В воскресенье во Франции пройдет первый тур президентских выборов. Кто придет на смену Жаку Шираку?

Пока ответ на этот вопрос ищут в основном социологические службы. Каждый день французские средства массовой информации публикуют множество опросов, сходящихся в одном: бесспорные лидеры президентской гонки – Николя Саркози, Сеголен Руаяль и Франсуа Байру. Вслед за ними идет неумолимо стареющий, но все еще держащийся на плаву ветеран французской политики Жан-Мари Ле Пен, возглавляющий крайне правый Национальный фронт. Остальная «восьмерка» (всего кандидатов 12) -- не столько претенденты на Елисейский дворец, сколько политические «олимпийцы», для которых, как известно, главное – не побеждать, а участвовать.

Соревнование сразу четырех «тяжеловесов» обещает острую борьбу и возможные сюрпризы, хотя в канун голосования, судя по тем же опросам, его итог вполне предсказуем: в первом туре победит Николя Саркози, вслед за ним идет Сеголен Руаяль, которые и разыграют «Кубок президента» во втором туре 6 мая. Интриг, тем не менее, остается немало.

Впрочем, одна из них уже разрешилась. В середине марта Жак Ширак объявил, что не будет баллотироваться на предстоящих выборах, несмотря на конституционное право на третий срок.

В политическом завещании Ширака было больше эмоций, чем заветов мудреца приходящему на его место молодняку. И все же один конкретный совет он оставил соотечественникам: «Никогда не потакайте экстремизму, расизму, антисемитизму или неприятию инакости. В нашей истории экстремизм уже чуть не завел нас в пропасть. Это яд. Он разделяет людей. Он их отравляет и разрушает».

Адресованы эти слова, в первую очередь, Николя Саркози, который хотя и принадлежит к той же, что и Ширак, политической семье, всегда находился в острой конкуренции с уходящим президентом. Для него, самого жесткого борца против нелегальной иммиграции (хотя сам он выходец из семьи венгерских иммигрантов), и за растворение всех «инаких» во французском обществе, автора идеи о создании нового министерства - по делам иммиграции и национальной идентичности, прозвучала и другая фраза Ширака: «Франция богата именно своим разнообразием!»

Вообще-то национальный вопрос уже давно «испортил» французов, которые расплачиваются за свое имперское прошлое мощным (и оттого не всегда контролируемым) потоком иммигрантов из бывших колоний. С расширением Евросоюза к ним добавились искатели приключений и лучшей судьбы из восточной части континента. Недаром же референдум о принятии конституции Евросоюза в мае 2005 года провалился фактически из-за всего-то одного плаката, развешенного по всей Франции противниками европейской интеграции и изображавшего... водопроводчика-поляка.

И именно на благодатной почве «неприятия инакости» взросла популярность лидера крайне правого (а на самом деле фашиствующего) Национального фронта Ле Пена, который на прошлых президентских выборах 2002 года пробился даже во второй тур, повергнув в шок политический класс Франции.

Лучше других, пожалуй, усвоил этот урок Николя Саркози: став министром внутренних дел, он весьма радикально повел наступление на иммиграцию. Результат оказался двояким. С одной стороны, он привлек к себе голоса националистически настроенных избирателей, а с другой -- еще резче обострил и без того напряженную ситуацию в городских «иммигрантских» пригородах, где участились и ужесточились проявления недовольства со стороны всех этих «понаехавших».

Собственно говоря, Ширак предупредил своего возможного преемника от такого излишнего ража в борьбе с иммиграцией, который может принести сиюминутную электоральную выгоду, но никак не решает по сути ни проблему иммиграции, ни проблему ее взаимоотношений с французским обществом. Можно даже предположить, что осужденный им «экстремизм» Ширак приписывает не столько уличным бунтовщикам, бьющим витрины магазинов и переворачивающим автомобили, сколько политикам-националистам, требующим -- открыто или иносказательно – «Францию для французов». В смысловой (идущей от ума, а не от сердца) части политического завещания Ширака содержится и такое наставление: даже в обновленном мире оставаться верным «французской модели».

Со времен Де Голля о Франции говорят как о стране, где даже самые правые по сути своей -- левые. Выдающийся политик, благодаря которому Франция попала в один ряд с великими державами-победительницами во Второй мировой войне и сумела поставить точку в изнурительном, бесперспективном и безрезультатном алжирском конфликте, стал и автором той самой «модели», которой привержен Жак Ширак.

Генерал, не приемля ни социализма, ни тем более коммунизма, нашел свой рецепт против послевоенной разрухи: некую разновидность государственного капитализма, покоящуюся на двух китах -- крупной государственной собственности и затратной системе социального обеспечения. Поскольку правее Де Голля практически никого не было, а все его оппоненты находились в левых секторах политической сцены, генерал и его последователи парадоксальным образом, вопреки своему этатизму, стали представлять правый фланг французской политики. Чем, думаю, объясняются (помимо совместного антиамериканизма) и особые отношения, которые уже несколько десятилетий (и в советские времена, и сегодня) связывают Париж и Москву.

Ширак, правда, пытался подправить ту самую генеральскую «французскую модель», объявив себя неоголлистом, от этого, однако, не намного возросла эффективность государственного сектора, а затратное социальное обеспечение продолжало висеть кандалами на французской экономике. Но и на полный отказ от него не хватало политической воли, поскольку любая, даже крошечная, реформа системы выводила людей на улицы и, следовательно, грозила потерей голосов избирателей.

Противоречия Ширака с Николя Саркози касаются не только трактовки и методов национальной политики, но и отношения к либерализму и атлантизму, в излишней приверженности к которым уходящий президент упрекает потенциального преемника. Как бы то ни было, сегодня Ширака называют последним голлистом, а значит, его призыв к верности «французской модели», скорее всего, останется гласом вопиющего в пустыне: «модель» эта уже явно не отвечает требованиям современной экономики.

Теперь слово за избирателями: если они захотят достаточно быстро модернизировать свою жизнь, невзирая на «французскую особость», то проголосуют за Саркози. Если же предпочтут более плавный переход, состояние «ни мира, ни войны», их избранником может стать центрист Франсуа Байру, мощно набирающий рейтинг в последние дни и почти сравнявшийся в общественном мнении с социалисткой Сеголен Руаяль, не предложившей стране пока ничего нового.

От ухода «последнего голлиста» осиротеют в Европе (включая Россию) и антиамериканские настроения. Лишившись на этом направлении поддержки и Германии (после Шредера), и Италии (после Берлускони), и Франции (с приходом Саркози, который к тому же намного критичнее своего предшественника оценивает внутреннюю политику Кремля), на европейском театре антиамериканских действий Москве предстоит сражаться практически в одиночку, уповая отныне лишь на азиатских и латиноамериканских «товарищей по оружию». Европа нам здесь уже вряд ли поможет.