«Нам изо дня в день навязывают мысль, что женщина – жертва мужского эгоизма и черствости, что она бесправна, дискриминируема, угнетаема; я не хочу обобщать, но очень часто в действительности дело обстоит прямо противоположным образом».

В капризных дамских ручках

Виктору (здесь и далее имена изменены) 36 лет. Невысокий коренастый мужчина, он выглядит уравновешенным и спокойным. Рассказывает о себе сдержанно, с достоинством, иногда только усмешкой или пожатием плеч выдавая удивление и растерянность. Десять лет назад вместе с женой они приехали в Израиль из Симферополя, уже в Израиле у них родились двое детей. Вскоре после приезда он устроился работать электриком на одном из крупных предприятий, зарабатывал сперва немного, но затем поднялся до бригадира смены, получал неплохую по израильским меркам зарплату, а затем открыл свое дело – ремонтную фирму. Так вышло, что супруги развелись. При этом значительную часть доходов Виктор теперь отдает бывшей жене в качестве алиментов.

«Мы развелись два года назад. Не по моей инициативе. Мы не очень подходили друг другу, но я не хотел рушить семью. Это был выбор Ларисы. Она заявила, что не хочет больше так жить, не хочет, как она выразилась, одиночества вдвоем. Разводились трудно, да и сейчас отношения непростые. Я оставил квартиру, все имущество, кроме машины (без нее я как без рук), снял комнату. Спустя год купил небольшую квартиру. Детей забираю раз в неделю, езжу с ними по стране. Все было терпимо. До последнего времени...».

Несколько месяцев назад Виктору пришло сообщение, что ему запрещено выезжать за границу. «Я вначале не понял. Решил, что произошла какая-то ошибка. Даже не отнесся всерьез. Позвонил в окружной суд, думал, что в течение нескольких минут все прояснится, а там мне говорят: решение о запрете на выезд из Израиля принято по настоянию твоей бывшей жены. Я не поверил своим ушам. Лариса мне ничего не сказала, да и главное – зачем? Я исправно плачу алименты, детей люблю – она знает, я никуда от них не денусь. А то, что я часто уезжаю и вообще люблю путешествовать... Что же здесь плохого?».

Виктор не понимает, чем вызваны превентивные меры его жены, а еще больше – не понимает, почему государство заставляет его, вполне благонадежного гражданина, исправно платящего налоги, выполнять столь нелепые прихоти бывшей супруги. «Я был у адвоката, мы подготовили апелляцию. Решение наложить запрет на мой выезд за границу совершенно необоснованно. У меня здесь имущество, здесь живут мои родители, и я их никогда не брошу, у меня – свое дело. И это не говоря уже о том, что я люблю детей! Зачем мне осложнять себе жизнь?! Скорее уж она уедет с детьми из Израиля, ведь она – нееврейка. Все это – полный абсурд! Совершенно нелогично!»

Яаков Шлоссер, председатель Движения за права мужчин в семье, согласен с Виктором: никакой логики в решении суда нет, но подобного рода случаи – не исключение, а обыденное явление. «Мы, израильтяне, привыкли к той патологии, которая царит в нашем обществе в самых разных сферах. Мы понимаем, что это – абсурд, но принимаем его как неизбежную данность, - говорит он, сидя в своем кабинете в одном из обшарпанных домов неподалеку от старой Центральной автостанции в Тель-Авиве. – Репатрианты же все видят свежим взглядом, как бы со стороны. И происходящее с ними и вокруг выглядит просто сюрреалистичным. Виктор около часа сидел здесь, где ты сидишь теперь, и я рассказывал ему о судебной системе Израиля, о том, как и почему принимаются подобные решения. Он выглядит умным, вдумчивым человеком. И он не в силах поверить, что подобная практика существует. Он кивал головой, когда я ему объяснял, а спустя десять минут возвращался к вопросу: «Почему?». И я видел: он так до конца и не понимает, что происходит».

Многое в Израиле перевернуто с ног на голову, и судебные нормы, связанные с правами мужчин и женщин, - характерный тому пример. «В стране по самым разным вопросам действует гигантская машина по промывке мозгов, - горячится Шлоссер. – Это касается политики, прав человека. Нам изо дня в день навязывают мысль, что женщина – жертва мужского эгоизма и черствости, что она бесправна, дискриминируема, угнетаема. Я не хочу обобщать, но очень часто в действительности дело обстоит прямо противоположным образом. В роли жертвы выступает мужчина и очень часто даже не пытается отстоять свои права. Он лишен юридической защиты, законы построены таким образом, что он изначально выступает в роли обороняющегося. Мужчину можно лишить отцовства, права видеть детей, общаться с ними. Можно заставить его платить алименты, которые он не в силах платить, при том, что его бывшая жена получает втрое больше. Можно лишить его имущества, которое он скопил за годы совместной жизни, и выбросить на улицу, как собаку. Можно на основании подлога обвинить в побоях, насилии. Мы живем в государстве, которому небольшая группа воинствующих феминисток смогла навязать свои представления. И мы в нашей организации пытаемся противостоять этому явлению».

