В 70-х годах знаменитый теперь на всю нашу страну актер Ефим Шифрин окончил эстрадно-цирковое училище. Кто бы мог подумать, что спустя годы его опять занесет на манеж. Неудивительно, что встречу Шифрин назначает в цирке на Цветном бульваре, где он практически днюет и ночует. За разговором выяснилось, что Ефима волнует судьба всего нашего циркового искусства — как бы пафосно это ни звучало. — Советский цирк очень хорошо повлиял на цирк западный. В том смысле, что западный стал лучше, а наш — обеднел. В любом заграничном кабаке и варьете натыкаешься на наших. Помню, во время штатовских гастролей я попал в Лас-Вегас. На цирковом представлении, читая проспект, обалдел — половина артистов, кто был заявлен в этом умопомрачительном проекте, наши с вами соотечественники. Едва отвлекся от проспекта, смотрю, а по проходу идет наш знаменитый клоун Леня Лейкин. А совсем стало “плохо”, когда я прочитал, что в числе создателей шоу значится мой однокурсник по эстрадно-цирковому училищу Павел Брюн.

— После этого народ каждое воскресенье наблюдает, как вы, Ефим, и сальто крутите, и на трапеции работаете, с хищниками выступаете?

— Я в цирке с перепугу все начал делать! Правда, после номера с обезьянами подыстощился. Жонглировать булавами было тяжеловато. Это — самый коварный вид циркового искусства. Можно хорошо преуспеть в имитации жонглирования — катить, перекидывать. Все это выглядит как жонглирование, но цирковые-то точно знают, что подлинное жонглирование — это даже не мячики, это — булавы. Сымитировать жонглирование булавами очень трудно.

— Вас прямо на арене цирка укусила обезьяна. Цирковые знают, что они — одни из самых коварных животных. Вы и по жизни рисковый?

— Наоборот. Когда мне кажется, что я в чем-то расту, то этот рост — исключительно благодаря анализу, каким-то моим тихим кабинетным решениям. Ни в коей мере не порывы, не смелые решения. Возможно, со стороны это выглядит иначе. Как говорится, из огня да в полымя. Жил себе человек на эстраде, вдруг кинулся в драматический театр. Отыграв семь сезонов в Вахтанговском, взял да запел. Потом начал делать довольно затратные бенефисы. А еще позже — о, ужас! — крутить сальто в цирке. Но все это для меня одно — театр! И цирк, и мои песенки.

— А вообще, этот риск с обезьянами был оправдан?

— Поймите, Виталий. В телевизионной версии, к счастью, не показали, что на самом деле случилось. Дело в том, что на представлении одна благодарная мама отправила своего ребенка вручить мне цветы. Ребенка едва успели поймать ассистенты. И отправить за барьер, к маме. А цветы в руках малыша осыпались лепестками по барьеру. Ведь многие люди воспринимают опасных животных как плюшевые игрушки. Вот Волк из “Ну, погоди!”, он все время злится и бегает за зайцем. Или вот лев, который лежит на солнышке и поет голосом Анофриева. Это замечательные мультяшные герои. А на самом деле, скажу я вам, шимпанзе Капитолина — это настоящее зверье десятилетнего возраста. Я дал ей команду “Вальс”. А когда я сделал характерный жест рукой, то обезьяна восприняла это как покушение на лепестки, которые она уже собиралась было попробовать на зуб. — А чего все-таки боитесь? — Честно, я не могу прыгать со скейтбордом. И никогда не научусь! Мне не хватит ни азарта, ни смелости. А вообще, человек не понимает, что он может. Вот вы меня, Виталий, спрашиваете о моем экстриме. Отвечу. Я не экстремальный! Вот у меня дома два зеркала — одно в ванной комнате, а другое в прихожей. И в эти зеркала я стараюсь не пялиться. Я уже тридцать лет на экране, но не испытываю никакого кайфа, когда себя вижу. И я не могу сказать, какой я со стороны. Просто мне надоедает — рутина и болото.

— А что с “Аншлагом”?

— Лет семь я там уже не снимаюсь.

— Я не о том. С Региной Дубовицкой вы разошлись полюбовно?

— Полюбовно не получилось! Правда, суд закончился в мою пользу! Но никакого ликования по этому поводу нет! Это же не месть за бесцельно прожитые годы!

— Вы в свое время учились у Романа Виктюка. Говорят, он о вас написал хвалебные речи.

— Да нет, он обо мне рассказывает в моей книге “Театр имени меня”. В большой главе он говорит обо мне, что я ангел какой-то хранитель. У него в речи или отчаянный мат и грязнуха, или вся небесная канцелярия.

— Рассказывают, вы тоже порой выдаете неожиданные перлы. Поэтому вам запрещено “по пьяни” общаться по телефону...

— Да, действительно. (Смущенно.) Увлекаюсь.

— Вы как-то обмолвились, что никогда не откажетесь от пива, кофе и спортзала. Это так?

— Вот пиво уже не пью. А кофе вошел в привычку. Мне кажется, что я просто не проснусь, если не выпью кофе. Да и степень зловредности его сильно преувеличена. А вот без алкоголя я абсолютно нормально обхожусь. Так же, как и без курева. Трезвый кайф острее. А то еще и не все вспомнишь.

— Тогда и про спортзал расскажите. Когда решили начать качаться?

— 14 лет назад. Правда, слово “качаться” я не люблю. Качаться — это меньше того, что я делаю. Качаться — это такое тупое телостроительство, которое замешано на фармакологии. Я этого никогда не делал. — Но я знаю, что вы получили звание “Мистер Фитнес”. — Но это же не награда от Путина. Это клубное поощрение. Мне 51 год, у меня нет других званий. — Вы несколько раз поранились, занимаясь в фитнес-клубе... — ...Это была обычная ретивость “чайника” и “ботаника”.

В завершение...

— Вы соблюдаете традиции иудаизма?

— Я не воцерковленный еврей. И не соблюдаю традиций. Знаю, чту, но не соблюдаю.

— Моя мама хотела задать вам такой вопрос: у евреев не принято долго быть холостым. Почему же Фима до сих пор не женат?

— Отвечаю маме. Самый известный еврей всех времен — Иешуа из Назарета — не был женат до своей кончины. Его мама, полагаю, очень расстраивалась. Но знаете, как трудно прожить жизнь, ни разу не огорчив маму!