей жизни в детях?

— Конечно! Если бы не Меланья и Леонтий, то, оставшись без работы, я бы не знала, зачем жить. Не хочу никого обидеть, но для многих смыслом жизни является некая презентация себя. Для меня телевидение как таковое давно перестало быть смыслом жизни и главной целью. Мне 31 год, и я счастлива, что это так. Для каждой нормальной женщины смысл жизни — в детях. Я вообще не понимаю женщин, которые не хотят детей. Я была очень маленькой, когда у меня родился первый ребенок. Мне было всего 23.

— До рождения ребенка что вам казалось самым главным?

— Делать то, что нравится. Важно было развиваться. Выполнить свою кармическую задачу и пойти дальше, перейти на новый уровень. Но все это по значимости идет после рождения ребенка. Пункт номер один — стать женщиной.

— Что это значит?

— Вот у вас есть дети?

— Нет.

— Ну-у, вы не женщины еще.

— Ох.

— Вот девочка рождается — она маленькая лялька. Потом лет в 12–14 она становится девушкой, гормоны по-другому работают. Мысли новые. Начинается движение к тому, чтобы самой стать мамой. Потом бабушкой, потом смерть.

— Как-то вы это очень быстро проговорили. Раз — и смерть! Где в вашей системе место для мужчины?

— Трудно сказать. Конечно, хочется, чтобы семья была патриархальной. Потому что это залог стабильности. Когда у тебя нет выбора и деньги на колготки тебе дает Он, ты вынуждена под него всячески подстраиваться. А когда ты понимаешь, что у тебя есть право голосовать, значит, ты можешь выбирать. Если вы сами зарабатываете, то мужчину, который не приходит домой, не дарит цветов, игнорирует вас, вы можете «отменить» и выбрать себе другого.

— Вы, наверное, не всегда так думали?

— Я вообще раньше была очень закомплексованной.

— После рождения детей на вас мужчины не стали смотреть как-то иначе?

— Не хочу наводить тень на плетень, но тем не менее мне очень близкие люди говорят, что меня любить страшно. Я не знаю почему. Мне кажется, что меня любить прекрасно.

НЕ ХОЧУ ЗАНИМАТЬ ЧУЖОЕ МЕСТО

— ЧТО вы думаете о деньгах? Они решают все?

— Не всегда. Но если я когда-нибудь что-нибудь делаю в том направлении, которое мне не свойственно, то поверьте — только для того, чтобы заплатили. У меня муж не алюминием занимается и не черной металлургией, а у меня двое детей, и я хочу им многое дать. Я люблю путешествия, поэтому за хороший гонорар могу, например, в кино сняться. Но у меня нет такой цели, я не хочу быть актрисой, не хочу занимать чужое место.

Впрочем, даже за самый большой гонорар никогда не стану делать то, что мне потом будет стыдно показать моим детям. В последнее время на телевидении очень много появилось маргинального, того, что унижает человеческое достоинство. То есть когда не с интересом смотришь на человека в телевизоре, не с восторгом, не с уважением, а когда за него становится стыдно. Я стараюсь работать с людьми, которые не только думают о том, сколько денег им это принесет, но и о том, чтобы они сами это смотрели и детям своим показали.

— Кстати, ваши дети смотрят телевизор?

— Конечно. А зачем их ограничивать? Все, что им не показали по телевизору, им скажут в школе. Там ведь говорят обо всем.

Мой сын Леонтий как-то подлетает ко мне: «А я знаю, откуда родился!» На что я ему спокойно ответила, что могу даже место показать, где он жил до рождения: «Вот тут в животике, повыше пупка, ты сидел 9 месяцев».

Дети еще не понимают технологической стороны процесса, но то, что в этом завязаны дядя и тетя и что между ними что-то происходит, они уже прекрасно знают. Боюсь, что это поколение уже знает даже больше. Так зачем делать вид, что этого не может быть?

— А это правда, что вам кто-то составил список книг, которые необходимо прочитать?

— У меня никогда не было времени много читать. А мне этого не хватает. Поэтому за советом я обратилась к человеку, у которого, поверьте мне, было очень много времени для чтения, — это Валерия Ильинична Новодворская. Она довольно много времени провела в тюрьме и составила свой список. Он очень большой.

— На прощание расскажете какой-нибудь грузинский тост?

— Есть такая притча у Сулхана-Сабы Орбелиани (это наш Крылов): мужчина и женщина приходили к пекарю и на протяжении многих лет покупали три лаваша. Однажды пекарь спросил: «Почему вы всегда покупаете три лаваша?» На что они ответили: «Когда у нас был маленький ребенок, мы покупали один лаваш ребенку, один лаваш родителям, третий ели сами. Потом, когда наш ребенок вырос, мы все равно покупали лаваш ему, престарелым родителям и себе». Пекарь спрашивает: «А потом будет приходить ваш сын и покупать три лаваша? Это что, бесконечно будет длиться?» — «Да, это будет длиться бесконечно. Ведь в жизни ничего не меняется, это как замкнутый круг. Только важно на этом кругу не столкнуться лбами и не упасть».

И вот мы, грузины, иногда говорим: «Так давайте же выпьем за то, чтобы ходить по замкнутому кругу друг за другом, а не навстречу, чтобы не столкнуться лбами и не упасть».