Учиться у женщин

Свою борьбу за права сильного пола в Еврейском государстве Яаков Шлоссер начал 20 лет назад, после развода. «Я не могу сказать, что у нас были серьезные конфликты. Нет. Мы прожили вместе достаточно долго, но не было взаимопонимания, согласия. Жена много работала, я зачастую был в роли и матери, и отца для сына. Однако когда встал вопрос о разводе, я обнаружил, что судебная система работает исключительно на женщину. Хотя я занимался сыном (ему тогда было 13 лет) больше, чем жена, суд без колебаний постановил, что он должен остаться с матерью. У ребенка никто не спрашивал, не говоря уже обо мне. Это было очень несправедливо, больно, горько. Во мне нарастало разочарование, обида. Я впервые столкнулся с феминистской системой взглядов, которая относится к мужчине как к заведомому врагу, по определению не имеющему равных прав с женщиной. Впоследствии я сталкивался с шокирующими случаями, когда отцы хотели взять ребенка, а суд оставлял его матери, хотя она была психически неустойчивой, наркоманкой или занималась проституцией».

Обида подтолкнула Яакова к действию. В ходе процесса он встретился с многочисленными отцами, которые, так же, как и он, не были удовлетворены решениями судей, и предложил им создать организацию в защиту прав мужчин. Яаков возглавил Движение за права мужчин в семье и с тех пор является его бессменным председателем. «Я не представлял себе, что займусь этим. До того я был рядовым гражданином, банковским служащим, менее всего интересовавшимся общественной деятельностью. Но после развода все переменилось. Теперь это моя главная задача, и я посвящаю ей все свое время», - говорит Шлоссер.

Руководители «амуты» изучили законы, обратились к юристам, лично перенесшим подобные травмы при разводе, с просьбой предоставлять нуждающимся консультации за символическую оплату. Движение организовывало демонстрации и акции протеста, выступало с разъяснениями, обращалось к политикам, руководителям государства и раввинам и в конечном счете пришло к выводу, что для реального изменения положения вещей необходимо войти в Кнессет. «Амута» превратилась в политическую партию. Она существует уже десять лет и несколько раз баллотировалась на выборах - однако пока безуспешно.

Мужчины так и не осознали, что единственный путь отстоять свои права лежит через изменение существующих законов, сокрушается Яаков Шлоссер. «Каждый третий уже разведен, а сколько балансируют на грани развода? - вопрошает он. – И в момент, когда начнется бракоразводный процесс, они обнаружат, что совершенно беспомощны перед лицом закона и государства. Но необходимо не сокрушаться втихомолку, а приобретать политическое влияние. Так, как это сделали в свое время женские организации».

Защитите женщину... от нее самой

«Феминизация» израильских бракоразводных законов – результат изначального дефекта нашей юридической системы, считает Шлоссер. Вопросы семьи и брака были отданы на откуп раввинам. В этом решении был определенный смысл, учитывая значение иудаизма для евреев, но оно же несло в себе и зачатки будущих проблем.

Для современной женщины, желающей чувствовать себя равной с мужчиной, реализовывать себя в профессиональном, общественном, личном плане, религиозное законодательство было неприемлемым, ибо обрекало ее на незавидную участь быть вечно зависимой от мужа. Это и подтолкнуло феминисток бороться за права женщин, но они пошли по ложному пути, который привел к войне полов. Жертвами ее стали и сами женщины, но прежде всего – мужчины. Вместо того, чтобы добиваться равноправия политическими методами и разъяснительной работой, феминистки типа Марши Фридман и Шуламит Алони и созданные ими женские организации добились, чтобы «параллельно» с религиозным законодательством вопросами разводов занимались гражданские суды. Цель гражданского законодательства была «уравновесить» влияние раввинских судов в пользу женщин.

В результате гражданские суды изначально были созданы не для того, чтобы объективно и непредвзято вести бракоразводные процессы, рассматривая каждый случай в отдельности, а для того, чтобы защищать права и интересы женщины, вне зависимости от ситуации. Положение еще более ухудшилось, считает Шлоссер, после того, как права женщин стали оружием в руках крикливых правозащитных организаций и левых партий.

