ГАЛИНА Хомчик могла стать такой же эстрадной звездой, как Алла Пугачева, София Ротару или Лариса Долина. Юной девушке со звонким голосом не раз предлагали стать профессиональной певицей. Но она осталась верна авторской песне. Галина работала на телевидении, а пела исключительно для души. И только в последние годы пение стало для нее профессией.

— ЛАРИСА Долина тоже когда-то пела джаз, но выбрала жанр более популярный и прибыльный. Почему вы зациклились на авторской песне?

— Каждый выбирает по себе… Ко мне действительно не раз обращались представители Москонцерта и Союзконцерта и предлагали работу. Если бы я согласилась, мне бы начали указывать, что петь, где и когда. Я потеряла бы свободу и свою публику. Как только я это себе представила, сразу приняла решение: «Лучше пойду и получу другую профессию, а петь буду ради удовольствия». И ни разу не пожалела о том, что так поступила. Иначе не попала бы на телевидение и не познакомилась бы с массой замечательных людей.

В середине 80-х годов наша редакция организовывала телемосты сначала с Америкой, потом с другими странами. Со временем телемосты зрителю поднадоели, и мы начали делать тележурнал для американского ТВ. Работа была очень интересной. Но несколько лет назад наступил момент, когда пришлось выбирать: заниматься телевизионной режиссурой и делать свои программы или петь. Песня перевесила.

— Вы были лично знакомы с авторами песен, которые исполняете: с Юрием Визбором, Владимиром Высоцким, Булатом Окуджавой?

— К сожалению, с Визбором и Высоцким лично не довелось познакомиться. А с Булатом Шалвовичем Окуджавой общалась. «Мне нравится, как вы поете мои песни», — как-то сказал он мне. Уже после его смерти супруга Ольга Владимировна рассказала случай о том, как он впервые заметил меня на конкурсе самодеятельной песни на Горбушке. «У нее своя манера, свое собственное лицо, — сказал тогда Окуджава жене. — Вот увидишь, она может стать очень интересным исполнителем. А то, что она так скованна, — это пройдет. Со временем…» А что касается Высоцкого… На одном из вечеров памяти Владимира Семеновича ко мне подошла его мама Нина Максимовна (ее уже нет в живых) и сказала: «Я бы очень хотела вас попросить, чтобы вы спели песню Володи, которую он написал для Марины Влади». Нина Максимовна дала мне кассету, на которой было записано три черновых варианта песни, — Высоцкий напел их и в конце сказал: «Из этого может что-то получиться». Я выбрала один из вариантов — так ко мне пришла песня «Белый вальс».

К сожалению, с Визбором нас тоже связывают только косвенные отношения. Его песни я пою всю свою сознательную жизнь.

Моя мама ходила в походы и в горы, откуда привозила песни Визбора. Папа — журналист, работал на радио, поэтому приносил оттуда новые записи. Можно сказать, родители привили мне вкус к авторской песне.

Я обожаю Окуджаву, Высоцкого и Визбора, но не зацикливаюсь только на их песнях, а постоянно ищу новых авторов. Сейчас как раз записываю диск, в который хочу включить песни классиков и современных бардов.

- Герой Евгения Стычкина в фильме «Флэшка» произносит такую фразу: «Прошло время романтиков, пришло время менеджеров». Вам не кажется, что это действительно так?

— Можно быть прагматиком, но при этом иметь совесть, которая не позволит сделать запредельные вещи и не даст пойти по трупам. Я, например, романтик, но мне тоже надо кормиться. Я зарабатываю деньги на концертах. Но если мне звонят и говорят: «Ой, а вы не выступите у нас в школе?» — я беру гитару и еду. При том, что могла бы сказать: да вы что, я собираю тысячные залы!

Петь бесплатно — это в традициях бардовской песни. И сегодня, кстати, тоже не все авторы зарабатывают песней на жизнь. Я знаю исполнителя, у которого есть хороший бизнес, и поет он исключительно для собственного удовольствия.

- Среди поклонников бардовской песни есть олигархи? На Рублевку, например, приглашают?

— Знаете, в последнее время стали часто приглашать. И это очень приятный знак. Значит, среди наших олигархов есть люди с высоким интеллектом. Бардовская песня всегда считалась музыкой для головы, а не для ног.

Дома, в которых мне доводится бывать, конечно, красивые и богатые… Но лично у меня высокий уровень чьей-то жизни никогда не вызывал зависти. Надо радоваться тому, что у тебя есть. Забавно, но, когда захожу в огромный дом, у меня появляются совершенно дурацкие мысли: это ж сколько сил надо, чтобы содержать его в чистоте! Видимо, я человек совершенно другого склада.

