– Михаил Сергеевич, кем был для вас Кирилл Лавров?

– Я познакомился с ним еще в том возрасте, когда ничего не понимал. Еще мальчишками мы с ним часто ходили на футбольные матчи. И у нас тогда на первом месте была любовь к футболу, а не к актерскому искусству. Все эти годы он был неотъемлемой частью Санкт-Петербурга. Все знали, что есть Кирилл Лавров. Он был как Атлант, который поддерживает небо.

А теперь этих плеч больше нет. Я всегда поражался его простоте. Не перечислить всех его ролей и регалий. Кириллу Лаврову было подвластно практически все. Он был совершенно не пафосным человеком. Это чувствовалось буквально во всем. Он обладал неповторимым голосом. Его голос останется в нашей памяти надолго.

– А для театра?

– Это потеря целой культурной вехи. Есть президент страны, а есть президент драматического искусства. Вот им и был Лавров. Только при этом ему удавалось быть простым и открытым.

– Как он чувствовал себя в последнее время?

– Последнее время он тяжело болел. Но потом, как нам всем показалось, болезнь отступила. Еще 3 апреля он играл на сцене. Мы в актерских компаниях часто поднимали тосты за его здоровье. И когда он вышел на сцену, то у всех нас сложилось впечатление, что он совершенно здоров. 6 апреля он должен был играть очередной спектакль.

– Кирилл Лавров все до последнего отдавал своим зрителям?

– Наверное, это счастливая судьба – оставить после себя такое наследство. Он отдал людям все. Он сжег себя так, что ничего не осталось. Он буквально прирос ко всем нам.

– Его смерть наводит на определенные мысли…

– Так устроена жизнь. Надо делать добро. Если человек делает добро, тогда жизнь имеет смысл. Его уход дает нам подумать, зачем мы играем, зачем живем, как быть. Это философская смерть. Выражаю соболезнование всем родственникам Кирилла Юрьевича, всему актерскому цеху и всем людям, кто ходил на его спектакли и смотрел его фильмы.