В результате добрые намерения обратились во зло. Тема прав женщин превратилась в средство для различных манипуляций и сведения счетов. «Посмотри на всю эту историю с Хаимом Рамоном. Я далек от того, чтобы сочувствовать ему: он один из тех демагогов, которые своим лицемерием и фальшивым либерализмом завели страну туда, где мы находимся. Но что произошло? Он хотел осуществить реформы в министерстве юстиции. Это многим не понравилось, и ему приписали сексуальные домогательства. Были ли домогательства? Эта девушка, которую он поцеловал, даже не думала подавать жалобу. Она уехала за границу путешествовать. Что делают защитники прав человека? Они догоняют ее, возвращают в Израиль и требуют подать жалобу. Абсурд? Да. Но этот абсурд происходит ежедневно с тысячами людей, и последствия его для многих мужчин куда тяжелее, чем для Рамона».

Вместо того, чтобы способствовать примирению мужей и жен, вся действующая юридическая система работает на их стравливание и разжигание конфликтов. Каждая из сторон семейного раздора опасается превентивных действий другой и стараясь опередить ее, обращается в ту инстанцию, которая будет лучше отстаивать ее интересы. Мужчины идут в раввинский суд, женщины – в гражданский. Подавший первым имеет преимущества перед опоздавшим. Ибо та инстанция, куда подано заявление о разводе, и будет рассматривать его. Так формируются условия для войны полов.

Второе – адвокаты, которые используют эту ситуацию для наживы. Для адвоката главное – сорвать куш побольше, и для этого все средства хороши. «Скажем, женщина обдумывает возможность развода и приходит за советом к адвокату. Цель последнего – не помочь ей, а заставить выложить на стол побольше денег. И потому он начинает запугивать и подстрекать ее. Говорит, что она должна опередить мужа, подать на него в гражданский суд, пока он не пошел в раввинат, «перекрыть ему» дорогу, не позволить улизнуть, должна назначить максимальную сумму алиментов, потребовать лишить его имущества, права выезда за границу. В результате женщина, которая еще недавно не была уверена в целесообразности развода и не испытывала ненависти к мужу, втягивается помимо своей воли в войну с ним. При этом никого не волнует, что она испытывает сама. Что испытывают дети, которые видят растущую ненависть между мамой и папой. Главное, чтобы «права женщины» были соблюдены»!

По словам Шлоссера, многие адвокаты прибегают к недозволенным и циничным методам, чтобы довести дело до победного конца. Один из приемов, например, - оговор мужа: сделать себе синяк или расцарапать руку, а потом сказать, что она - жертва физического насилия. Или использовать разговор на повышенных тонах, который случается в каждой семье, и обвинить супруга в систематических оскорблениях.

По словам Шлоссера, защищать права женщины, не учитывая конкретной ситуации и желания ее самой, - значит сделать ей только хуже. «Я ни в коей мере не оправдываю негодяев, поднимающих руку на женщин. Но трагедия в том, что наказывают как раз не их, а вполне нормальных мужей, которых просто оговорили. А женщины, действительно страдающие от насилия, продолжают терпеть издевательства».

Яаков рассказывает, как однажды был свидетелем избиения женщины своим мужем. «Он ударил ее, она упала, я кинулся защищать ее, но она, лежа на земле, начала поносить меня. Кричала, что это не мое дело, чтобы я убирался прочь и т.д. Есть женщины, которые самим своим поведением транслируют комплекс жертвы. И если ее мужчина это чувствует и у него есть склонность к агрессии, он начинает избивать ее. Это – патология, но мне известно немало таких случаев». По его словам, те, кто третирует своих жен или сожительниц, не боятся ни их, ни закона. Большинство тех, кто приходит к Шлоссеру за помощью, – это мужчины, столкнувшиеся с несправедливостью и даже жестокостью судебной системы в бракоразводных процессах.

Эффект бумеранга

Мой собеседник приводит характерный случай. К нему обратился 26-летний парень (назовем его Шай), живший со своей подругой в гражданском браке несколько лет. Когда у них родился ребенок, его сожительница решила оставить его. Она забрала девочку, уехала к родителям и заявила, что Шай не имеет права видеть дочку, так как... не является ее отцом. В больнице после родов она зарегистрировала малышку на свое имя, и теперь формально у Шая нет никаких доказательств того, что он ее отец. «Это чудовищная ситуация, - говорит Шлоссер. – Мы возбудили судебное дело, требуем добиться присвоения ему отцовства. Но я не знаю, удастся ли это сделать, а парень в отчаянии. Если проиграем, его лишат права даже приближаться к дочери».