— Вам комфортнее на природе, в палатке, у костра?

— Нет, я совершенно не палаточный человек. В детстве мама таскала меня за собой в походы, потом я сама ездила на фестивали авторской песни. Но мне для отдыха нужны нормальные сантехнические условия, отсутствие комаров и мошкары. Гастроли и так проходят в постоянной неустроенности: дороги, самолеты, поезда, гостиницы… Поэтому отдыхать я люблю с комфортом и желательно за границей. Например, в Европе.

— Говорят, в Америке все популярнее становятся слеты бардов. Там все так же, как у нас на Грушинском фестивале: палатки, песни и много водки?

— На «Груше» пьют, курят и дерутся случайные люди. Главная беда нашего фестиваля в том, что туда кроме бардов и их поклонников едет потусоваться молодежь из ближайших Тольятти или Самары. Они выпьют, курнут и в таком состоянии идут слушать песенки. Нельзя судить о фестивале по этой публике. Но когда человек первый раз приезжает на «Грушу», впечатление у него складывается ужасное. Настоящие любители авторской песни стараются отгородить свои лагеря от случайной пьяной публики и не выходить за их пределы.

А в Америке авторская песня в последнее время действительно стала очень популярна. В каждом штате — свой слет бардов. А публика — вся наша эмиграция. Кто-то уехал пять лет назад, кто-то двадцать-тридцать, кто-то уже по-русски с трудом говорит, но благодаря песне вспоминает язык. Если в России фестивали все чаще стали проводить в цивилизованных залах, то в Америке с ностальгией предпочитают устраиваться в палаточных лагерях. Приезжают на машинах на арендованную поляну. Там есть цивилизованные туалеты, каменные душевые кабинки, водокачка. Бытовые условия очень хорошие. А в остальном все как у нас. Народ собирается у костра и поет до утра песни.

— Выходит, в Америке бардовская песня процветает, а в России умирает?

— Да ничего не умирает! Востребованность у авторской песни сегодня необыкновенная. Каждый год в Кремле проходит большой сборный концерт бардов, собирается полный зал. В стране проходит колоссальное количество фестивалей. В одном только Воронеже три городских фестиваля.

— На фестивалях люди знакомятся, влюбляются, женятся… Говорят, своего супруга вы тоже встретили на одном из слетов бардовской песни.

— Нет, он «высидел» меня на городских выступлениях. Первый раз увидел в сборном концерте бардов, в котором я тоже участвовала. Видимо, понравилась… Потому что потом стала замечать его на всех своих выступлениях: приходил молодой человек с букетом цветов и в компании девушки (причем спутницы всегда были разные). Затем подослал ко мне своих друзей. Сначала они со мной познакомились, а потом и его представили. Мы вместе с 2001 года. К счастью, у сына отличные отношения с моим нынешним мужем. У них даже появилось общее увлечение — горные лыжи. Когда я не могу составить им компанию из-за гастролей, они едут на курорт вдвоем. И тогда я спокойна.

— Ваш сын — человек другого поколения, ему 21 год. Принимает ли он песни про «солнышко лесное» и «изгиб гитары желтой»?

— На уши ребенка с детства «капала» совершенно разная музыка. Естественно, я и мои друзья пели дома авторские песни. Мой папа знакомил внука с хорошей французской музыкой. Он, кстати, не только работал на радио, но и был переводчиком с французского языка, работал с Мирей Матье, Ивом Монтаном и Джо Дассеном. Помню, папа водил меня за кулисы к Мирей Матье. А в 1985 году она подарила мне свой микрофон. Для нее он уже устарел, а в нашей стране таких радиомикрофонов еще и в помине не было. Но мне его некуда было использовать, я же не на эстраде пела. Поэтому отдала микрофон знакомым на телевидение.

Лет в 10 сын начал бренчать на гитаре и петь «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле…». Когда мы с ним поехали на Грушинский фестиваль, я упросила его исполнить что-нибудь в нашем жанре. Он спел песню Окуджавы «Про настоящих людей». Там были такие слова: «Настоящих людей очень мало. На планету — совсем ерунда. А на Россию — одна моя мама. Только что она может одна?» Какой я была счастливой! Я ж думала: мой мальчик так меня любит! И только лет через десять поняла, почему Леша выбрал именно эту песню: в ней очень мало слов.

Мне грех жаловаться на своего ребенка. Он заканчивает юридический институт, занимается музыкой, недавно (правда, вопреки моему желанию) увлекся кикбоксингом. Был период, когда я звала сына на свои концерты и внутренне очень сильно обижалась, что он на них не ходит. Но постепенно Леша стал слушать одну песню, другую… И теперь не только сам приходит на мои концерты, но и приводит своих друзей.