В другом случае, рассказывает Яаков, женщина, находящаяся в бракоразводном процессе, обвинила мужа в физическом насилии и убежала с ребенком в приют для избиваемых женщин. «Я встречался с ее адвокатом, с социальными работниками, опекавшими ее. Требовал предоставить доказательства того, что ее действительно избивали: фотографии следов насилия, медицинскую экспертизу. Ничего! Ни одного доказательства! Тем не менее суд принял сторону этой женщины, лишил ее мужа права посещать детей и обязал его передать ей всю недвижимость».

Создавшаяся ситуация, говорит Шлоссер, не просто порочна - она чревата негативными социальными последствиями. Многие женщины перестали рассматривать своей главное задачей сохранение семейного очага, как это было прежде. Семья перестала быть для них ценностью. Зачем выстраивать отношения и заботиться о мужчине, когда легче подать на развод, заручиться поддержкой влиятельных женских организаций, обеспечить себя всем необходимым и жить в свое удовольствие? Женщина знает, что в суде преимущество на ее стороне, и пользуется этим. Общество дает ей на это карт-бланш. Но как развод отразится на детях, как они будут расти без отца, что будут чувствовать, видя отца затравленным и беспомощным? Об этом никто не задумывается. Отсюда и растущая вверх кривая разводов, и неумение молодого поколения создать традиционную семью, и многочисленные провалы в воспитании, считает Яаков Шлоссер.

«Я знаю детей, которых оставили матерям, не способным обеспечивать их. Мне известны случаи, когда хронические наркоманки наделялись правом материнства при вполне здоровых и работающих отцах».

Но главные жертвы «перегибов», убежден Шлоссер, конечно же мужчины. «Есть множество случаев, когда суд обязал мужчин выплачивать алименты на сумму большую, чем они в состоянии выплатить. Порой бывают ситуации, когда женщина имеет свой бизнес или получает хорошую зарплату, а муж – безработный. Для современной женщины такой мужчина – обуза. Она считает, что как мужчина и как муж он более не соответствует ее запросам и что она имеет полное право избавиться от него, чтобы начать новую жизнь. В принципе, это ее право. Но зачастую она не только выбрасывает его из дома как ненужную вещь, но и добивается таких алиментов, которые превышают его доходы».

В результате, говорит Яаков, этот человек обречен на скитания. У него нет дома, он не может устроить свою личную жизнь, периодически его забирают в тюрьму за неуплату алиментов. Он опускается и «кочует» со скамеек в парке на тюремные нары. Во многих случаях суд возлагает ответственность за выплату алиментов на родителей мужа. А они сами живут на пособие. «Конечно, если женщине нечем кормить детей, все средства хороши. Но слишком часто речь идет не о справедливости, а о «принципе». И при таком «принципиальном» подходе старики - родители мужа - платят свою пенсию женщине, ни в чем себе не отказывающей».

Например, говорит Яаков, он знает женщину, которая работает в солидной фирме, живет с ребенком у своих родителей и при этом требует выплачивать долги за «машканту» мужа, который не имеет постоянного дохода. «Она получает в три-четыре раза больше него, - говорит Шлоссер, - а когда мы подали апелляцию на пересмотр алиментов, суд ее отклонил. На том основании, что она – мать-одиночка. Я знаю множество случаев, когда женщина запугивает мужчину, третирует его, угрожает лишить свиданий с детьми или перекрыть выезд за границу, если он не выполнит те или иные условия. Порой женщина превентивно инициирует санкции против бывшего мужа, как это произошло в случае с Виктором. Логика здесь простая: да, пока он платит алименты и ведет себя нормально. Но что если он решит уехать из страны завтра? Надо на всякий случай перекрыть ему дорогу! И самое ужасное, что суд с пониманием относится к таким пожеланиям! Это что-то вроде административного ареста. Человек ни в чем не виноват, но его бросают за решетку, потому что он теоретически может нарушить закон. И это – цивилизованное государство?!».

По словам Шлоссера, ирония в том, что эти законы бумерангом возвращаются к тем, кто добивался их. Хаим Рамон – далеко не единственная жертва эффекта бумеранга. «Знаешь, почему Шуламит Алони прекратила в последнее время заниматься правами женщин? - спрашивает он с сарказмом. – Потому что ее сыновья подросли, и сегодня им грозят те же проблемы, что и всем среднестатистическим мужчинам. Это как с борцами за права человека на Западе. Они так активно боролись за права нацменьшинств, что эти нацменьшинства скоро сожрут их со всеми потрохами. Но они все равно ничему не учатся».